— Куда ты поедешь?

— Не знаю, не домой, точно.

Йормунганд крепко обнял сестру в последний раз.

— Я люблю тебя, присмотри за Фенриром.

— Йормун!

Не нужно было напиваться, но теперь уже поздно сожалеть, подумал он. Его лошадь стояла сонная, недовольная и без седла. Йормунганд легко забрался на нее и двери конюшни распахнулись. Слуги. Йормунганд вынул короткий меч из ножен и поднял Улыбчивую на дыбы. Слуги попятились, но не разбежались. Йормунганд узнал одного, кривого на один глаз. В руках у стражника копье. Йормунганд зажмурился и дернул поводья. Острый наконечник разодрал ткань куртки, царапнул по плечу. Другой стражник замахнулся топором, Йормунганд воткнул в его шею короткое лезвие меча и не смог удержать рукоять. Она легонько звякнула вместе со стуком упавшего тела.

Улыбчивая вынесла его в двор, ворота еще не успели запереть в суматохе и Йормунганд просто смел толпившихся там людей. В висках стучало, и никогда в жизни ему не было так страшно. Люди шарахались и кричали, Йормунганд несся по городским улицам и сеял разрушения. Городские ворота оказались запертыми, а хмельной привратник дремал, положив голову на сгиб руки. Не перепрыгнуть, ни выбить их не представлялось возможным.

Йормунганд стащил с пальца золотое кольцо и бросил подскочившему помощнику привратника.

— Открывай! — коротко бросил он. Тот повиновался, сдернул с пояса стража ключи и принялся неловко пристраивать к замку.

— Быстрее, ну!

Шум нарастал. Йормунганд нащупал кинжал и приготовился отражать атаку. И тут помощник справился. Скрип отворяющихся ворот казалось заполнил собой весь мир. Йормунганду не пришлось понукать нетерпеливо переступающую Улыбчивую.

За воротами темнота, казалось, поглотила все звуки. Йормунганд даже оглянулся, чтобы убедиться, что все происходит на самом деле. Позади поднимали и оттаскивали людей, потоптанных Улыбчивой. Несколько человек припустили за ним бегом, но уже остановились, осознав, то это бесполезно. Еще пара минут, и появится конная погоня. Всего пара минут на панику.

Сложив знак отводящий взгляд, он сверну на кромку дороги. Дышать было трудно, но Улыбчивая уже успокаивалась понемногу и Йормунганд тоже старался успокоиться. Мимо пронеслась погоня. Йормунганд прикрыл глаза и как будто растворился вместе с Улыбчивой в сгущающемся мраке. Главное не поддаваться острому желанию броситься прочь. Не привлекать к себе внимания. Йормунганд повернул в сторону редкой чащи за которой простирались луга. К утру он должен быть как можно дальше отсюда. Не бежать, просто ехать. Если его все- таки заметят, никакая магия не сработает. Не бежать.

Как быстро все произошло, думал Йормунганд, и как неправильно. Сестра оказалась рядом, Йормунганд не сомневался, что его бегство отведет от нее обвинения. Он беспокоился о Фенрире, но после смерти Этельгерт а, Йормунганд не сомневался, что брат быстро пойдет на поправку. Может быть, подумал он, все можно было организовать другим способом, найти иной выход, чтобы не носиться сломя голову в потемках. И куда теперь ехать? Если его захотят найти, дороги в Ирмунсуль перекроют, в этом он не сомневался. Земли к востоку и югу от Гладсшейна он не знал, если ехать на запад, то можно выехать к землям Ньрда на побережье, но Йормунганд не хотел. Оставалось положиться на случай.

Утро застало его спящим в седле. Улыбчивая брела, опустив голову и пощипывала травку у обочины дороги. Йормунганд выпрямился, все тело болело и ужасно хотелось пить. Голова кружилась, может быть от пережитой погони, а может, наступило похмелье.

Вокруг ни души. Йормунганд поразился тишине леса, будто даже птицы вымерли или затаились, нахохлившись, на ветвях огромных вязов. Любопытные лисьи мордочки не высовывались из травы, посмотреть, чем бы поживиться. День обещал быть безветренным и жарким.

Йормунганд не представлял, где находится, и только надеялся, что подальше от Гладсшейна. Он спешился и поколебавшись, прилег на дорогу. Дядя как- то говорил ему, что прижаться ухом к земле — верный способ узнать, есть всадники поблизости или нет. Йормунганд честно извалялся в пыли, но так и не понял, преследуют его или нет.

На всякий случай он завел Улыбчивую в сторону от дороги в лес, привязал ее и присел рядом. Боль все не уходила, да и валяние в пыли еще больше раззадорило жажду. Йормунганд прикрыл глаза, опрометчиво так часто прибегать к помощи магии, подумал он и снова уснул.

Ему снились кошмары.

Ему снилась высокая нагая Ванадис, с редкими седыми волосами, руки ее дрожали от старческого артрита, голова ушла в плечи, опрокинув тело вперед. Глаза выцвели, пожелтевшие белки чуть не сливались с поблекшей радужкой. Рот ввалился, по обе стороны от него залегли глубокие морщины. Грудь обвисла, руки как сухие веточки, ноги как палочки. Вокруг разносился нежный запах яблок. Ванадис протянула ему пригоршню яблочного сидра в сложенных ладонях, они дрожали, сладкие капли сочились между пальцами. Йормунганд потянулся и сделал глоток.

— Хороший мальчик, — проскрипела она.

Сидр оказался холодным. Ледяным осколком он застрял в его горле так, что казалось, разрежет его изнутри. Йормунганд закашлялся, силясь вытолкнуть его из себя. Его согнуло, рука слепо зашарила в прошлогодней листве, цеплялась за корни, пока второй он колотил себя по груди.

— Эй, парень, что с тобой? — его похлопали по спине так, что чуть дух не выбили.

— Слюной, что ль, подавился? — участливо спросил непрошеный спаситель.

— Угу, — буркнул Йормунганд, и добавил. — Спасибо.

— Ты кто и откуда будешь? Говоришь как-то чудно. Чего спишь тут под деревом?

— Я Йормунганд из Ирмунсуля, — сказал Йормунганд, протирая глаза. Голова все еще тяжелая, горло саднит. — Найдется у вас вода?

— Найдется, Ирмунгард, — мужик отстегнул флягу. Вода теплая, противная на вкус, но Йормунганд пил большими глотками, ненадолго отрываясь, чтоб вдохнуть воздух.

— Мня Висбуром зовут, — сказал мужичок, — я служу Ларс-Эрик Эллингсен, хозяину здешних холмов. Вон его дом, за двумя холмами отсюда. Не к нему ли ты едешь, Ирмунганд?

Йормунганд отрицательно помотал головой. Он наконец- то утолил жажду.

— Далеко отсюда до Гладсшейна? — спросил он.

— Да не, день езды. Если через речку, через брод, то и полдня.

— А где он, в какой стороне?

— Там, — Висбур указал направление.

— А что в той стороне? — Йормунганд показал в противоположное.

— Да как же ты сюда попал, господин? — спросил Висбур.

— Заблудился. Ехали из Ирмунсуля и думал обогнуть Гладсшейн, чтобы быстрее вышло.

— Не вышло, — Висбур усмехнулся, — А куда следуешь?

— В Гардарику, — сказал Йормунганд первое, что пришло на ум.

Висбур расхохотался.

— Не хочешь говорить, не говори, — сказал он. — Ты извини, но тебе придется наведаться в гости к моему господину.

— Я ведь не могу отказаться?

— Нет, не можешь.

Висбур напоминал дерево, высокий и смуглый, с обветренной кожей и широким приплюснутым носом. Лицо его украшала короткая коричневая борода, а волосы прикрывала платяная шапка странного покроя, которого Йормунганд раньше не видел, напоминающая женскую косынку завязанную сзади, только с козырьком впереди. Его боевой конь оказался приземистым, с широкими копытами и густой гривой. На таких обычно пашут или впрягают в телеги, но не сражаются конными. Хотя в способностях Висбура как воина Йормунганд нисколько не сомневался.

За короткую дорогу Висбур расспрашивал Йормунганда о семье и зачем тут собрался в Гардарику. Йормунганд отделывался общими фразами, спешно соображая как бы половчее соврать и какую историю придумать для хозяина Висбура — Ларс- Эрика Эллингсена. Зато долго и с удовольствием рассказывал про Ирмунсуль и про дорогу до Гладсшейна. Висбур кивал и удивлялся, как хорошо Йормунганд говорит на местном языке, хоть и с акцентом.

Сам Йормунганд своего акцента не чувствовал, ему вообще казалось, что говорит он лучше прочих только на нем с детства и говорящих. Хель, вспомнил он, сказала как- то, что он слишком тянет гласные, но Йормунганд относил это скорее к особенностям речи, чем к акценту. Сам Висбур говорил фразами обычными, но у него они получались как будто рубленные, короткие и резкие, при том еще и просторечные. Йормунганд старался говорить так же, подстраиваясь под речь собеседника. Поэтому ли, почему- то еще, но Висбур скоро проникся симпатией к собеседнику и сам начал рассказывать Йормунганду про хозяина, про житье- бытье и про неведомую напасть, от которой в чертогах не стало житья.