Тем временем внизу в долине от белого здания раздался звук колокола: три серебристых звона. А потом, когда звук постепенно замер до полной тишины, из белого здания толпой вышли люди. Некоторые собирались в группы – большие и маленькие. Примерно половина была в синих бардовских одеждах. Другие – в бледных зелено-голубых. Еще одни носили одежду всех цветов, и они спокойно растеклись по краям зеленого пространства, как зрители. Когда все заняли свои места, из здания торжественной процессией вышли жрецы в сером. Они остановились возле первой группы. Один из жрецов взмахнул рукой, и группа взорвалась пением.

Они красиво пели – около пятидесяти гармонично сливавшихся голосов, – но когда жрецы двинулись к следующей группе, и она запела ту же песню, я начала терять интерес. К четвертой группе я пыталась не начать зевать.

- Велите этим людям прекратить шуметь, - произнесла тетя Бекк. – Они вызывают у меня головную боль.

Мо, должно быть, чувствовала то же самое. Когда начала петь пятая группа, она вскинула голову и издала мощное: «Ииии-визг-аааа!»

Пение прекратилось. Все внизу на поляне повернулись посмотреть на нас.

- Ииии-крик-аааа! – продолжила Мо, громче, чем раньше.

- Во имя любви к богам, остановите ее! – воскликнул Лью-Лос. – О, я знал, что вы опозорите меня. Какие нечестивые звуки!

Ого запрыгнул в повозку, схватил торбу Мо и натянул ей на морду. Это остановило ее. Группа снова начала петь. Но не слишком хорошо: то и дело раздавались дрожащие звуки, как если бы некоторые певцы боролись со смехом. Жрецы сурово и непреклонно двинулись к следующей группе.

Там было еще восемь групп. Мо ела и поэтому молчала, но тетя Бекк не молчала. Закрыв уши руками, она снова и снова повторяла:

- Пойдите остановите их.

А Лью-Лос постоянно говорил:

- Женщина, не могла бы ты замолчать!

Пока мне не захотелось побить обоих.

Следующей частью программы оказались сольные выступления. Вперед вышел одетый в синюю бардовскую одежду мужчина с висящей на руке маленькой арфой. Он пел долго и мелодично, и в конце все зрители аплодировали. Видимо, теперь им можно было это делать. После него вышла девушка в бледном зелено-голубом, которая пела еще дольше, но не так мелодично, и ей тоже аплодировали.

- Чем они так довольны? – громко спросила тетя Бекк. – Она скрипит как ржавые дверные петли.

- О, тише, - умолял ее Лью-Лос. – Просто мучение для меня, женщина.

Мо снова начала проявлять признаки нетерпения. Нам удавалось сдерживать ее, пока выступали следующие четыре певца, но на самом деле ее беспокоили аплодисменты. Когда вперед выступила седьмая певица, я огляделась в поисках Зеленого Привета. К моему немалому удивлению, он сидел на плече Ого, изогнувшись, чтобы тихо мурлыкать ему в лицо.

- Зеленый Привет, - попросила я, - не мог бы ты быть так добр утихомирить Мо?

Зеленый Привет изогнулся в другую сторону, чтобы одарить меня одним из своих мудрых морщинистых взглядов.

- Могу, - ответил он.

Он спикировал на спину Мо, оставив длинное зеленое перо в волосах Ого. Мо подпрыгнула, почувствовав птицу на своей спине, и вскинула голову.

- Тихо, - велел ей Зеленый Привет. – Ешь свой обед, ешь свой обед.

И, к моему облегчению, Мо принялась есть как раз в тот момент, когда начала петь седьмая певица.

Хватило несколько секунд – даже тете Бекк, – чтобы понять, что этой леди нет равных. Песня поднималась ввысь – столь же чистая, как звуки серебряного колокольчика – и спускалась, и снова восходила, как требовали слова, точно полет самой великолепной птицы, какую только можно вообразить.

- Гораздо приятнее, - громко произнесла тетя Бекк. – Я могу даже расслышать слова.

- Тише! – сказали мы все, включая Зеленого Привета.

Песня продолжалась. Я ужасно завидовала. Я никогда, никогда не была способна вести мелодию. Каждый раз, когда я пытаюсь, Айвар смеется надо мной. Хуже того – певица была молодой, светловолосой, стройной и – насколько я могла рассмотреть с такого расстояния – решительно красивой. Я вздохнула.

Наконец, песня закончилась. Последовало мгновение абсолютной тишины, словно аудитория была слишком восхищена, чтобы реагировать. А потом раздались громовые аплодисменты. Люди кричали и топали не меньше, чем хлопали. Даже тетя Бекк хлопала.

А Мо каким-то образом вынула морду из торбы и присоединилась ревом. Но теперь это было уже неважно. Главный жрец – я предположила, что это Преподобный Гронн – по-прежнему хлопая, приблизился к девушке, а потом перестал хлопать, чтобы прикрепить какую-то сияющую брошь на ее зелено-голубую тунику.

Когда аплодисменты начали стихать, другой жрец объявил громким раскатистым голосом:

- Победитель Певческого турнира – Райаннэн из Пэнди.

И аплодисменты начались заново и продолжались, пока у меня не заболели ладони.

Внезапно Преподобный Гронн возник рядом с повозкой. Вероятно, он быстро пробрался к нам, пока продолжались аплодисменты, но я не уверена. В Галлисе существовала подобная магия.

- Лью-Лос, - сказал он, - тебе так необходимо было привести шумного осла вместе с шумной женщиной?

И засмеялся. Вблизи Гронн оказался толстым коротышкой с круглым веселым лицом.

Порой вещи оборачиваются совсем не так, как ожидаешь. Я с большой подозрительностью относилась к жрецам Галлиса и готовилась бороться с ними за каждый дюйм пути, но, посмотрев на Преподобного Гронна, я подумала: «А он милый!» Это ужасно сбивало с толку.

Лью-Лос, конечно же, впал в исступление угрюмого почтения. Он выкручивал руки и корчился.

- О, Преподобный Верховный, - запротестовал он, - я прошу прощения! Они самая нечестивая компания. Эта женщина рехнулась, а ее осел безумен. Не уверен, кто из них хуже!

- В таком случае я освобождаю тебя от них, - с широкой улыбкой заявил Преподобный Гронн. – Твои испытания закончены, и ты можешь вернуться прямиком в сторожку.

Лью-Лос был крайне удивлен:

- Как, сейчас? Без обеда?

- Ты можешь пройти через поставщиков провизии, - сказал Гронн, - и попросить у них мясной рулет, чтобы поесть в дороге. Скажи им, что я послал тебя. Иди.

Он проследил взглядом, как Лью-Лос, надувшись, уходит, и покачал головой.

- Этот человек, - сказал он нам, - всегда напоминает мне человека из Балликерри с Берники. Никогда не бывает счастлив. Неважно. Мы всегда ставим неудачников охранять сторожки. А теперь…

Он осмотрел нас одного за другим, не исключая Мо и Зеленого Привета на ее спине. Единственным из нас, кого он не видел, был Страшила, который выбрал этот момент, чтобы невидимо прижаться к моим ногам. Я обрадовалась этому ощущению, поскольку взгляд Гронна был по-настоящему проницательным. Его большие, окруженные морщинками голубые глаза, казалось, делали о нас четкие выводы. Конечно, он не мог бы стать Преподобным Верховным Жрецом, не будучи крайне умен, но это всё равно нервировало.

Наконец, его глаза вернулись к Финну.

- Вы, сэр, - сказал он. – Отойдемте в сторону и поведайте мне, как один святой человек другому, как и почему вы все оказались на Галлисе, - он протянул руку и весело отвел Финна в сторону – за кусты дрока.

Финн – такой скромный человек. Я видела, он удивлен и встревожен тем, что его отобрали первым. Но как только Гронн отвел его за пределы слышимости и улыбнулся ему, Финн начал расслабляться. Вскоре он уже говорил и жестикулировал так, словно они с Гронном были друзьями много лет. Снова магия Галлиса, подумала я и понадеялась, что Финн правильно рассказывает.

- Он должен был выбрать меня, - сказал Айвар. – Я здесь принц.

- Вероятно, он руководствовался возрастом, - объяснила я, чтобы утешить его.

Но я подозревала, что Гронн выбрал Финна, потому что видел, что Финн – простой и честный.

Некоторое время они разговаривали. Задолго до того, как они закончили, Айвар и Ого оглядели поле в поисках поставщиков провизии, и заинтересовались, позволят ли им, как Лью-Лосу, получить мясной рулет. Из-за них я тоже почувствовала голод.