- Чушь! – сказала она и отвернулась.

- Говорю тебе: вызывает! – прогремел капитан. – И делает небо фиолетовым. Посмотри, женщина!

Он указующим жестом вытянул мощную руку, и, конечно же, те куски неба, которые я могла разглядеть, были странного мутно-сиреневого цвета.

- Чушь, парень, - сказала тетя Бекк. – Это из-за барьера.

Она подобрала одну из сумок и начала трясти и колотить ее, чтобы вывернуть наизнанку.

- Я никогда не видел неба такого цвета, - объявил Шеймус Хэмиш. – И ты можешь снять хотя бы эту накидку. Мой штурман не видит из-за нее дороги.

- Эйлин, - позвала тетя Бекк, - возьми накидку и повесь ее где-нибудь в другом месте.

Я сделала, как мне велели. Единственным другим местом, которое я смогла найти, являлась веревка в передней части корабля. Я уговорила Ого помочь мне, поскольку ветер к этому моменту стал таким яростным, что в одиночку я не могла удержать накидку. Мы оставили ее развеваться на носу, точно странный флаг, и вернулись, обнаружив, что тетя Бекк вывернула все сумки наизнанку и приторачивала их к шлюпке, чтобы проветрить. Рядом с ней маячил корабельный кок.

- Если не вы взяли мой таз, то кто? – спрашивал он.

Мы с Ого виновато переглянулись. Ого взял таз для Айвара, а я уронила его в море.

Тетя Бекк пожала плечами:

- Я не имею к этому отношения, парень. Принц Кинроса был болен ночью. Таз теперь в любом случае не подходит для готовки.

Кок повернулся и пронзил взглядом Айвара, который прислонился к одной из мачт – его волосы развевались, и выглядел он вполне здоровым и румяным. Он пронзил кока ответным взглядом в самой царственной манере.

- Приношу свои извинения, - надменно произнес он.

- В таком случае, полагаю, я должен каким-то другим способом замешивать тесто, - сварливо заметил кок и ушел, бормоча: - Ведьма на борту – всегда плохая примета. Проклятие Одинокого на вас всех!

К счастью, тетя Бекк, похоже, его не услышала. Ничто не приводит ее в большую ярость, чем когда ее называют ведьмой. Она просто встала и ушла в трюм, чтобы привести в порядок волосы.

- Что такое проклятие Одинокого? – встревоженно спросил меня Ого, когда мы стояли среди хлопающих предметов одежды.

Они хлопали всё больше и больше, по мере того как поднимался ветер. Корабль накренялся, и волны с шипением заливали палубу.

Я никогда не слышала о проклятии, но Айвар сказал:

- Элементарно. Это значит, что ты исчезнешь, как Земли Одинокого.

Едва он успел это произнести, как снизу донеслись скрежет и тряска, за которыми последовал треск откуда-то сверху спереди. Корабль накренился и, кажется, остановился. Сквозь грохот нескольких громадных волн, омывающих палубу, я слышала, как Шеймус Хэмиш кричит ругательства штурману, а штурман орет в ответ.

- Ты скользкий, слепой кончик задницы! Смотри, что ты наделал!

- Как можно вести судно с бельем этой женщины перед лицом? Всё, что я видел – ее хлопающие панталоны!

- Лучше бы ты не говорил этого насчет проклятия, - крикнула я Айвару. – Думаю, мы врезались в барьер.

- Кок произнес проклятие, а не я! – крикнул он в ответ.

Он повис на мачте. Мы с Ого вцепились в шлюпку. Морская вода омывала наши щиколотки.

Но мы не налетели на барьер.

- А, я так и подумала по цвету моря, - сказала тетя Бекк,  когда примчалась на палубу, на ходу прикрепляя косу шпильками вокруг головы. - Мы попали в область затерянной земли.

Как нам часто говорил Наставник, в море между Логрой и Скарром существует линия рифов и скал – всё, что осталось от Земли Одинокого, после того как она во время землетрясения раскололась и погрузилась под воду. Когда Наставник был молод, он плавал сюда, чтобы посмотреть на нее самому, и он говорил, что там достаточно доказательств того, что когда-то земля была обитаемой. Он нашел разбитую посуду и кусочки изящной резьбы, застрявшие среди скал. Моряки сказали ему, что в некоторых вытянутых шхерах есть даже остатки зданий. Ого это всегда приводило в восхищение.

- Наставник всё рассказал нам об этом, - возбужденно сообщил он тете Бекк. – Он нашел резной гребень и большую часть изящной вазы. Как думаете, мы можем пойти посмотреть?

- О, заткнись! Кого это волнует? – сказал Айвар.

- Но мне всегда было интересно… - снова начал Ого.

В этот момент Шеймус Хэмиш заорал нам всем выбираться на скалы, чтобы облегчить корабль – тогда он сможет проверить повреждения, а потом заберет нас обратно на плаву. Бедный корабль со скрежетом мотался взад-вперед, взад-вперед, что выглядело весьма опасным, а матросы уже ныряли под бельевыми веревками, нося коробки и свертки груза, чтобы аккуратно спустить их за борт. Некоторые из них остановились и помогли нам спуститься. Ого так не терпелось туда попасть, что он спрыгнул сам – громадным неловким прыжком.

- А море вокруг потерянной земли всегда коричневое из-за размытой почвы, - услышала я его слова, пока кок передавал меня вниз в чьи-то большие руки, покрытые татуировками.

Айвар, конечно, не мог допустить, чтобы Ого перещеголял его. Он тоже спрыгнул сам и с грохотом приземлился, вывихнув лодыжку, и жаловался на это весь последующий час. Тетя Бекк спустилась так же, как поднялась на борт – мирно проехав на другом матросе.

- Они не обнаружат никаких повреждений, - сказала она мне, когда проезжала мимо. – Неужели нельзя довериться мне в защите корабля, на котором я плыву?

Матрос ссадил ее за скалами в очень выразительной манере «Без комментариев». Я прошла к ней и обнаружила, что место, в которое мы врезались, на самом деле являлось довольно большим островом – песчаным и скалистым. И затерянным под странным мутно-сиреневым небом. Впереди виднелся утес примерно с Ого высотой, а над ним – несколько деревьев.

- Мы можем тут осмотреться? – нетерпеливо спросил Ого. – Сколько у нас времени?

- Я узнаю, - ответила тетя Бекк.

Когда она окликнула капитана, я обернулась на бедный корабль. Весь обвешанный разноцветной одеждой, он лежал на боку между двумя зубцами скал и скрежетал, скрежетал. И выглядел почти неприлично. Шеймус Хэмиш был занят спусканием парусов, но крикнул в ответ, что в нашем распоряжении около часа. И велел коку и еще одному матросу пойти с нами.

- Я останусь здесь, - сказал Айвар. – Моя лодыжка ужасно болит.

Направившись к утесу, мы оставили его сидящим на скале, окруженной желтой морской пеной. Я испытывала такое же нетерпение, как Ого. Наставник говорил, землетрясение произошло около тысячи лет назад, и, насколько я знаю, я еще ни разу не видела ничего столь древнего. Тетя Бекк была, как всегда, серьезна и сдержана, но мне показалось, что она взбирается по утесу столь же нетерпеливо, как мы. Это был самый легкий подъем в моей жизни, хотя должна признать, по пути мое парадное платье немного пострадало.

- Эй! Что это? – воскликнул Ого на полпути наверх и подобрал нечто, похожее на сломанную крышку кастрюли.

Кажется, она была сделана из очень старой черной кожи. Мы все собрались на крошащемся уступе, чтобы изучить ее. На ней всё еще можно было разглядеть отпечатанные узоры.

Тетя Бекк как раз взяла штуку, чтобы посмотреть узоры на свет, когда позади нас, хромая, взобрался Айвар.

- Ого, - произнес он, - ты должен быть моим слугой. Ты должен оставаться со мной. Ты знаешь, что я поранил лодыжку. С какой стати ты уходишь и подбираешь дрянные старые щиты?

- Думаю, это был щит, - сказала тетя Бекк, поворачивая штуку.

У нее изящные пальцы художника. Я всегда восхищаюсь, когда она что-нибудь вертит в руках.

- Эти узоры… - начала она.

- Выбросьте его, - велел Айвар.

- Нет, не выбрасывайте, - сказал кок. – Я могу продать его на Бернике. Там любят старые вещи.

- Эти узоры, - громко произнесла тетя Бекк, - являются символами Хранителя Севера. Верни его туда, где нашел, Ого. Никто из нас не должен связываться с этим.