Я знала абсолютно точно, что, даже если пройду инициацию, я никогда, никогда не стану равной тете Бекк. Ладно, я выучила чары и образ действия и знала все травы и погодные приметы, но чтобы стать истинной волшебницей, требуется гораздо больше. Стоило только посмотреть на высокую худую фигуру моей тети, элегантно шагавшую впереди – с изящно покрывающей ее маленькую голову накидкой и аккуратно заплетенными темными волосами, – чтобы понять это. У лучших ботинок тети Бекк были красные пробковые каблуки – они стоили целое состояние, поскольку их привезли с Логры еще до блокады, – и ни единого разу брызги грязи или веточки вереска не пристали к этим блестящим алым кубикам.

Мои же ноги все перепачкались. Мои волосы представляют собой спутанную светло-коричневую массу, и ничто не способно помешать прядкам выбиваться из моих кос. Распушившись, они уже свисали по бокам моего лица. И я низкая для своего возраста. Даже младшие дети в замке теперь выше меня, и я не могла представить, что когда-нибудь стану высокой или мудрой. «Я всегда буду мелкой Эйлин с веснушками и торчащими передними зубами, совершенно бездарной», - грустно подумала я. Проклятие, даже Ого выглядел более впечатляющим, чем я.

Новые ботинки Ого зашнуровывались до колен поверх новых щегольских клетчатых брюк. Должно быть, на них ушло немало кожи, поскольку ступни у Ого громадные. И из-за худобы его зашнурованных ног они казались еще больше. Я видела, что он ступает очень осторожно, чтобы не испортить ботинки в торфе. Подозреваю, он обещал башмачнику сберечь хотя бы эту пару.

Бедный Ого. Все в замке либо ругали его, либо насмехались над ним. Он чужестранец и не похож на остальных. Насколько я знаю, его бросили десять лет назад, когда волшебники с Логры наложили чары, закрывающие путь по морю на Логру со Скарра – или с Берники, или с Галлиса, коли на то пошло. Теперь до Логры так же реально добраться, как до луны.

У нас тогда шла с Логрой война. Да и не только тогда – всегда. Тем не менее на Скарре находились несколько логранских семей: торговцы, послы, жрецы и тому подобное. И все они в ночь наложения чар помчались к лодкам. Еще пара человек, как и Ого, остались тогда за бортом: сумасшедшая старая прядильщица в Килканноне и человек, объявивший себя ученым, которого Кормаки арестовали как шпиона. Но Ого был единственным ребенком. В то время ему было лет пять. Вероятно, его родственники были торговцами, которые сбежали с остальными и просто забыли про него. И поэтому у меня о них самое нелестное мнение. Если верить Ого, некоторые из них были волшебниками. Может, и так. Но если они и были волшебниками, они и вполовину не настолько хороши, как тетя Бекк. Она никогда ничего не забывает. Ого повезло, что король Кениг взял его к себе.

Тем временем тетя Бекк шла очаровательной покачивающейся походкой, а Ого позади нее шагал, точно ножницы – вниз по холму к реке, а потом через нее по камням, – пока я неуклюже двигалась следом.

На другом берегу к нам из тумана вышли темные фигуры.

- Вот они, наконец, - произнес мой дальний родственник Айвар. До тех пор мы не видели его из-за тумана. – Похоже, Ого в кои-то веки всё сделал правильно. Можете начинать, ребята.

- В чем дело? – вопросила тетя Бекк – она встала на последнем камне, прямая как стрела, а коричневая вода завихрялась под ее красными каблуками.

Но ее голос практически потонул во внезапном визге и пении, когда по меньшей мере четверо волынщиков наверху откоса начали играть «Марш Чалдеи».

Я была так же поражена, как тетя. Сопровождение волынщиков – неслыханные почести. По крайней мере, никто о них не слыхал с тех времен, когда мы были Двенадцатью Сестрами. Но теперь я видела, что там наверху стояли шесть волынщиков – больше, чем имелось в замке.

- Я спросила: в чем ДЕЛО? – рявкнула тетя.

- Ни в чем, дорогая кузина. Не тревожьтесь, - ответил Айвар, подойдя прямо к воде и предлагая ей руку. – Король зачем-то настоял на этом. Он сказал: дамы должны быть препровождены с надлежащей честью.

- Хм, - произнесла тетя Бекк, но приняла его руку и ступила на берег.

Айвар – ее любимчик.

Я тоже почувствовала себя лучше, увидев здесь Айвара. Он темноволосый и худощавый, с большим адамовым яблоком на длинной шее. У него резкий орлиный профиль, темные глаза и выступающие скулы, и я считаю его очень красивым. А еще он умеет шутить. И хотя он пока этого не знает, я выбрала его, чтобы стать моим мужем, когда придет время, а до тех пор я считаю себя вправе потихоньку любоваться им. Тем не менее, карабкаясь наверх по берегу, я раздумывала, что нашло на короля Кенига – отца Айвара – посылать нам такой эскорт из волынщиков. Я знаю, король верит в то, что теперь, когда Логра отстала от нас, надо вернуться к старинным традициям, но это просто смешно!

На самом деле я была рада волынщикам. Есть что-то в бессонной ночи, ослабляющее ноги. К замку ведет достаточно крутой подъем, и без постоянного пронзительного ритма впереди, я продвигалась бы с большим трудом. Или вообще не поднялась бы. Туман стал теперь таким густым, что легко можно было сбиться с пути, как бы хорошо я его ни знала.

Фактически, я толком не видела волынщиков в течение всего пути – просто следовала за ними, пока они незаметно не исчезли под мокрыми черными стенами замка. Все, кроме старого Йена, который торжественно повел нас наверх по ступеням в зал замка.

Там всё было приготовлено для ужина, все сидели за столом, а обслуживающий персонал стоял возле стен. От большего, чем я могла сосчитать, количества свеч лился яркий желтый свет. Это меня сильно удивило. Король Кениг отличается еще более яростной экономностью, чем тетя Бекк, а она в этом отношении притча во языцех по всей округе. Старый Йен торжественно подвел нас к верхнему столу, всё время играя на волынке, а когда мы дошли дотуда, резко оборвал мелодию прямо посередине.

Айвар пихнул Ого локтем, и Ого поклонился сидевшему там королю Кенигу.

- Я п-привел дам, сир, - сказал он.

- Видимо, вел их вокруг мыса Килканнона. Ты явно не торопился, - сказал король. – А теперь убирайся на свое место.

Ого развернулся – его лицо сильно побледнело, глаза сузились, а рот сжался в прямую линию. Я часто видела его таким – и зачастую после того, как дети смеялись над ним. Пару раз я видела его стоящим в пустынной части замка именно с таким ничего не выражающим лицом, и слезы текли по его щекам. Когда он исчез у дальнего стола, я подумала, что король мог бы быть и подобрее.

Тетя Бекк тоже так считала.

- Снаружи туман, - заметила она.

- Неважно. Вы здесь. Подходите, подходите, - экспансивно пригласил король. - Садитесь рядом со мной. Вы обе.

Я пришла в трепет. Я много раз ела в замке, но никогда за верхним столом. Айвару пришлось подтолкнуть меня наверх по ступеням и к стулу. Я села и огляделась. Зал отсюда казался маленьким и глубоким, а гобелены на стенах выглядели ужасно. Король Кениг приказал покрыть картины на стенах вышивкой, потому что так было принято в старину. Проблема состояла в том, что большинство дам ничего не знали о вышивке, и им приходилось учиться по ходу дела. Их ошибки были сильно заметны в ярком свете свечей.

Но, возможно, королева Мивенна устроила это нарочно – в качестве протеста. Она сидела рядом с королем – между ними стоял пустой стул, – выглядя точно темные глубины души. Она довольно красива, а ее волосы более темного, чем у тети Бекк, каштанового цвета, но ее окружает такая аура тьмы, что можно поклясться: у нее волосы цвета воронова крыла и голубая, как у трупа, кожа. Тетя Бекк возражает: «Чушь!» - каждый раз, когда я говорю ей об этом, но я заметила, что она редко разговаривает с королевой. Замковые дети шепчутся, что королева Мивенна – ведьма, и поговаривают о странных делах, творящихся при убывающей луне. Тетя Бекк и на это отвечает: «Чушь!» - но я не столь уверена. В этом состоит отрицательная сторона моего желания выйти замуж за Айвара – получить такую свекровь, как Мивенна.