Перевод Курлаевой А.В., 2017 год

Дэйву - Диана Уинн Джонс

Диане, ее семье, друзьям и читателям - Урсула Джонс

Каша – ответ моей тети Бекк на всё. Утро после моей инициации оказалось таким полнейшим провалом, что она дала мне кашу со сливками и медом – неслыханная роскошь в нашем каменном домике, – а я была почти слишком расстроена, чтобы порадоваться этому. Я сидела и дрожала, стуча зубами – столько же от горя, сколько от холода, – и возила ложкой по тарелке, пока тетя Бекк не завернула меня в большой пушистый плед и резко не сказала, что это не конец света.

- Или пока не конец, - добавила она. – И твоя коса сейчас будет в меде.

Это заставило меня немного выпрямиться. Вчера я вымыла волосы в холодной весенней воде с множеством трав – и вымылась в ней вся, – и это был не тот опыт, который мне хотелось повторять. А накануне этого ужасного мытья я весь день ничего не ела и в результате, когда настало время спускаться в Место, я чувствовала себя насквозь промокшей и замерзшей, и беззащитной как рожки улитки. И наступившая ночь нисколько не помогала высохнуть или согреться.

Понимаете, Место, оно похоже на глубокий ров в земле, выложенный каменными плитами, и сверху тоже лежат каменные плиты, прикрытые дерном. Чтобы попасть внутрь, надо соскользнуть по покрытому листьями склону, и тетя Бекк подтаскивает к входу еще одну каменную плиту, закрывая тебя внутри. А потом сидишь там до самого утра в одной льняной нижней юбке и ждешь, чтобы произошло нечто. Или не произошло. Там не обоняешь ничего, кроме камня, сырости и далекого дерна, не чувствуешь ничего, кроме холода – особенно под собой, когда сядешь, – и не видишь ничего, кроме темноты.

Предполагается, что тебя должны посетить видения или, по крайней мере, твое животное-хранитель. В моей семье все женщины, когда им исполнялось двенадцать, а луна входила в нужную фазу, спускались в Место, и для большинства из них это был интереснейший момент в жизни. Моя мать видела, как мимо нее медленно проходит череда принцев – серебристых и бледных, увенчанных золотыми ободками. Я помню, как она рассказывала мне об этом, когда еще была жива. Тетя Бекк видела целый зверинец – изящные гибкие животные, вроде змей, ящериц, борзых и бегущих оленей, что я нахожу типичным. А кроме того она говорит, что все чары и знания, которые она когда-либо изучала, упорядочились в ее голове в изумительную осмысленную систему. С тех пор она стала потрясающе сильным пользователем магии.

Ничего такого со мной не произошло. Вообще ничего не произошло.

Нет, я говорю неправду. Я всё испортила. И не смею рассказать тете Бекк. Обхватив колени руками, я сидела там и сидела, стараясь сохранить тепло и не замечать холодное онемение, растекающееся вверх от тех частей моего тела, на которых я сидела, а больше всего стараясь не бояться до смерти того, что должно произойти. Худшая и самая пугающая часть состояла в том, что я была заперта под землей. Я не смела пошевелиться, поскольку была уверена: стоит мне пошевелиться, и я обнаружу, что стены сдвинулись внутрь, а крыша опустилась. Я просто сидела и дрожала – большей частью крепко зажмурившись. Но на некоторое время я заставила себя открыть глаза, боясь, что видения придут, а я их не увижу из-за того, что у меня закрыты глаза.

И знаете, как в темноте случается обман зрения? После долгого-долгого времени – прошла по меньшей мере вечность – мне показалось, что в Место откуда-то проникает свет. И я подумала: «Великие небеса, уже утро! Должно быть, тетя Бекк проспала и забыла прийти на заре, чтобы выпустить меня!» Мне казалось, будто я просидела здесь столько часов, что время должно быть уже к обеду – я была уверена. Так что в слабом свете я на ощупь проползла, поцарапав локоть и ударившись обоими коленами, пока не оказалась перед склоном. Честное слово, слабый свет казался проникающим с краев каменной плиты, которую тетя Бекк опустила наверху.

Этого было достаточно, чтобы вызывать у меня настоящую панику. На четвереньках я бросилась наверх по покрытому листьями склону и попыталась отодвинуть плиту в сторону. Когда она даже не пошевелилась, я закричала на нее:

- Откройся и выпусти меня! Немедленно!

И принялась толкать ее как бешеная.

К моему немалому удивлению, она легко скользнула в сторону, и я пулей выскочила из Места, точно кролик. Там я поднялась на колени, более пораженная, чем когда-либо. Ярко светила луна. Маленькая почти золотая полная луна высоко плыла, отбрасывая морозную белизну на каждый пучок вереска и каждый камень и превращая наш маленький дом у подножия холма в серебряный куб. В одном направлении я могла на протяжении миль видеть горы, а в другом – темно-серебряную полосу моря. Стояла такая лунно-тихая ночь, что я вообще-то могла слышать море. Оно производило тот тихий потаенный звук, который слышишь, если приложить к уху ракушку. И здесь снаружи было так холодно, как если бы белизна на вереске действительно была – а не только казалась – инеем.

Меня передернуло от холода и стыда, когда я снова подняла взгляд на луну. По ее положению на небе я поняла, что еще только полночь. Я пробыла внутри Места в лучшем случае три часа. И скорее всего изнутри я не могла увидеть луну: она находилась в другой части неба.

И я поняла, что бледный свет, который я там видела, на самом деле был началом видения. Я совершила ужасную ошибку и прервала его. Эта мысль так испугала меня, что я нырнула обратно внутрь, ухватилась за каменную плиту, изо всех сил налегла на нее и каким-то образом подтащила на прежнее место, закрывая вход, а потом скользнула на каменный пол и отчаянно скрючилась на нем.

- О, пожалуйста, вернись! – сказала я видению. – Я буду хорошей. Я больше не сдвинусь ни на дюйм.

Но больше ничего не произошло. По сравнению с ветреной белизной снаружи, в Месте было очень темно и гораздо теплее, но, хотя я просидела там с широко раскрытыми глазами несколько часов, больше я ничего не увидела.

На рассвете, когда я услышала, как тетя Бекк отодвигает плиту, я испытала приступ крайнего ужаса, поскольку была уверена: она заметит, что камень передвигали. Но было еще почти темно, и, подозреваю, это было последнее, чего она ожидала. В любом случае, она, похоже, не заметила ничего необычного. Кроме того, она говорит, что я крепко спала. Ей пришлось спуститься ко мне и потрясти за плечо. Но я слышала, как она это делает. Я чувствую себя такой лгуньей. И неудачницей.

- Ну, Эйлин, - сказала она, помогая мне подняться по склону – к этому времени я совершенно задеревенела, - что с тобой произошло?

- Ничего! – простонала я и разрыдалась.

Тетя Бекк всегда становится резкой, когда кто-то плачет. Она терпеть не может выказывать сочувствие. Она завернула меня в пальто и повела вниз по холму, говоря:

- Немедленно прекрати вопить, Эйлин. Тут абсолютно нечего стыдиться. Возможно, для тебя просто слишком рано. Такое случается. Моей бабушке – твоей прабабушке Венне – пришлось спускаться в Место трижды, прежде чем она хоть что-то увидела. И даже тогда это был всего лишь крошечный кусочек ежа.

- Но, может, я недостаточно хороша, - прорыдала я. – Может, магия во мне ослабела из-за того, что мой отец был чужестранцем.

- Что за вздор. Твой отец был бардом с Галлиса, и твоя мать очень тщательно выбрала его. «Бекк, - сказала она мне, - у этого человека истинный дар, и я решительно настроена родить от него ребенка с еще более великим даром». Хотя, когда он разделил участь принца Аласдейра, это не помешало ей потерять голову от Жреца Килканнона.

«И умереть из-за этого», - удрученно подумала я. Моя мать умерла, пытаясь произвести на свет моего брата. Ребенок тоже умер, и тете Бекк – младшей сестре моей матери – пришлось растить меня с пятилетнего возраста.