Я сдавил пальцами виски. В ушах так сильно звенели слова матери, что пришлось зажмуриться. Лучше бы мне жить в неведении о том, что было, чем сейчас осознавать, что ничего не могу сделать. Эта история выбила меня из колеи, сорвала пелену с глаз и расколола маску уверенности. Я жалок и предан всеми. И мне требуется воздух, которого в легких осталось так мало, что дышать невозможно. Итак, маски сброшены, а под ними оказались такие же отвратительные существа, как и я сам. А ведь назад дороги нет, ничего не исправить, ничего не перемотать. Сценарист оставил «вишенку» с торта специально для меня, чтобы показать, что я лишь пешка и ничего не решаю…

Это не я играл без правил, а жизнь. Она подставила меня, сломала и оставила гнить в одиночестве.

Я отрешенно наблюдал за матерью, пока она открывала один из стеклянных шкафов. Пикнул электронный замок сейфа, и мама достала оттуда папку. Развернувшись, она подошла к столику и бросила ее.

– Вот здесь вся информация по делам, отчеты и выписки. Делай с ними что хочешь, – спокойно произнесла она.

– Что ты натворила?.. – с болью в голосе прошептал я.

– Это ты натворил, Гранд. А я просто устала от твоего отца, который был чудовищем. И ты превратился в такого же монстра. Ты потерял уважение всех. Но самое главное, что ты так ничего и не понял. И мне никогда не удавалось достучаться до тебя, как ей. Это обидно, потому что я растила тебя, отдавала тебе самое лучшее, что у меня было. А ты унизил меня. Нет, не Оливию, не Хью, а именно меня. Больше не желаю слушать тебя, а тем более видеть. Мне отвратительно осознавать, что я ошиблась в тебе. Ты никого никогда не любил, даже себя. Подавай в суд, трать деньги, которые теперь стали ничем, меня это не волнует. Добивайся справедливости, только ты не там ее будешь искать. – Она с презрением посмотрела на меня, а я, скривившись, не мог поверить, что это моя нежная мама предстала передо мной в истинном обличье.

– Как ты могла так со мной поступить? – закричал я, вскакивая с места. – Ты… моя мать, предала меня…

– Нет, я не предавала, – возразила она, перебив меня. – Ты сам себя предал, ты не послушал зов сердца. Как твой отец, ты решил рубить и уничтожать кардинальными мерами. Ты, как и он, приносишь только боль и отчаяние. На тебе его печать одиночества и страха. Я не смогла тебе помочь, а вот Оливия… У нее для этого было достаточно силы и любви. Но ты отвернулся от нее, а теперь от тебя отвернулись все. Беги, как ты это обычно делаешь. Ты не вырос мужчиной, ты остался мальчиком, которого я потеряла, и мне стыдно. Но сейчас предупреждаю тебя, ты не сделаешь больше ни шага в сторону Оливии. Она уехала, и слава богу. Хотя, думаю, она надеялась до последнего увидеть тебя, искала глазами в аэропорту. Но такое никогда не прощается. Она была твоим спасением, а теперь тебе никто не поможет. Я была когда-то на ее месте, но поступила совершенно по-другому. На меня тоже спорили, меня тоже прилюдно унизили. И я бы в отличие от нее начала мстить, и она ведь приехала с этой целью – уничтожить тебя. Корина мне рассказала о некоторых планах этого приезда. Ты написал письмо, которое они хотели получить. На которое спорили, которое должны были прилюдно прочесть, а потом просто высмеять тебя.

– Что?.. – выдохнул я.

– Да, – усмехнулась мама. – Неприятно, правда? Но у Оливии есть определенные нравственные принципы и достоинство. А у тебя – нет. Она любила, а ты играл. Она предлагала тебе себя всю без остатка, а ты посмеялся. Она защищала тебя, дурака. Маргарет ей проговорилась, и она поругалась с Хью. Поэтому она не ночевала дома, поэтому дала тебе новый шанс. Она пыталась уберечь тебя от правды, чтобы ты не пережил боль, чтобы хоть как-то смягчить удар. Об этом шел разговор в ее спальне, а не о том, что ты себе надумал. Она боялась в первую очередь за тебя, а не за кого-то еще. А ты не понял, потому что не любил. Оливия единственная могла быть с тобой, ни одна больше не вытерпит твоего характера и замашек отца. Ни одна. К сожалению, в свое время я должна была тебя остановить, но не сделала этого. Слишком любила и потакала тебе. Верила в то, что любовь меняет людей. Надо было обрубить эту связь на корню, но я думала, что ты изменился и выберешь другую дорогу. Но увы.

– Она никогда не защищала меня. Меня никто не защищал! Она не любила, и она, сука, спорила на меня! – вырвал я из монолога самые болезненные вещи, мозг отказывался принимать услышанное.

– Открой глаза, Гранд! – резко сказала мама. – Открой их и осмотрись. Что ты видишь? Пустоту, мрак и одиночество. Верно? А теперь вспомни, как этот дом выглядел для тебя, когда она была здесь. Тогда ты почувствуешь разницу, потому что ты сам знаешь, что я права. Но уже поздно, слишком поздно что-то менять.

– Я… – замялся я и облизал пересохшие губы. – Я доверял ей, а она предала меня!

– Ты постоянно повторяешь слово «предала». Потому что это твой грех, а не ее. Ты пытаешься обосновать свою трусость, но для нее нет оправданий. Оливия взяла со всех обещание, что никто никогда не заговорит о тебе и все забудут об этом. Только никто не забудет. У всех перед глазами будет стоять та отвратительная сцена, когда она уговаривала тебя, наплевав на гордость, потому что ты был для нее родным. До тебя не дошло, что единственный человек, которому ты был нужен, это она, та девочка, которую ты унижал уйму раз, пользовался ею и тайно любил. Но от любви до ненависти один шаг, и ты сделал его. Я могу заверить тебя, что она до сих пор любит тебя и будет это делать. Прошла через это с Хью, и я не хотела для тебя такой участи. Но ты выбрал свой путь, не стану тебе мешать, однако и молчать тоже не буду. Ты считаешь, что сейчас главное – это та давняя история, но нет. Ты снова ошибаешься, сейчас главное, кем ты стал, Гранд. Кем ты будешь завтра, когда до тебя дойдут мои слова и вся ярость спадет. Когда ты наконец-то поймешь все. Поймешь, какую глупость ты совершил. И никто не поможет, друзья от тебя отвернулись, как и я. Мы вывезли все наши вещи из этого дома, который ты купил. А теперь вспомни, почему ты так его захотел? Не из-за моей просьбы, я лишь показала. Потому что ты подсознательно желал жить тут с ней. И про сад я помню, когда ты болел, в бреду говорил об этом и встречах в ночи с Оливией. Но все рухнуло, ничего больше нет. И ты остаешься здесь один. Я не знаю, как до тебя достучаться. Больше не знаю.

– Но я твой сын… – прошептал я.

– Да, и я сочувствую себе, – горько вздохнула мама. – И еще одно тебе на раздумья. На свадьбе ты встал позади Оливии. Почему? Ты держался из последних сил, но стоял и смотрел на все. Она твой кнут. Мне очень жаль, что твоя история окончилась на этой ноте. Я не знаю, когда уйдет боль из груди, но видеть тебя в ближайшее время не желаю. Прощай, Гранд.

Она развернулась и вышла из гостиной. Послышался хлопок входной двери, и меня как будто сильно ударили по голове. Я стоял в шоке, оглушенный отчаянием и паникой.

– Мама! – закричал я.

Нет. Это невозможно! Такое не может произойти со мной! Только не со мной!

Я выбежал в холл. Пуст. Столовая. Никого.

– Ливи… – По щекам покатились слезы, я, шатаясь, выскочил из столовой и ринулся наверх.

Открыв дверь спальни, включил свет и, озираясь, начал искать хоть одно подтверждение, что она тут. Она сейчас приедет.

До моего затуманенного мозга дошло, что я один. Суки, я совершенно один. Боль скрутила все внутренности, словно разрывая их когтями, я сполз спиной по стене на пол и завыл, обхватив плечи руками. Виноват. Полный мудак. Всеми брошен и забыт.

– Ты обещала! – заорал я. – Обещала!

Но нет ответа, только слова над постелью… нашей постелью усмехались над моим горем.

«Укради мое сердце этой ночью», – гласили они. Она украла и уехала, забрала его с собой.

Горькое осознание потери встало на первый план. Гордость разбилась вдребезги. Один. Один. Никому не нужный медвежонок Гранд, не понимающий, в каком гадком мире он проснулся и что делать ему дальше. Как чертовски гадко его подставили, а он никогда не научится доверять, даже если любит.