Проведенный нами анализ списка переселенцев ревизии 1767 года по колонии «Починная», среди которых и колонист Цуге, показывает, что из 54 зарегистрированных переселенцев было 33 женатых, 1 сирота, 2 пасынка, 2 вдовы, 8 овдовевших и 8 холостых мужчин, а в их семьях насчитывалось 32 ребенка. По 11 зарегистрированным, в том числе по 4 взрослым мужчинам, двум вдовам и по 5 пасынкам и сиротам не была указана их профессиональная принадлежность. Такие данные имелись лишь по 43 официально зарегистрированным колонистам, среди которых оказалось лишь 6 хлебопашцев или людей, имевших опыт ведения сельского хозяйства. Среди остальных было 6 сапожников, 5 ткачей, 3 портных и еще по два кожевника, кузнеца, винокура, каменщика, солдата и столяра. В единственном числе были маляр, винокур, охотник, мастер музыкальных дел, слесарь, плотник. По одному были зарегистрированы и представители таких редких специальностей, как мастер соляных дел, медник, мастер корабельных дел, серебряник, седельник, переплетчик.
Как видим, в колонии «Починная» лишь 14 % зарегистрированных имели в прошлом знания и опыт ведения сельского хозяйства. Остальные, поддавшись на уговоры и настояния чиновников, против своей воли были вынуждены заняться сельскохозяйственным трудом, имея совсем другие специальности. Такой профессиональный состав колонистов наблюдал, а затем не всегда лестно описывал в своей книге Цуге.
Не только он, но и другие часто переносили негативные и субъективные оценки профессиональной пригодности переселенцев в Поволжье, завербованных в основном агентами зазывательских компаний, что далеко не всегда соответствовало действительности. Чтобы не быть голословными, рассмотрим результаты уже упомянутой ревизии 1767 года, которые легли в основу рапорта графа Орлова от 14 февраля 1769 года, направленного им Екатерине II. Уникальные материалы этого отчета приведены в 38 приложение к монументальной работе Григория Писаревского. Приложение содержит характеристики колонистов по количеству: «Сколько въ новозаведенных около Саратова колонiяхь способных къ произведенiю хлъбопашества и неспособныхъ иностранческихъ семействъ, также мужеска и женска полу душъ…» – а также по наличию скота, посевам и намолоту, построенным домам и пристройкам».
Позже в соответствующих разделах книги мы остановимся более полно на оценке этих данных, а сейчас проведем оценку состава колонистов по их способности и пригодности к хлебопашеству. При этом рассмотрим отдельно так называемые «коронные» и «зазывательские» колонии. Всего в Поволжье были образованы 41 коронная и 61 зазывательская колонии. Напомним, что вербовкой коронных колонистов занимались русские посланники и резиденты, а также назначенные правительством специальные комиссары, оплата которых не зависела от числа завербованных. Иначе формировались зазывательские колонии, в которых зазыватели и их агенты мало заботились о качественном составе, поскольку их оплата напрямую зависела только от количества завербованных.
Согласно данным рапорта графа Орлова в коронных колониях проживало 2946 семей колонистов, из которых 199 были неспособные, а 2747 (или 93 %) – способных к хлебопашеству. При этом в таких колониях, как Пановка, Елшанка, Ягодная Поляна, Таловка, Буйдаковъ Буяракъ, все 100 % семей были пригодны к ведению сельского хозяйства. В зазывательских колониях Деборегарда из 1523 семей 1357 (или 89 %) были пригодны к хлебопашеству; «Дебофа» из 434 было 403 семьи (или 92,8 %), пригодных к землепашеству. Чуть ниже была доля семей, пригодных к хлебопашеству в зазывательских колониях Леруа и Питета: 1347 (88 %) из 1530. Из всех 6433 семей коронных и зазывательских колоний 5854 (или около 91 %) были отмечены как пригодные к землепашеству.
Как видим, в рапорте Орлова приводится довольно высокий уровень пригодности семей колонистов к ведению сельскохозяйственного производства, который совсем не вяжется с существующими негативными оценками отдельных авторов. Следует заметить, что оценка пригодности колониста к землепашеству приводится без указания его прошлой специальности. Можно предположить, что определенная часть переселенцев не была связана с сельским хозяйством и вынуждена была против своей воли осваивать земледелие, а позже свыклась и даже преуспевала в этой деятельности.
Совсем иначе развивались события по вербовке колонистов для переезда в Россию в других государствах, из которых она также рассчитывала привлечь людей. Российское правительство потребовало в 1763 году от своих дипломатических посланников и агентов опубликовать и распространить манифест Екатерины II во многих европейских странах и вести в них активную вербовку. Однако деятельность в этих странах практически оказалась безрезультатной. Связано это было с целым рядом причин и, главным образом, с тем, что основные европейские державы сами были заинтересованы в притоке подданных чужих государств и всячески поощряли иммиграцию и запрещали эмиграцию. В этой связи многие монархи всячески противодействовали попыткам доведения до подданных своих стран объявленных в манифесте щедрых льгот и привилегий для переселенцев в Россию. В ряде стран были приняты самые решительные меры против деятельности российских вербовщиков.
Так, королева Австрии Мария Терезия своим указом от 16.11.1763 года не только запретила распространение манифеста Екатерины II, но и эмиграцию из страны. Его нарушение в первый раз наказывалось 5 годами тюрьмы с каторжными работами, во второй раз – 10 годами и каторжными работами, а в третий раз – смертной казнью через повешение. При этом наказания, включая смертную казнь, в одинаковой степени грозили иностранным вербовщикам и помогающим им собственным подданным. Каторжными работами и тюрьмой наказывалось принятие в своем доме завербованных людей и утаивание сведений о них. Сообщавшим государственным органам любую информацию о случаях вербовки полагалось денежное вознаграждение. Аресту подвергались те, кто по разным причинам вернулся назад, но ранее выехал из страны без получения разрешения.
Значительные трудности возникли у российских посланников при распространении манифеста и ведении вербовочной деятельности в Испании, в которой из-за большого переселения в Америку был также объявлен запрет на эмиграцию.
Еще меньше шансов на успех имела кампания по вербовке переселенцев в Англии и Голландии, в которых был относительно высокий уровень благосостояния населения и имелись собственные богатые колонии. Англия имела колонии в Северной Америке, куда могла переселить часть своих подданных, находящихся в поиске приключений или новой и еще более лучшей жизни, и куда она сама активно вербовала немецких колонистов. К тому же к середине XVIII столетия в Англии уже начиналась индустриальная революция, росли города с развитой промышленностью, которая была способна поглотить избыток сельского населения, в отличие от Германии, в которой этот процесс начался на десятки лет позже.
По этим причинам у России в Англии были весьма ограниченные возможности для вербовки колонистов. Писаревский в своей книге приводит информацию о деятельности российского посла в Лондоне А. Р. Воронцова, которому с большим трудом удалось завербовать около 200–300 человек. Они получили деньги на пропитание, а капитану корабля был выплачен соответствующий аванс за их транспортировку в Россию. Большая часть переселенцев не явилась к отправке, поскольку их повторно завербовали английские агенты для своих колоний в Америке. Корабль, на котором отправилась в дорогу оставшаяся часть переселенцев, попал в сильную бурю и вынужден был пристать у берегов Голландии. Пока пережидали непогоду на борту корабля, после попойки произошла ссора и драка между командой и колонистами, которые после этого сошли на берег. Капитану удалось уговорить их продолжить плавание, но корабль вновь попал в бурю и сильно пострадал. После чего колонисты взбунтовались и решительно отказались от дальнейшего путешествия морским путем. В конечном итоге они получили право самостоятельно выбрать свой дальнейший путь.
