Изяслав пришел в ярость и швырнул на пол стеклянную венецианскую вазу, хотя с большим удовольствием разбил бы ее об голову супруги.

В тот же день в Чернигов и Переяславль умчались из Киева гонцы: Изяслав замыслил большой поход на Полоцк. Еще один гонец тайно от Гертруды был послан в Новгород. Своей великокняжеской грамотой Изяслав повелевал своему старшему сыну Мстиславу оставить новгородский стол и двигаться с дружиной в Киев. 0 том, что Изяслав вознамерился посадить князем в Полоцке Мстислава, не сказано ни слова.

* * *

С большой неохотой откликнулись Святослав и Всеволод на призыв великого князя. Оба пожаловали в Киев, желая узнать, что это Изяславу взбрело в голову накануне жатвы смердов от работы отрывать.

- Пойдем с одними дружинами, - возразил Изяслав братьям, - и застигнем полочан врасплох. Втроем-то мы живо Полоцк возьмем! Примучим Всеслава, тогда вся Русь будет в нашей власти! Конец распрям и раздорам. Учиним новый порядок распределения столов княжеских.

- Ну-ка, ну-ка! - заинтересовался Святослав. - Сказывай, брат, что ты надумал?

- Надумал я, братья, узаконить порядок, при коем старший сын великого князя имел бы на княжение в Новгороде, - сказал Изяслав. - Всеславу же и его потомкам вообще не давать столов княжеских, чтобы один корень Ярославов властвовал бы на земле Русской!

- Дельная задумка, брат, - восхитился Святослав. - Предлагаю выпить за твою светлую голову, княже киевский!

- А что со Всеславом делать? - спросил Всеволод. - Убить, что ли?

- Это мы решим после похода на Полоцк, - ответил Изяслав.

- Верно, - согласился с ним Святослав, - чего раньше времени голову ломать.

Всеволод не стал настаивать, видя, что старшие братья заодно.

К концу августа собрались в Киеве дружины Ярославичей. Осталось только дождаться, когда подойдет из Новгорода Мстислав Изяславич со своими воинами, но он что-то не торопился. Наконец и его дружина вступила в Киев.

А еще через два дня прискакал всадник от переяславских торков с тревожной вестью. Огромная половецкая орда вышла из степей и приближается к Переяславлю.

Князья поначалу восприняли это известие спокойно. Может, это орда Терютробы подошла к русским рубежам.

- Я пойду с дружиной к Переяславлю, - сказал Всеволод, - коль это и впрямь мой тесть, то сговорю и его в поход на Полоцк.

- Верно, - обрадовался Изяслав, - мечами поганых одолеем полочан, а дружины свои сохраним. Скачи, брат, к хану! Обещай ему златые горы!

- Коль откажется Терютроба в поход с нами идти, уговори его постеречь до октября наше порубежье от набегов других ханов, - вставил Святослав.

Всеволод, не мешкая, повел свою дружину к Переяславлю.

На полпути ему встретились всадники-русичи из переяславских дозорных. Узнал от них Всеволод, что половцы жгут села вокруг Переяславля, полонят смердов, угоняют скот, а во главе орды стоят ханы Шарукан и Сугр. Конницы у ханов видимо-невидимо!

Всеволод повернул обратно в Киев.

Князья собрали воевод и стали думать, что делать.

- Так ли уж много поганых, как дозорные твои стращают, - спросил Изяслав. - Я слышал, Шарукан - не самый могучий хан в степи.

- Я своим дозорным верю, - хмуро промолвил Всеволод, все помыслы которого были о жене, оставшейся в Переяславле.

- Чего тут долго толковать, - поднялся со своего места Коснячко, - надо поднимать конные полки и ударить на поганых, покуда они с полоном в Степь не ушли. Как бы ни велика была их сила, а спуску давать нельзя.

Коснячко поддержал воевода Чудин.

- У нас в Киеве восемь тысяч конников собрано, это ли не сила!

- Восемь тысяч четыреста, - поправил Чудина Коснячко, - с дружиной Мстислава.

- Помните, как в позапрошлом году орду хана Искала порубили, - молвил брат Чудина Тука. - Половцев и тогда было больше, но не выдержали они сечи с нами. Не выдержат и ныне!

- Надо только врасплох застать поганых! - потряс кулаком Коснячко.

Изяслав поглядел на братьев. Что они скажут?

- Коль выступим немедля, может, и застигнем врасплох, - задумчиво произнес Святослав, - а станем пешие полки собирать, время потеряем.

- Коннице без пешцев воевать несподручно, - высказал свое мнение Всеволод, - все равно что однорукому с двуруким бороться.

- У половцев все войско конное и ничего, воюют, - возразил на это Коснячко.

- Воюют наскоками да засадами, а в правильном сражении выстоять не могут, - возразил Всеволод.

- А мы поганых ихними же степными ухватками и побьем! - воскликнул Тука.

Видя, что киевские воеводы настроены воинственно, в том же духе заговорили и воеводы переяславские. Первым высказался Ратибор:

- Наше-то пешее войско все равно в Переяславле стоит, княже, - обратился к Всеволоду, - а до черниговской пешей рати еще дальше. Покуда будем киевский полк скликать, несколько дней потеряем да и не сможем мы с пешим полком внезапно перед погаными появиться. Нешто пешцы за конниками угонятся.

- Я тоже мыслю, надо выступать с конными полками, княже, - сказал воевода Никифор, - а там что Бог приведет. Коль не одолеем поганых, то за стенами Переяславля укроемся.

- Да как это не одолеем! - возмутился Коснячко. - С восемью-то тыщами дружинников?!

- А ежели у ханов двадцать тысяч всадников, - резко проговорил Всеволод, - иль того больше.

Коснячко закатил глаза к потолку и подавил раздраженный вздох, всем своим видом говоря, мол, я все сказал, пусть теперь молвят другие!

- Не в числе сила рати, но в храбрости и умении воинском, - ворчливо вставил Тука. - Мы тут сидим да рядим, а поганые тем временем русских людей в неволю уводят. Хорошо ли это?

- Вели, княже, седлать коней. Притопчем мы полки половецкие! - произнес Чудин, горящими глазами глядя на Изяслава. - С нами Бог и сила крестная!

Изяслав поднял ладонь, призывая к тишине.

- Вручаю себя и вас, братья и соратники мои, провидению Господню. Да снизойдет гнев Божий на орды поганские вместе со стрелами и копьями воинов Христовых. С Богом! Верю, не оставит нас удача!

- Не плохо бы благословения у святого Антония испросить, - сказал Всеволод. - Он ведь наперед не только мысли читать может, но и события многие предвидит.

Изяслав нахмурился, однако Святослав неожиданно поддержал Всеволода. И Изяслав скрепя сердце согласился.

Порешив на том, князья не стали медлить и поскакали в Печерскую обитель.

Вечернее солнце спряталось за тучи, где-то вдалеке слабо ворочался гром.

Дорога вела через сосновый лес, который тянулся почти от самых Лядских ворот Киева до старой великокняжеской усадьбы Берестово.

Изяслав скакал впереди на своем любимом белом коне. Красный плащ, словно крылья, развевался за его плечами. Немного приотстав от великого князя, правил вороным длинногривым жеребцом Святослав. Всеволод на своей тонконогой саврасой кобылице отстал еще больше. И уже за ним следом мчались с полсотни верховых, воеводы и дружинники.

Отряд проскакал мимо Берестова и свернул на проселочную дорогу, более похожую на тропу. Обступивший ее лес был более светлым. Здесь рос дуб, ясень, клен…

Дорога то круто взбиралась вверх по склону холма, то резко шла под уклон. Наконец, впереди замаячила деревянная церквушка на вершине зеленой горы. Лес расступился, обнажив широкие ее склоны, поросшие невысоким кустарником и густой травой. Пастбища тут были привольные.

Всадники перевели коней на шаг и начали медленный подъем в гору.

Оказалось, что монахи уже как-то прознали о набеге половцев, но никак не ожидали увидеть у себя киевского князя да еще в сопровождении своих братьев.

При виде всех Ярославичей, готовых дружно защищать Русь от врагов, игумен Феодосии даже прослезился.

- Мы желали бы, святой отец, предстать пред очами старца Антония, - заговорил с Феодосией Святослав.

Стоящий рядом Изяслав высокомерно молчал, он еще не забыл, какими словами корил его печерский игумен за пленение Всеслава.