Преподнося Роману в подарок саблю, Мамстрюк наполовину вынул ее из ножен, нежно поцеловал синеватый клинок и загнал его обратно в ножны, всем видом показывая, что он расстается с нею не без сожаления. Другой подарок Мамстрюка, по-видимому, был совершенно в его духе, так как Глеб не смог удержаться от улыбки. Это была рабыня, закутанная в широкое темно-красное покрывало.

Мамстрюк подтолкнул рабыню вперед и сорвал с нее красный покров.

Девушка стыдливым движением прикрыла руками свои небольшие округлые груди. На ней была лишь набедренная повязка. Рука Мамстрюка с грубоватой лаской похлопала девичий зад, в то время как его живые черные глаза метнулись к Роману.

- Прими от меня, княже, также и эту газель, - сказал челдар.

Роман удивленными глазами всматривался в рабыню, а она глядела на него, забыв про свою стыдливость. Это была Бикэ, дочь половецкого хана Искала, погубившего себя и свою орду в набеге на черниговские земли несколько лет тому назад. Половчанка тоже узнала Романа, хотя раньше видела его всего один раз в день, когда хан Токсоба привез за нее выкуп черниговскому князю.

- Я вижу, князь, тебе понравилась эта рабыня, - заулыбался Мамстрюк, - а ты ей.

Вечером Роман велел привести половчанку.

Она вошла тихо и робко в теплый полумрак небольшой светлицы. Блеснули в пламени свечей белки ее больших глаз, когда девушка оглядывалась вокруг.

Сидевший за столом Роман негромко промолвил:

- Ну здравствуй, Бикэ Искаловна.

Половчанка легкими бесшумными шагами подошла к столу и села напротив Романа, подперев подбородок своей изящной ручкой.

На ней было длинное белое платье с разрезами на бедрах, золотисто-рыжие волосы распущены по плечам.

- Здравствуй, Роман Святославич, - грустно промолвила она.

- Не забыла еще русскую речь? Бикэ улыбнулась.

- Не забыла. По сравнению с языком касогов русская речь - услада для ушей!

- Давно ли в рабстве мыкаешься?

- С той поры как Мамстрюк убил моего мужа в поединке, - с печальным вздохом ответила Бикэ. - Обычай здесь такой, проигравший поединок отдает победителю оружие, коня и жену с детьми.

- Что же ты за слабого батыра замуж выходила? - подтрунил Роман.

Половчанка сердито сузила большие миндалевидные глаза.

- Выходила за кого хотела, - дерзко ответила она. - Мой Авзал был посильнее тебя, сильнее многих! Не повезло ему.

- Видать, этот Мамстрюк могучий воин, - удивился Роман, - ас виду не скажешь.

- Не могучий он вовсе, - недовольно сказала Бикэ. - Если у половцев бьется насмерть тот, кто вызывает на поединок, то у касогов каждый знатный человек имеет пелуаней, бойцов-поединщиков. Вот они-то и бьются в схватках за своих трусливых господ!

- А-а… - разочарованно протянул Роман.

В беседе с половчанкой он узнал, что у донского колена половцев давний спор с касогами за прикубанские степи. И половцы непременно взяли бы верх, если бы касогам не помогали местные хазары и тмутараканские князья. Узнал Роман и о том, что Бикэ задушила собственного сына, когда узнала, что ему уготована рабская доля.

- Мне показалось, с неохотой расстался с тобой толстопузый Мамстрюк, - проговорил Роман, глядя половчанке прямо в глаза. - Небось частенько он владел тобою на ложе?

Бикэ не отвела взгляд, не смутилась, лишь сдвинула чуть-чуть свои изогнутые брови.

Ее голос прозвучал с проникновенным достоинством:

- Связанной Мамстрюк обладал мною много раз, но ни разу, когда мои руки были свободны.

- Что ж, такая женщина, как ты, достойна лучшей доли, - сказал Роман и поднялся из-за стола. - Будешь жить в этой светелке. А когда брат мой двинется через степи на Русь, поедешь с ним. В пути, я думаю, вам попадется какой-нибудь половецкий курень, через него доберешься до своих сородичей. Приятного тебе сна, Бикэ Искаловна…

В самый разгар лета, когда в степях во весь рост поднялись высокие травы, дружина Глеба стала седлать коней. Как ни зазывал Роман, лишь немногие из братовых дружинников согласились остаться с ним, польстившись на обещания богатств несметных и славы громкой.

- Ты за тем и Бояна с собой взял, дабы он о тебе хвалебные песни слагал? - спросил Глеб.

- Хочу, чтобы Боян походы мои воспел, как воспевает подвиги Мстислава Храброго, - откровенно признался Роман. - Жизнь без походов скучна, а без славы бессмысленна.

- Ну, дай тебе Господь удачи в делах твоих! - промолвил Глеб.

Братья обнялись напоследок и расстались.

Долгий путь предстоял Глебу, но он с радостью понукал своего жеребца, проезжая сквозь двойную каменную арку городских ворот. Кончилось его сидение в постылой Тмутаракани. Домой! На Русь!!!

В Киеве погребали Мстислава Изяславича.

Недолго правил отвоеванным Полоцком молодой князь. Нежданно-негаданно свалилась на него хворь и всего за несколько дней довела до гробовой доски. В свите Мстислава поговаривали украдкой, мол, не обошлось тут без козней Всеслава. Наверняка наслал немочь роковую на врага своего князь-ведун, а может, яду подослал с верным человеком.

- В Полоцке на нас, киевлян, токмо гости заморские косо-то не глядели, - рассказывал Изяславу воевода Чудин, - будто не русичи мы и Киев Полоцку не указчик.

Взамен умершего Мстислава в Полоцк был отправлен Святополк.

Не хотелось Святополку ехать в город, откуда ему уже однажды указали путь непокорные половчане, да с отцом не поспоришь. Даже на погребение брата Святополку было не позволено остаться.

Изяслав опух от слез: один был у него сын-воитель - да какой! - и того не стало. Еще совсем недавно желанная дочь, привезенная Гертрудой из Кракова, стала нежеланной: уж лучше бы сын родился! Эльжбета, наложница Святополка, тоже разродилась дочерью. Накричал Изяслав на сына, когда тот попросил у него благословения на брак с Эльжбетой. Заодно великий князь обругал и Гертруду, за то что посмела вступиться за Святополка.

«Брат на смертном одре, а Святополк-недоумок жениться надумал, и на ком - на блуднице! - негодовал Изяслав. - И за что мне наказанье такое! Ни с женой, ни с детьми счастья нету!»

Возле Софийского собора, где добирались отпевать безвременно почившего Мстислава, с раннего утра площадь была полна народа. Изяслава и это вывело из себя.

- Что, сбежались на горе мое порадоваться, злыдни? - кричал он толпе простых киевлян. - Вижу по очам вашим, песье отродье, что в радость вам смерть Мстислава! Думаете, за кровь вашу покарал его Господь смертью преждевременной и гореть ему в аду? Так нет же, собачьи дети, сын мой хоть по головам вашим да в рай заберется. А вас всех ждет адово пламя! Всех ждет за зависть вашу к чужому богатству, за скудость ума и руки загребущие! Мстислав казнил вас за это, а я за это плюю на вас!

Изяслав задержался на месте и плюнул прямо в людскую гущу.

В народе прокатился глухой ропот, но никто не бросил великому князю дерзкого слова.

Дружинники Изяслава и его польские телохранители ринулись на толпу и оттеснили ее подальше от главных врат храма. Особенно усердствовали поляки, любившие Мстислава за его щедрость к ним, за воинственный нрав, унаследованный им, видно, от деда со стороны матери князя Мешко Ламберта. Мстислав свободно изъяснялся по-польски. Он состоял в переписке со своей теткой Марией-Добронегой, вдовой Казимира Восстановителя, которая подыскивала ему польскую невесту.

К Изяславу подошли Святослав и Всеволод, взяли под руки и, увещевая, повели в храм. Следом шли их жены, дети и боярская свита.

Гертруда, слегка располневшая после родов, скрывала свою печаль под слоем румян. Она всегда недолюбливала Мстислава за его безудержную жестокость и отвергание ее советов. Но вместе с тем Гертруда ясно понимала, что именно Мстислав годился в преемники Изяславу, ибо крепко держал меч в руке. Это качество, по мнению властолюбивой польки, было главным для любого правителя.