- Верно, Герберт! - воскликнул барон и засмеялся скрипучим ломаным смехом. - Князь Изяслав сказал точно так. Очень хороший выражений! Пьем за здоровье остроумного князя Изяслава!

Немцы подняли свои чаши, но тут же опустили их, видя, что пить собираются они одни.

Ульрих, обратив внимание на мрачные лица Олега, Давыда и Романа, вопросительно посмотрел на Оду, сидевшую во главе стола. Его спутники также были смущены явной холодностью княжичей.

Ода не стала ничего объяснять и занялась расспросами:

- Видели ли вы в Киеве моего супруга? Когда Святослав намерен возвратиться в свой стольный град?

- Мы видели в Киеве князя Святослава, - отвечал Ульрих, - он обещал прибыть в Чернигов на днях, у него вышла заминка с польскими послами. Не знаю, чего добивались поляки, но держались они очень вызывающе! И как великий князь терпит у себя в столице этих поляков? Это же самый грубый и непокорный народ в Европе после венгров и полаб-ских славян!

Спутники Ульриха согласно закивали головами.

- Беда в том, что родная сестра Изяслава Мария-Добро-нега вышла замуж за ныне покойного польского князя Казимира и сам киевский князь женат на сестре Казимира Гертруде, - с улыбкой пояснила послам Ода.

- Зато как повезло с супругой князю Святославу, - с учтивой миной на лице проговорил барон Ульрих и поднял свою чашу. - За прекрасные глаза черниговской княгини!

На этот раз Олег без колебаний взялся за свой кубок, его примеру последовали Роман и Давыд.

Ода одарила Олега благодарным взглядом.

* * *

Святослав с дружиной вступил в Чернигов под звон колоколов. Несмотря на дождь много народу высыпало на улицы, чтобы посмотреть на победоносное войско.

Еще с порога в мокром насквозь плаще и грязных сапогах князь радостно объявил встречающей его супруге, что удача дважды улыбнулась ему: пойман, наконец, Всеслав и князь польский просит руки его дочери.

От последнего известия у находившейся тут же Вышеславы едва не подкосились ноги. Она убежала в свою светлицу и там залилась слезами. Все надежды на брак с Удоном рухнули в одночасье: по лицу отца Вышеслава догадалась, что он не намерен отказывать Болеславу.

Однако Ода не собиралась сдаваться.

Видя, что барон Ульрих, получив вежливый отказ у Святослава, не отваживается больше вести речи в пользу Удона, рассерженная Ода взялась за дело сама.

Князь и барон играли в тавлеи[97], когда Ода пошла в решительную атаку на мужа.

Разомлевший после бани и сытного обеда Святослав внимал супруге с той язвительной иронией, какая была присуща ему в часы благодушия.

- Не узнаю я тебя, муж мой. Умом ты ослаб иль чем опоил тебя Изяслав? - говорила Ода, не скрывая переполнявшего ее раздражения. - С какой радостью готов отдать нашу единственную дочь в руки коварных родичей Гертруды. И не понимаешь того, что не на Вышеславу позарился Болеслав, а на Чернигов. Киев-то поляки уже прибрали к рукам, приберут и Чернигов. Опомнишься, князь мой, да поздно будет. В случае какой распри Болеслав твоей дочерью прикрываться будет.

- Верный слово молвит твоя жена, княже, - негромко заметил Ульрих и незаметно бросил одобряющий взгляд на Оду.

Святослав ничего не ответил, лишь небрежно скривил рот, наклонившись над доской с фигурами. Ода продолжала:

- Князь Болеслав груб, неотесан, не знает ни греческого, ни латыни. Наконец, он просто безобразен внешне…

- Удон, конечно, образованнее, - усмехнулся Святослав, - только пишет с ошибками.

- Я сомневаюсь, что Болеслав вообще умеет писать! - с улыбкой бросила Ода.

- Болеслав, может, и не грамотней, зато меч в руке держит настолько крепко, что это не нравится ни венгерскому, ни германскому королю, - с намеком сказал Святослав.

После этой фразы Ода поняла, что в визите барона Ульриха и в ее настойчивости Святославу мерещатся происки германского короля и уже только из-за этого он не хочет выдавать свою дочь за саксонца. Но Ода, любившая Вышеславу всем сердцем, решила бороться до конца.

- Ежели умрет вдруг Изяслав и на киевском столе окажется вместо тебя Мстислав Изяславич, который по замашкам больше поляк, чем русич, то Болеслав поддержит скорее Мстислава, нежели тебя.

- Будет каркать, болтливая ворона! - прикрикнул на Оду Святослав, пропустивший опасный ход со стороны черных.

- Я говорю неправильные вещи? - спросила княгиня.

- «Неправильные вещи»… - передразнил Святослав. - Живешь на Руси десять лет, до сих пор толком не уразумела наш язык!

Барон Ульрих вступился за Оду:

- Русский язык, княже, очень труден для немецкий ум…

- Тебе шах, герр Ульрих, - Святослав громко стукнул ферзем по доске, начиная атаку на черного короля.

Ода скорбно вздохнула.

- Я всегда знала, что мое мнение не интересно ни моему отцу, ни моему брату, ни моему мужу. Кто дал мужчинам это бесчеловечное право ломать женские судьбы?

- Господь Бог, - не оборачиваясь на жену, ответил Святослав.

Эти слова собравшаяся уходить Ода услышала уже возле двери. Она задержалась у порога, держась за дверную ручку, и с горечью промолвила:

- Потому что Бог тоже мужчина. Саксонские послы уехали ни с чем.

Несколько дней спустя Святослав повез Вышеславу в Киев.

Прощание Вышеславы с Одой было таким слезным, что это рассердило Святослава. Князь накричал на супругу и чуть ли не силой втолкнул дочь в крытый возок.

Ода долго стояла на башне детинца, глядя на далекую размытую дождями дорогу, хотя всадники и повозки уже скрылись из глаз.

Теремные покои встретили княгиню пустотой и безмолвием. Здесь больше не зазвучит веселый голосок Вышеславы, не разольется ее задорный смех. Одиночество вдруг со страшной силой навалилось на Оду, сердце ее разрывалось от тоски.

Придя в комнату падчерицы, Ода села на стул посреди царящего там беспорядка после спешных сборов и залилась слезами. Возникшая на пороге Регелинда, не зная, чем утешить любимую госпожу, лишь тихонько притворила дверь. Увидев приближающегося Олега, служанка, сделав выразительные глаза, молча замахала на него руками и заставила повернуть обратно.

* * *

Была поздняя ночь, когда из Киева внезапно нагрянул Святослав. С ним было всего два человека: стремянной и младший дружинник. И князь, и его спутники были одеты в простую посконную одежду и темные плащи, на поясе у каждого висел меч и кинжал.

Святослав ворвался в теремные палаты словно вихрь. Он выволок из постели ничего не соображающую Оду и принялся награждать ее звучными пощечинами. Вторым же ударом Святослав разбил в кровь Оде нос. На крики княгини о помощи прибежали служанки во главе с Регелиндой, но их появление привело Святослава в еще большую ярость. Князь выхватил из-за голенища сапога плеть и бросился на служанок. Те с визгом кинулись кто куда.

Примчавшийся на шум Олег увидел страшную картину. Отец полосовал плетью свою жену, распростертую на полу спальни, приговаривая при этом что-то по-немецки. В углу невозмутимо стоял молодой дружинник со светильником в руке.

- Чего тебе? - зло спросил Святослав, увидев сына.

- Что случилось, отец? - растерянно пробормотал Олег. - Лица на тебе нет.

Святослав зловеще осклабился.

- Крепко провинилась твоя мачеха, сынок, а виноватых на Руси кнутом учат. Ступай отсель, не для твоих глаз это.

Лежащая у ног Святослава Ода приподнялась и, протянув к Олегу руки, воскликнула со слезами:

- Спаси, Олег! Он убьет меня! Это за Вышеславу…

- Цыц, греховодница! - Святослав пихнул Оду носком сапога и опять замахнулся плетью.

Олег заслонил собой мачеху.

- Остынь, отец, а уж потом наказывай, - торопливо заговорил он. - Эдак ты глаза выхлестнешь супруге своей, и так живого места на ней не оставил.

- А ты чего путаешься не в свое дело, щенок! - закричал Святослав. - Убирайся с глаз моих! Всякий молокосос будет мне указывать!