- Вы думаете, не ведает князь Всеслав, что рать наша за погибелью его идет? - вопрошал сгрудившихся возле костра ратников Святославов дружинник, заросший бородищей до самых глаз. Вопрошал и сам же отвечал на свой вопрос: - Ан нет, други мои, уже проведал об этом Всеслав, потому как у него повсюду послухи с крыльями да когтями. Ворона ли, сойка ли, рысь ли, олень ли - всякая тварь лесная Всеславу служит и вовремя его о беде извещает. И пургу на нас Всеслав наслал и морозы лютые от его же волхованья стоят. Не молится Всеслав христианскому Богу, старых языческих богов почитает.

- А я слышал, что князь Всеслав у себя в Полоцке Софийский собор построил не хуже новгородской Софии, - промолвил кто-то из воинов. - Почему же тогда он язычник?

- Собор Святой Софии Всеслав выстроил, чтобы Полоцк вровень с Киевом и Новгородом поставить, - ответил бородатый дружинник. - Он и свечи по праздникам в церкви ставит, ибо младенцем был крещен в святой купели, но сатана те свечи мигом задувает. Горит свеча и вдруг - пых! - гаснет без ветра.

- Диво! - восхитился кто-то.

- Не диво, а сила нечистая, - поправил всезнающий дружинник.

Где-то в темном лесу ухнул филин.

- Слыхали? - Бородач поднял руку в рукавице. - Старик-лесовик знак подает.

Ратники торопливо закрестились. Невдалеке еще раз прокричал филин.

- По кругу стан наш обходит, костры считает, - проворчал дружинник.

- Да это филин-птица кричит, а не лесовик. Будя брехать-то!

Бородач невозмутимо обернулся на голос и произнес с усмешкой:

- А ты думал, мил человек, лесовики людскими голосами перекликаются? Аль визжат по-поросячьи? Ты сходи в лес-то, погляди по следам, может, и впрямь филин кричал, тогда следов не найдешь. А коль не филин за елью хоронится, тогда дай тебе Бог, человече, живым обратно воротиться.

Никто из ратников не отважился пойти в густой мрак ночного леса.

Слышал эти разговоры и Олег. Подолгу не мог уснуть после них, лежа на еловом лапнике под медвежьим тулупом.

Однажды во время дневного перехода Олег, находившийся вместе с братом в головном отряде всадников, заметил в ельнике крупного волка. Зверь, притаившись между двумя невысокими елями, наблюдал за людьми, вторгнувшимися в его владения. Олег отчетливо разглядел лобастую голову с маленькими умными глазами и навостренными ушами.

Олег окликнул ехавшего рядом брата:

- Ромка, гляди-ка, волк!

Роман повернул голову по направлению вытянутой руки Олега и нетерпеливо воскликнул:

- Где? Ну где?

- Да вон же… - проговорил Олег и смущенно замолк - волк куда-то исчез.

- Та-ак! - насмешливо протянул Роман. - Креститься надо, коль кажется.

- Я точно видел волка, - сердито сказал Олег. - Он был меж вон теми елями, смотрел на нас.

- Со страху и пень волком покажется, - хмыкнул Роман.

Олег насупился и замолчал.

28 января войско Святослава и Всеволода подошло к городку Друцку.

Появление из заснеженных лесов большой рати, враждебной полоцкому князю, оказалось для дручан полнейшей неожиданностью. Городок открыл ворота. Старейшие горожане постарались дарами умилостивить Ярославичей.

Как скоро выяснилось, от Друцка вела дорога через лес до одного из погостов полоцкого князя - Возвягля. От Возвягля дороги расходились к Минску и Слуцку.

- Что ж, поворошим добро Всеслава, - сказал Святослав.

Черниговский князь настоял на том, чтобы полки немедля выступили в путь, хотя люди и лошади сильно устали после тяжелого перехода.

- Теперь-то уж Всеслав непременно прознает о вражьем войске в своих исконных владениях, - молвил Святослав. - И мигом исполнит свою дружину. Поэтому рассиживаться в Друцке некогда. Со Всеславом надо воевать споро иль не воевать вовсе.

Всеволод не стал спорить с братом: в путь так в путь. Благо до Минска было уже недалече.

30 января полки Святослава и Всеволода разграбили и сожгли Возвягль, а 1 февраля вышли наконец к Минску. Под Минском уже стояли станом рати Изяслава и Ярополка, подошедшие днем раньше.

Князья стали держать совет.

В большом шатре киевского князя было жарко от раскаленных камней, наваленных в котел на треноге. Под ногами лежали ковры, коврами были укрыты скамьи, на которых сидели Святослав и Всеволод со своими воеводами Перенегом и Никифором. В сторонке от всех сидел юный Ярослав.

- Затворились минчане, не хотят даже в переговоры вступать, посланцев моих стрелами отогнали, - сообщил Изяслав, сидевший в кресле с резными подлокотниками.

Справа от него восседал воевода Коснячко, слева - неповоротливый Тука.

- Надеются, что Всеслав их выручит, - мрачно проговорил Всеволод. - Надо еще раз минчан на переговоры вызвать, сказать им, что двадцать тысяч войска под их стенами стоит и еще идет рать из Смоленска. Не переломить Всеславу такую силу.

- А коль не помогут переговоры? - спросил Изяслав. - Коль упрутся минчане?

- Тогда взять город на щит! - зло сказал Всеволод. Изяслав хмуро вздохнул.

- Ты валы и стены минские видел, брат? Со стороны поля минчане их водой облили, так что льдом все покрылось, а со стороны реки Свислочи и так не подступиться, берега больно круты.

- С двух сторон река, с двух сторон ров глубиной саженей шесть, - вставил Тука и громко чихнул в кулак.

Святослав засмеялся:

- Правду молвишь, боярин.

- И все же надобно Минск штурмом брать, другого пути не вижу, - стоял на своем Всеволод.

Воевода Никифор поддержал своего князя.

- Ты что скажешь, брат? - обратился Изяслав к Святославу.

- Чего тут толковать, - пожал плечами Святослав, - не сговоримся с минчанами, придется на штурм идти. Измором нам Минск не взять, у самих ествы только-только до весны протянуть.

Изяслав спросил мнение Ярополка и, когда тот тоже высказался за взятие города силой, недовольно проворчал себе под нос:

- Ну, тебе-то все едино как и где, лишь бы мечом помахать! - Великий князь встал и перекрестился. - Будь по-вашему, братья.

На том военный совет закончился.

Утром следующего дня к воротам Минска ушли три Изяславовых дружинника. Минчане впустили их в город, а вскоре сбросили со стены в ров три мертвых тела.

Ярославичи стали готовиться к штурму.

Несколько дней подряд стучали топоры в лесах вокруг Минска: воины валили молодые деревья, мастерили лестницы и ручные тараны, чтобы бить ими в ворота.

Ждали князья, что эти дни подойдет рать Сятополка, но так и не дождались.

Изяслав и гонцов навстречу Святополку выслал, и приступ из-за этого откладывал. Бранился со Святославом и Всеволодом, торопившим его со штурмом.

- Дождешься, брат, навалится Всеслав со своей ратью, запоешь тогда Лазаря! - предостерегал Изяслава Всеволод. - Всеслав ведь ночью нападет иль на рассвете, и минчане в том ему помогут. Впустят его дружину к себе через одни ворота, а на нас выпустят через другие.

Наконец, 6 февраля двинули полки Ярославичей на приступ.

Весь короткий зимний день тысячи ратников - черниговцев, киевлян, туровцев, переяславцев - карабкались по обледенелым валам, срывались вниз, снова карабкались под градом стрел и камней, летевших сверху. Минчане отталкивали от стен длинные лестницы осаждавших, и те падали в глубокий ров под вопли сидящих на них ратников. Ров был похож на муравейник от множества копошащихся на нем воинов.

Когда стемнело, прозвучал сигнал к прекращению штурма.

7 февраля окончилась неудачей вторая попытка.

8 февраля вернулись гонцы Изяслава с тяжелой вестью: все войско Святополка полегло в битве с полочанами на реке Березине.

Гонцы доставили к Изяславу очевидца сражения, которому стрелой выбило глаз. Это был сотник пешей смоленской рати Неждан. Изяславовы всадники нашли его полузамерзшего в лесу.

Послушать Неждана собрались в шатре Изяслава кроме него самого и Ярополка также Святослав с сыновьями и воеводой Перенегом. Всеволод со своими боярами Никифором и Ра-тибором, киевские воеводы Коснячко и Чудин с братом Тукой.