Ольшес постоянно держал настройку, но пока что ему не удалось уловить даже слабого намека на чью-либо мысль.

Но при этом он постоянно ощущал нечто… он никак не мог понять, что это такое. Словно всю планету пронизывало некое недоброе темное поле, держащее все живое под своим гнетущим воздействием…

И вдруг Ольшес понял.

Это было поле Черного Кристалла, и оно блокировало местную мысль.

Если даже она и существовала где-то, она не могла свободно распространяться в этом поле. А это значило, что нет никакой надежды отыскать хоть оставшихся здесь дарейтов, хоть любое другое мыслящее существо, буде оно найдется на планете, с помощью психической связи. Искать придется глазами и с помощью самой мощной аппаратуры. Ольшес решил, что ему это не нравится. И еще сильнее невзлюбил тех паршивцев, из-за которых все случилось.

И еще он подумал, что после многих столетий воздействия Кристалла на планету никакой мысли здесь, скорее всего, просто не осталось.

Он добрался до самого дна. Здесь было неглубоко, всего около двенадцати метров. Но и на дне он ничего нового и интересного не увидел. Все те же мощные стволы, все тот же хоровод измельчав-ших морских обитателей… Даниил Петрович долго пробирался между водорослями, надеясь отыскать хоть один садик дарейтов. Но разумеется, ничего он не нашел. Наконец инспектор снова выбрался на поверхность и, поднявшись в шлюп, отправился на орбиту.

За время его отсутствия команда успела кое-что сделать. Например, они выбрали место для посадки корабля — разумеется, на побережье, в непосредственной близости к заросшему, как болото, морю. Правда, выбор площадки никаких затруднений не вызвал — по той простой причине, что на суше практически не осталось жизни. Материки планеты превратились в пустыни. И лишь высоко в горах и возле полюсов зонды обнаружили остатки биосферы. Там кое-где росли микроскопические леса, по которым грустно бродили микроскопические звери. А уж большинство птиц и рассмотреть было невозможно невооруженным глазом. По своим размерам они напоминали летающие микробы.

К утру разведчики окончательно устроили лагерь, и Даниил Петрович потребовал, чтобы все наличные технические и живые силы были брошены на поиск осьминогов и основных мест их обитания и размножения. Только наблюдение и съемка, предупредил инспектор. Руками не трогать!

А сам он отправился к Черному Кристаллу.

Октаэдр висел, похоже, на том же самом месте, где его когда-то, сотни лет назад, оставили дарейты. Да, он больше не испускал видимых мрачных лучей, но он по-прежнему создавал вокруг планеты некое поле… и Даниилу Петровичу было крайне необходимо понять его природу. Конечно, тем же самым сейчас занимался и корабельный компьютер, уже получивший немало данных о Кристалле, но почему-то инспектору казалось, что компьютер ничего в этом деле не поймет.

А если и поймет, то не до конца.

Не железкино это дело.

Потому что в Кристалле Ольшесу чудилось нечто… живое. Именно живое, как ни странно это могло показаться.

Инспектор не сумел бы объяснить, откуда возникло это ощущение. Но оно все нарастало и нарастало по мере приближения к Кристаллу.

Соорудив среди водорослей удобный насест, Даниил Петрович устроился на нем и свесил ноги, почти коснувшись воды.

Кристалл висел в воздухе. Вокруг него и над ним переплелись синие и коричневые листья, и он очутился как бы в беседке из причудливых морских растений. А прямо под Кристаллом темнело нечто вроде омута, в котором Ольшес, как ни всматривался, не увидел ни единой плавающей или ползающей твари. И даже водоросли не проникали в это колодцеобразное пространство. Даниил Петрович решил, что это непонятно. Немного подумав, он слез со своего насеста и подобрался к омуту. Еще раз всмотревшись в темную воду, Ольшес натянул маску и нырнул. Но едва он опустился вглубь на несколько метров, как почувствовал сопротивление. Вода выталкивала его. И как ни старался Даниил Петрович — через несколько секунд он вылетел на поверхность, как пробка из бутылки с квасом.

Рассерженно фыркнув, инспектор вернулся на прежнее место.

Ольшес просидел возле Кристалла несколько часов, вслушиваясь, всматриваясь, думая о чем-то…

А потом отправился в лагерь.

Там ему первым делом сообщили, что за время его прогулки к землянам заходил гость. Тот самый Куке. То есть не тот самый, а…

— Понял, понял, — перебил Ольшес Левинско-го, восторженно излагавшего новость. — Ну и как он? Тоже похудел, как все?

— Наоборот! — радостно воскликнул Кейт. — Представь себе, он заметно подрос и, похоже, поумнел, в отличие от других. Большой такой стал, с гепарда ростом. Но почему-то очень пугливый.

— Пугливый? — переспросил Даниил Петрович.

— Ага, — энергично кивнул Левинский. — Подкрался, ко всем издали принюхался — и исчез. Прячется где-то. Я уж тут ходил, ходил, звал его, звал — нет, не откликается.

— Может, он нас принял за тех, кто его друзей изничтожил?

— Ну… — усомнился Кейт. — Сколько времени прошло! Не может он помнить!

— А если у него тоже генетическая память? — напомнил Ольшес.

— Вообще-то, конечно, не исключено, — подумав, согласился Левинский. — Ну, значит, будет рад, когда дарейты вернутся.

— Надеюсь, что будет. — проворчал инспектор.

Раджив погрузился в работу настолько, что Ольшесу понадобилось немало усилий, чтобы оторвать биолога от аппаратуры. В конце концов тот недоумевающе уставился на инспектора и спросил:

— Тебе чего?

— А того, — ответил Даниил Петрович. — Какие у тебя новости?

— Новости?.. — рассеянно повторил Хедден. — Новости-новостишечкй… А, новости! Это в смысле для тебя, что ли?

— Для меня, дорогой. Ты, похоже, забыл, зачем мы сюда притащились, а?

— Нет, почему же, — очнулся наконец Хедден. — Забудешь тут, как же. В общем… тебе коротко или подробно?

— Для начала как можно короче.

— Если коротко — дарейты могли бы здесь жить, если было бы где. Но, сам понимаешь, я могу отвечать только за свою часть. Состав воды, атмосферы… Насчет полей, излучений и прочего топай к Рамиру.

— Замечательно! — обрадовался Ольшес. — Значит, в общем среда подходит?.

— Подходит. Все живое, как ты и сам мог заметить, мутировало, но это было давно. Сейчас состояние стабильное. Вообще-то даже слишком стабильное.

— В каком смысле?

— В прямом. Такое впечатление, что жизнь законсервирована в той форме, какую мы наблюдаем на данный момент.

— Никаких новых мутаций?

— Пока не обнаружил. Дай мне еще денек-дру-гой, может, и найду что. А ты, кстати, что предполагаешь делать? Выкосить океан или выкопать новый?

— Поживем — увидим, — беспечно бросил Ольшес и пошел искать Корина.

Корин тоже занимался делом. Он сидел в физической лаборатории и тоже был сосредоточен и увлечен, но, в отличие от биолога, сам набросился на инспектора, едва тот вошел к нему.

— Слушай, Дан, — рассерженно заговорил он, — ничего не могу найти! Чую — должно быть что-то, а найти не могу!

— Ты о чем?

— Да об этом Кристалле, чтоб ему пусто было! О чем же еще? — еще сильнее рассердился Ра-мир. — Смотри! — Он ткнул пальцем в монитор. — Видишь? Абсолютно ничего! Простой кварц, если говорить точно. Простой кварц! Нотолько почему-то совершенно черный и висящий в воздухе.

Ольшес внимательно просмотрел все данные, заложенные в компьютер, прочитал выводы… н-да.

Как говорится, тут ловить было нечего. Кварц — он и есть кварц, что с него возьмешь?

— А если нам его того… рвануть? — осторожно предположил Корин.

— Я тебе рвану… — пробормотал инспектор, не отрываясь от экрана. — Я тебе так рвану, что родную маму забудешь…

— Ну, ты уж сразу… Я ведь только гипотетически.

— Даже гипотетически об этом не думай. Вообще, не воображай никаких вселенских катастроф, пока здесь находишься, — очень серьезно предостерег Рамира Даниил Петрович. — Обуздай свою творческую мысль, направь ее на созидание, понял?

— Не понял, — ответил Корин. — Но вынужден принять к сведению. А что ты в нем такого нашел?