Шли годы, а стареющий Анор все так же старательно рисовал то дарейтов, то жестоких толстоногих… но иногда что-то путалось в его усталой голове, и его воображение сливало дарейтов с теми, кто убивал их… и на скалах у Желтого залива появлялись огромные рисунки чудищ, соединявших в себе черты и тех, и других. Но Анор не замечал, что его рука выводит нечто странное. Ему давно уже было все безразлично.

И однажды на рассвете дарейты, вышедшие на берег, подняли остывшее и окоченевшее тело своего старого друга и унесли его далеко-далеко в море.

И Анор упокоился в толще вод.

Город был до странности тесен.

Машина консула Земной Федерации — широченное темно-синее авто, сверкающее лаком и хромом, — могла проехать лишь по немногим его улицам. Большая часть Столицы, во всяком случае, тот ее район, где размещалось консульство Федерации, была доступна только для велосипедистов, рикш и малолитражек. И для пешеходов. Но иностранным представителям любого ранга местная традиция предписывала передвигаться на автомобиле; тем более — консулам, и тем более — консулу, явившемуся из несусветной дали, из глубин Вселенной. Машину же в распоряжение Елисеева предоставили почему-то только одну — вот это самое сияющее чудище, последнюю модель знаменитой фирмы «Мо». Хорошая машина… просто прекрасная. Но на ней не свернешь в сторону отпарадной магистрали, не заедешь в переулок, не увидишь того, что скрывается в темноватых проездах, ведущих от одного великолепного проспекта) к другому…

Вечер, наступая неторопливо, понемногу завладевал Столицей, и узкие высокие щели улиц, вспыхивая мягким золотистым светом фонарей, казалось, становились еще уже и выше, смыкались над ползущим автомобилем готическими кровлями, сплетались шпилями; а окна — круглые, квадратные, всевозможных форм и очертаний — смотрели удивленно на чужака, следили за ним стоглазым Аргусом. Но не желали ему зла. Просто недоумевали — как его занесло сюда?

Елисеев ехал во дворец Правителя. За рулем авто сидел второй помощник консула — самый молодой представитель Земной Федерации на Ауяне, Даниил Петрович Ольшес. На задних сиденьях размещались все остальные — первый помощник консула, секретарь консульства и социолог. Ольшес вел машину медленно, боясь зацепиться крылом за какое-нибудь архитектурное излишество, торчащее поперек тротуара и зачастую вылезающее на мостовую — портик, пышное парадное… и шипел сквозь зубы. Елисеев наблюдал за тем, как Даниил Петрович выворачивает руль, завидя очередное препятствие, и улыбался. Наконец, когда улица выровнялась и стала немного шире (подъезды ко дворцу загромождать запрещалось), Елисеев спросил:

Даниил Петрович, а почему, собственно, вы так злитесь? Неужели из-за плохой дороги?

— Нет, — усмехнулся второй помощник. — Это я еще не остыл после содержательной беседы. Как вам это нравится, — сердито продолжил он, слегка обернувшись назад и как бы приглашая всех сидящих в машине разделить его возмущение, — они что, за дураков нас считают? Если я не оброс бородой — значит, можно ко мне лезть с такими предложениями? И ведь аргументы каковы! Вам, дескать, еще ждать и ждать повышения, а мы бы вас, дорогой гость, своими мерами возвысили, только согласие дайте!

Елисеев тихонько засмеялся. Да, здесь скучать не приходится…

— Даниил Петрович, — сказал он, — ну что вы, в самом деле! Будто не знаете, что вы не первый, к кому обращаются с такой оригинальной идеей.

— Мне от этого не легче, — буркнул Ольшес. — И вообще этот Гилакс меня раздражает. Не нравится он мне, и все.

— Кстати, — подал голос первый помощник, — вам не кажется, Адриан Станиславович, что затевается нечто, имеющее к нам прямое отношение? Вчера Гилакс вел речь на ту же тему со мной, позавчера — с Хедденом. У меня сложилось впечатление, что он торопится, даже слишком торопится найти среди нас… не скажу — сообщника, скорее слабое звено. А?

— Похоже, — подумав, согласился Елисеев Но зачем?

— Ну вот, — сказал Росинский. — И сразу — зачем. Откуда я могу знать? Я просто имел в виду, что сегодня на приеме нужно быть повнимательнее. Вдруг что-то высветится? Вдруг мы сможем сделать какие-то выводы?

— Возможно, возможно, — откликнулся консул. Хедден и Корсильяс промолчали.

Дворец, охватывающий площадь изысканным полукругом, сиял. Огни взбегали от подножия здания к башенкам и шпилям; окна, распахнутые настежь, выбрасывали пучки света в вечерний сумрак, — и шум начинающегося бала разносился над смолкнувшей Столицей. Двое полицейских на мотороллерах встретили машину консула у выезда на площадь и проводили до парадного подъезда дворца. Отчаянно свистя, они разогнали автомашины частных лиц, и консул получил возможность приблизиться ко дворцу с необходимой по местным требованиям торжественностью.

Как обычно, у входа представителей Земной Федерации встречал господин Гилакс — в парадном мундире, важный и неприступный. В должностных функциях этого наглого молодого господина земляне до сих пор толком не разобрались, — во всяком случае, он, видимо, представлял собой нечто среднее между министром внутренних дел и начальником дворцовой охраны. Но, несмотря на внушительную внешность, Гилакс, кажется, не пользовался особым влиянием в свите нынешнего Правителя. Может быть, просто потому, что был еще слишком молод. А может быть, и по другим причинам.

— Высокочтимый Правитель Тофета, господин Сапт, ждет гостей, — громко объявил Гилакс, и вокруг машины консула в то же мгновение замельтешили ливреи — с десяток лиц внутренней охраны, старательно изображавших из себя лакеев, раскрыли дверцы машины, поддерживали землян под локотки, ведя их к распахнутым дверям… Елисеев достаточно спокойно относился к манерам тофетцев, но молодых сотрудников — особенно Хеддена — эта суета изрядно раздражала. Тем не менее земляне проследовали во дворец, храня на лицах выражение радости и благодарности, — не всякого встречают так у этого порога.

Вечер шел своим чередом. Толпа переливалась из одного зала в другой, шелестели нарядные платья дам, позвякивали ордена высокопоставленных лиц, музыка гремела беспрерывно, — в общем, ничего нового. Елисеева наконец оставили в покое — официальная часть закончилась, а во время танцев даже самые заядлые политики Тофета предпочитали общество дам обществу любого консула, будь он консулом самого Господа Бога.

Елисеев отошел в сторонку, прислонился к огромной пальме, растущей как бы прямо из пола (весь центральный зал был обсажен по периметру пальмами и декоративными кустами), и наблюдал за веселящейся толпой, обдумывая намек, сделанный первым министром с полчаса назад. Намек был прозрачен и в то же время туманен. Министр заявил консулу: «Я полагаю, мы все же договоримся. Тем более — ждать недолго». Что могли означать эти слова? Ну, насчет «договоримся» Елисеев не сомневался; первый министр, безусловно, имел в виду беседы Гилакса с сотрудниками консульства — насчет какого-то таинственного «возвышения» землян, буде они пожелают возвыситься. С самим консулом Гилакс не говорил на эту странную тему, но уже успел нашептать свои предложения троим сотрудникам, и, насколько они могли понять его намеки, предлагал он не больше и не меньше, как Должности в правительстве Тофета — в каком-то будущем правительстве… то есть похоже было на то, что во дворце зрел заговор. А вот насчет того, что ждать осталось недолго… это смутило Елисеева. Он сейчас соображал: нужно ли сообщить Правителю о своих подозрениях или делать этого все же нельзя? Не расценит ли Федерация такой шаг как вмешательство в дела планеты? И стоит ли в них вмешиваться? Или гораздо лучше предоставить событиям идти своим чередом? Да, задачка. Елисеев все больше склонялся к мысли, что невмешательство — тоже палка о двух концах, ведь для кого-то такая позиция может оказаться весьма и весьма выгодной… для Гилакса, например. Но ведь он, консул, волей-неволей судит по меркам Земли, а по этим меркам что Правитель, что Гилакс— одинаковое барахло. И ничего тут не поделаешь, просто здешнее человечество находится на таком этапе развития, когда моральные ценности имеют не абсолютное, а относительное значение. Ускорить же процесс невозможно, и не только невозможно, но и опасна для планеты такая попытка. Впрочем, сейчас речь должна идти не о социальной эволюции, а о конкретном факте. Заговор. Что делать?..