Орс вдруг решительно кивнул:

— Давай!

И они, подбежав к кромке воды, радостно замахали руками приближающимся дарейтам. Дети были уверены — дарейты их поймут. Ведь уже не раз в тех образах, что многоногие морские чудища рождали в их головах, звучала мысль: надо чему-то учиться… надо заниматься каким-то делом… нельзя жить так, как живут лариты… где-то далеко-далеко есть люди, которые ждут их, друзья, готовые помочь…

…Как раз в тот день, когда отплывали рыбаки, привезшие много бочек соленой и свежей рыбы для племени богатых бездельников, вернулся торговый караван, почти три месяца назад ушедший к далеким горам, и лариты на радостях закатили пир всем поселением. На улицы вынесли столы, и горы чужестранной снеди радовали взоры бывших кочевников. Да и от хмельных напитков никто не отказывался, даже ребятишки то и дело хватали кувшины и наполняли, свои чаши. Загремели дорогие миски и тарелки, зазвенели серебряные и бронзовые кубки… и к вечеру поселок был пьян.

Лариты бродили по улицам, то и дело затевая драки, во все горло распевали старые песни кочевий… а некоторые решили, что сейчас самое время отправиться к морю и поблагодарить дарей-тов за счастливую жизнь. Но к счастью, они оказались не в состоянии взобраться на спины лошадей. Кордит, наказав Джеле не высовываться за порог и не выпускать из дому младших, пошел к дому теперешнего старейшины. В общем-то он понимал, что, скорее всего, идет напрасно, но надеялся — вдруг Солун не напился вместе с остальными? Он казался довольно серьезным человеком, и Кордит всячески добивался его избрания полгода назад, когда спьяну свалился с лошади и разбился насмерть старейшина, избранный племенем после страшной смерти Торида. А сейчас шаман хотел в очередной раз поговорить с главой племени, именно сейчас — когда было слишком очевидно, к чему ведет ларитов их странная жизнь, непохожая на жизнь других людей.

И в самом деле, в усадьбе Солуна было тихо. Не видно было ни пьяных гостей, ни шатающихся слуг. Однако Корлит напрасно колотил в двери затейливым железным молотком, подвешенным к косяку на толстой цепочке. Никто не вышел ему навстречу.

Тогда Корлит толкнул дверь и вошел без приглашения.

В доме было тихо, нигде не горели огни, зато вокруг витал странный сладкий запах — тяжелый, маслянистый, одуряющий… Корлит чихнул и покрутил головой. Куда они все попрятались? Он пошел по темному коридору, придерживаясь рукой стены. Нащупал дверь, распахнул — обеденная комната. Пусто. Он пошел дальше, пытаясь отыскать хоть одну живую душу.

Наконец, распахнув очередную дверь, Корлит чуть не задохнулся от хлынувших ему навстречу клубов приторного дыма. Где-то в глубине комнаты, в густом тумане, чуть теплился маленький красный огонек. Корлит, осторожно нащупывая дорогу, пошел к нему.

…Солун, развалясь на мягких подушках, держал в зубах странную изогнутую трубку — черную, с золотыми разводами — и лениво вдыхал сладкий дым. Глаза Солуна были полуприкрыты, и старейшина явно не замечал стоявшего перед ним шамана. Корлит окликнул его — Солун даже не пошевелился. Тогда Корлит взял старейшину за плечо и крепко встряхнул. Тот безвольно повалился на бок и выронил трубку. Но похоже, это его ничуть не обеспокоило. Он лежал, глядя в пространство перед собой невидящими мутными глазами, и его лицо вдруг показалось Кордиту лицом мертвеца. Корлит вздрогнул. Давным— давно, еще от своего старого учителя Атошира, он слышал, что в дальних горах на севере растут ядовитые травы, делающие человека чем-то вроде ходячего трупа. И что зельем, приготовленным из таких трав, горные колдуны пользуются тогда, когда им нужно полностью подчинить кого-нибудь своей воле. Но одурманенные лишь радуются своим нелепым видениям, и человек, раз попробовавший отравы, уже никогда не станет прежним, он будет вновь и вновь искать сладкого яда. Неужели торговцы завезли к ларитам это страшное зелье?..

Еще раз-другой хорошенько встряхнув Солуна и убедившись, что проку в том нет никакого, Корлит выбрался из дома старейшины и поехал к себе.

Испуганная, заплаканная Джела встретила его в воротах.

— Корлит! — выкрикнула она, всплескивая руками. — Дети пропали! Х

— Как — пропали? Кто из детей? — встревожился Корлит.

— Анораль и Орс! Они ушли с утра и до сих пор не вернулись!

— Погоди, погоди, — пробормотал Корлит, спешиваясь и обнимая жену. — Может быть, они на берегу?

— Нет, Анор уже съездил туда… и дарейты… да-рейты ему сказали…

Джела залилась слезами.

— Что сказали? — резко спросил Корлит. — Что?

— Что дети уплыли с рыбаками! — сквозь рыдания выговорила Джела.

— Не может быть…

Корлит почувствовал, что ноги едва держат его. Он вдруг ослабел, он почувствовал себя ужасно старым и беспомощным… Но в то же время в его голове возникла и упорно звучала мысль: «Так и должно было случиться. Этого давно нужно было ждать. Это было неизбежно…» Он дрожащей рукой погладил жену по волосам.

— Джела, Джела… — прошептал он. — Дети просто сделали то, что должны были в молодости сделать мы…

Никто не знал, откуда взялась эта новая страшная болезнь. Она началась внезапно, на шестой день после пьяного разгула, которым лариты отметили возвращение последнего торгового каравана.

Когда Корлит вошел в дом, куда привела его насмерть перепуганная женщина, случайно заглянувшая поутру к соседям, он увидел страшную картину. Вся семья лежала вповалку на широком ложе. Кожа у всех была бледной, почти зеленой, и при этом на лицах больных темнели россыпи небольших красных пятен. Шаман — всмотрелся в них. Пятна набухали прямо на глазах, превращаясь в бугристые шишки, похожие на степные ягоды. Корлит приготовил примочки из трав, дал больным рвотное, велел пить травяной чай… Но через два дня вся семья умерла, и Корлит так и не понял, что за напасть поразила этих людей.'

Корлит давным-давно уже оставался единственным лекарем в поселении ларитов. Его друг, Син-тан, с которым они вместе учились у старого шамана кочевников Атошира, умер молодым, а найти среди ларитов таких, которые захотели бы посвятить себя нелегкому искусству врачевания и шаманства, ему не удалось — потому что лариты и без учения жили хорошо. Зачем им было трудиться?..

А теперь Корлит был уже очень стар и уже не успел бы никого выучить, даже если бы и нашелся какой-то юноша, желающий помогать людям…

И он ничего не мог поделать с новой большой болезнью, постепенно охватившей все поселение ларитов. Болезнь распространялась не спеша, но убивала быстро. Стоило ей проникнуть в человека — и через три-четыре дня он погибал, уводя с собой всех родных и близких.

Один за другие пустели дома, одна за другой вымирали целые семьи, большие и маленькие. Людей охватил ужас. Они боялись выходить на улицу, боялись говорить с соседями, боялись всего, даже собственной тени… А некоторые, решив, что это древние боги наслали на племя кару за то, что оно отказалось от кочевой жизни и осело на побережье, связавшись с морскими злыми духами, выволокли из конюшен старые полусгнившие возки дедов и, кое-как починив их, ушли в степи. Среди них было и несколько внуков Корлита и Джелы. Корлит и не думал удерживать их. Наоборот, узнав об их сборах, он лишь сказал на прощанье:

— Может быть, так и лучше.

Может быть, его внуки не только избегнут гибели, но и найдут настоящее счастье, подумал он.

Корлит несколько раз за те полгода, что по поселку ползла болезнь, пытался поговорить со старейшиной, убедить его, что нужно послать за лекарями в другие племена, что нужно попробовать спасти тех, кто еще жив, — но Солун окончательно утонул в тяжелом сладком дыму, ушел в мир грез и видений, и совсем ничего не слышал. Он даже не заметил, как и сам заболел… и умер, продолжая пребывать в счастливом и радостном тумане, рожденном горной травой.

И дарейты ничем не могли помочь гибнущим людям. Они приносили по просьбе Корлита все новые и новые морские растения, моллюсков и рыб, и Корлит пробовал готовить из них отвары — но все было впустую. Ничто не могло остановить забредшую к ларитам смерть. Лариты продолжали умирать. И никому в целом мире не было до них дела. И те два каравана торговцев, что ушли еще до начала болезни, не вернулись домой, прослышав о страшном море, напавшем на поселение. Они не стали интересоваться даже судьбой своих семей, оставшихся в поселке, боясь подхватить заразу от гонца.