– Бегите, свиньи, в пампасы, – хохотнул Светлан, – записывайтесь в свободные вепри… Да они сами попросятся под нож!

– Но такие просьбы ты не исполняешь, без тебя хватает – кому. Так что, мой господин, придется тебе и дальше всучивать людям добро, сколько бы они ни противились.

– Эк завернула! – качнул он головой. – Это кому я всучивал – уж не тебе ли?

Улыбка, почти не сходившая с милого лица Жанны, обрела странный оттенок.

– Ну, если всерьез… Я ведь поверила тебе – с того самого дня, когда ты вытащил меня из застенков Кюси.

– А я не оправдал, да?

– Не в том дело, – отмахнулась девушка. – Просто я наконец обрела друга. До этого меня сильно заносило в шалостях, а ныне приходится оглядываться – на тебя.

– Ой-ой! Ну, извини… Вообще-то, я считал: это меня подобрали.

– Как собачонку, ага? – прыснула Жанна, решив, что он шутит. – Да если б не ты, ведь бог знает, где бы я остановилась. Столько злости скопилось в душе!..

– Что, и у тебя было тяжелое детство? Впрочем, это твое дело, – спохватился Светлан, – а вовсе не мое, собачье.

– Раньше не говорила, сир, но родилась я от монахини и аббата. Против обычая меня не бросили в колодец, а отдали в монастырский приют.

– А, так ты выжила, – догадался он.

– Си-ир, воздержись!..

– Прости. Уж больно история трогательная… Значит, отсюда твой интерес к духовным особам?

– Ну, наверно. Хотя искать эту парочку даже не пыталась.

– Теперь ты не хочешь их, да?

– На что они мне? Слава богу, нынче у меня довольно родичей – по духу. Есть ты, Анджелла, Артур… Да мало ли?

– А если и Бахрама захомутаешь…

– Уж хомут я найду, на кого надеть, – фыркнула ведьма. – Тоже – проблема!

– И-го-го, – сказал Светлан. – Ну, и к чему сия дивная баллада?

– Да к тому, сир, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, – заявила она. – И тебе придется терпеть меня до конца дней – если повезет, то моих.

– Напугала! – хмыкнул он. – Кстати, по всем законам жанра…

– Которого?

– Мелодрамы – тут она как бы вплетается… Так вот, если следовать логике «мелодического драматизма», вполне может оказаться, что ты – дочь здешнего епископа. И начнется общее братание!

– Вот уж вряд ли. Скорее папенька-святоша постарается избавиться от дочуры, подослав убийц. Зачем ему головная боль?

– И в кого ты такая циничная? – удивился Светлан. – Наверно, в меня. Но что мне ты не дочь, я знаю точно.

– Может, и жаль, – задумчиво сказала девушка, будто примеряя его на эту роль. – Хотя с другой стороны… Но вот с третьей…

Зная Жанну, проследить за цепочкой ее мыслей было несложно.

– Только не надо заливать про Лота, ладно? – сказал он. – Оставь святых извращенцев библии. Может, в сравнении с тамошними изуверами он и был праведником…

– Вот не любишь ты Бога! – укорила ведьма. – И святую книгу не почитаешь… То есть читаешь, но не по, – хихикнула она.

– Так ведь лучший способ невзлюбить Яхве – прочесть ее внимательно. Это ж садюга: столько народу переколошматил ни за что!.. Или эту книгу писали враги? У нормального сапиенса такой перечень злодейств вызовет омерзение.

– Да много ль их, нормальных-то? – пожала плечами Жанна.

Чем ниже они спускались, тем мрачней делалась обстановка. По бокам тянулись облезлые стены, подернутые мхом, под ногами шуршали плиты, присыпанные давней пылью, торчащие из креплений факелы делались реже, а сообразно этому сгущался сумрак. Затем смоляные дрыны сменились плошками с горючим маслом, но те размещались лишь на перекрестках и перед лестницами – верно, решили, что освещать такие места менее накладно, чем тратиться на похороны бедолаг, ссыпавшихся по ступеням или зарубленных другими гуляками, с испуга принявших их за ночных монстров. Иногда навстречу вышагивал угрюмый патруль из двух-трех стражников-переростков, клацая стальными подошвами и звякая доспехами. Постовые тоже попадались, обычно около дверей, – неподвижные и безмолвные, точно статуи. То ли их долго муштровали, то ли они боялись привлечь внимание истинных хозяев подземелья.

– И как вы носите это? – ворчала ведьма, ерзая внутри одежды. – Все тело стягивает, ремни врезаются, кожу натирает.

– Зато снизу не поддувает, – утешил он. – Походи с годик – и ты привыкнешь.

– Вот еще!.. Раньше я озверею.

– По-твоему, лучше скакать нагишом?

– Хорошему человеку нечего скрывать, – заявила Жанна. – Тем более, женщине.

– А уж девочке-то!..

– Где уж нам! – фыркнула она. – Вот Адель – иное дело… Кстати, во что она была раздета?

– Скорее уж одета в исподнее, – усмехнулся богатырь. – Это если говорить о верхней половине…

– А ниже как бы колокольчик, да? Очень забавно бывает заглянуть под такую юбку.

– Еще не хватало!..

– Боишься кого-то там застукать, си-ир?

– Ну, понесло… И когда обзаведешься тормозами?

– Тормоза придумали трусы, – брякнула она где-то подслушанную фразу. – Смелым они ни к чему.

– Трусы? – спросил Светлан.

Жанна рассмеялась.

Пока что вокруг было спокойно. Ни пугальщиков в истрепанных саванах, ни полупрозрачных латников, бряцающих древним железом, ни пышнотелых прелестниц, одетых в шлемы и кованые сапоги. Призрачные обитатели крепости словно бы догадались, на кого вышел охотиться богатырь, и спешили убраться с его пути.

Вот Жанне не молчалось – скорее всего, от страха, который она даже не пыталась скрывать. И все ж о возвращении не заикалась.

– А могу я спросить? – снова заговорила девушка. – Я знаю: ты не любишь, когда заступают…

– И она выжидательно замолчала, – ухмыльнулся Светлан. – Ты про Анджи, что ли? Вернее, про наши с ней отношения.

– Твоей прозорливости, си-ир, могут позавидовать короли!..

– Не подлизывайся. Тем более, для меня это не комплемент.

– Так ты ответишь?

– Да не ссорились мы – если ты об этом. Просто… раньше мы были целым, а сейчас… не знаю. Что-то растет меж нами, какая-то стена. Анджи уносит словно бы течением – я чувствую. А нити, прежде сплетавшие воедино, ныне растягиваются все больше, если не рвутся… Это не значит, что я стал ее меньше любить, – прибавил он. – Возможно, и сильнее. Хотя, если бы у нас не было разлада, его следовало бы устроить. Иначе я бы не старался так занять себя делами.

– Даже не знаю, сир, восхищаться ли твоим спокойствием…

– По-твоему, я недостаточно корчусь? – осклабился он. – А можно я буду заниматься этим без свидетелей? Понимаешь, для богатыря быть человеком – недопустимая роскошь. Правда, я лишь обязанности исполняю…

– В меру своих слабых сил, да? – ввернула ведьма. – Ох, сир!..

– Ведь на безрыбье? А как заявится большая щука…

– Затем и щука, – откликнулась она, явно думая об ином.

– Да не ломай голову, – посоветовал богатырь. – И не переживай. У нас с Анджи был замечательный год – он стоит целой жизни, если не многих. Чего тут гневить бога? Ну не пришелся ко двору – имею в виду королевский. Не вешаться же теперь?

– А может, дело в ином? – спросила Жанна. – Может, это ты сорвался с крючка? Ты ж вольный рыцарь…

– Казак – еще скажи.

– … и любить способен лишь на удалении. Вы оба слишком пылаете, чтобы не обжигаться друг о друга. И даже, если эта боль в радость вам…

– Гори-гори ясно, – пробормотал Светлан. – Шобы не погасло, понимаешь… По-твоему, нам и во дворце будет тесно?

– Да просто ты не усидишь там!.. Сколько бы ни скучал по Анджелле.

– Вот такой я противоречивый, – вздохнул он. – О чем и говорю: никакой цельности. А ведь как люблю комфорт!

Повернув голову, вгляделся в ее лицо, затем спросил:

– А монашка, случайно, была не из Азии? Что-то в тебе есть монголоидное – совсем чуть-чуть, для пикантности. И эдакое японское изящество.

– Откуда ж мне знать?

– Действительно… Все ж любопытная историйка, хотя вроде не в струю.

– Да что в ней любопытного? Даже по нынешним временам – дребедень.