А были тут и такие. Посланников королевы они будто не замечали, но исподтишка жалили острыми взглядами, то ли любопытствуя, то ли заранее ненавидя. Их впрямь стоило взять на заметку.

Пышным облачением и округлыми жестами выделялся посол Нордии, невысокий полноватый блондин, восседавший неподалеку от графа в окружении своей команды, тоже разодетой с нездешним шиком. Звался он, как подсказал всезнающий Артур, маркизом Шарлем де Гронде и у короля Луи числился в самых доверенных.

Вторым из молчунов обращал на себя внимание угрюмый или же попросту озабоченный делами рыцарь в темных латах, неприятно напомнивший Светлану Оттона, властителя мертвых, год назад, во время их бурной разборки, сорвавшегося в Провал. Движения быстрые и точные, сложение отменное, рост – за семь футов. Правда, зубы смахивают на лошадиные, да и лицо несколько напоминает. Но многим дамам даже нравятся такие… жеребцы. Сидел он по левую руку графа и, судя по всему, заведовал здесь стражей.

А из дальнего угла сверлил богатырей глазами некий тип, тощий и жилистый, похожий на колдуна, но подвизавшийся тут главным святошей – судя по епископской мантии.

Но больше всего Светлана занимал сам де Биф. До сих пор-то богатырь судил о нем со слов Артура и де Сэмпре… а что разок выбил из седла, так та встреча длилась секунды.

Ростом граф превышал два метра, но при этом был столь грузен, что казался приземистым. Лицо де Бифа – широкое, мясистое, как и положено при таком сложении, – удивляло острым носом и тонкими губами, будто заимствованными у гораздо более худощавого. Вел себя граф сдержаннее других. Выглядел мрачным, больше молчал – может, оттого, что непрерывно и без особенного разбора поглощал пищу, будто задался целью уничтожить ее всю. Но при этом зорко приглядывал за пирующими, и его свинцового взгляда, нацеленного из-под тяжелых век, обычно хватало, чтобы утихомирить самых буйных. Если нет, за дело брались полукровки-стражи, размерами соперничающие с богатырями, и в два счета скручивали шалуна, чтобы затем выволочь его из зала и доставить в кроватку, по пути надавав тумаков. Процедура эта наверняка была отлажена до мелочей – но тогда что так заботит начальника стражи? Или это его перманентное состояние?

– Ты есть-то собираешься? – вновь спросила Лора, видимо, утомившись подавать пример.

– Что? – откликнулся Светлан. – Вот это? Я ж не хищник… пока еще. Лучше после выйду на лужайку, попасусь. Буду глядеть на звезды, думать о светлом…

– А вот киска уминает, чего ни дай, – заметила девушка. – Верно, огры не особенно ее баловали.

– Вот чем зверя потчевали у огров – лучше не гадать, – вздохнул Светлан. – Не то даже у тебя пропадет аппетит.

– Кстати, как ее зовут?

– Э-э… Агра. Ты не против? – спросил он у кобрис. Та медленно мигнула – что можно было трактовать, как согласие.

– Ладно, си-ир, понятно, что ты не ешь этих… млекопитающих, – тихонько сказала Жанна. – Родичи как бы, да? Мне и самой… самому… отвратно. Но птиц-то можно? Вон пирог с жаворонками, вон жареные дрозды… соловьиные язычки в винном соусе…

– Ужас какой, – пробормотал Светлан. – И певчих птичек не щадят – всё бы жрать, жрать!.. А менестрелей не запекаете в тесте?

Лора фыркнула в голос, наверное, вообразив такое блюдо. Жанна состроила брезгливую гримаску – как и всегда, больше дурачась.

– Не хотите настоящей еды? – вдруг произнес де Биф, невесть с чего вновь выказывая радушие. – Пища героев, да. Ее немногие достойны.

– Это какая же? – с подозрением спросил Светлан.

– Вчера в ловчую яму свалился огр. Матерый, упитанный. Лучшие его части уже доставлены.

– О господи…

– Бытует поверие, – пояснил Артур, улыбаясь краями губ, – что огрское мясо придает силу.

– А печень врага – храбрость, – подхватил Светлан. – На их людоедство ответим своим, ага?

– Они ж великаны, – возразил граф, искренне удивившись. – Не люди.

– Как говаривал мой друг, – Светлан покосился на ухмыляющегося короля, – а какое превышение над своим ростом вы считаете допустимым? За века эта грань сделалась такой расплывчатой!

Похоже, над этой мыслью де Бифу еще не приходилось думать, но отнесся к ней он со всей серьезностью, мучительно наморщив лоб. Надо же, он умеет слышать!..

– Это мы обговорим в приватной беседе, – произнес Артур. – И лучше бы ее не откладывать. А «пищу героев»… советую похоронить. Поверьте, граф, героем делаются не через желудок.

Более изощренный ум мог углядеть в этой фразе оскорбительный намек, но де Биф лишь впал в прежнюю молчаливость, возобновив угрюмое жевание.

На какое-то время в зале наступило затишье – относительное, конечно. Интерес к гостям из столицы, никак не реагирующим на потуги здешних остряков, явно пошел на спад. Общее сборище, как водится, стало распадаться на группки из двух-трех давних знакомцев, и почти в каждой нашлись занятия повеселей, чем метать стрелы в глухую стену.

Притворяясь паинькой, Агра заигрывала с волкодавами. Но стоило кому-то из них увлечься, как она хлестала жестким хвостом по его морде, вынуждая беднягу с визгом отскакивать. Верно, вот так же кобрис вразумляла юных огров – только у тех-то шкура намного прочней.

– Совести у тебя нет, – упрекнул ее Светлан. – Связалась с младенцами!.. А если бы я с тобой так играл?

Впрочем, рамок Агра не переступала и всерьез жертвам не вредила – больше унижала. Такое псинам и в страшном сне не виделось: что с ними будут забавляться, как с мышами. А еще говорят: собачий характер!..

И тут острый слух Светлана, среагировав на ключевое слово, из общего гвалта вычленил голоса двух персонажей – весьма примечательных, к слову сказать. Как видно, эти двое относились к категории «друзей-соперников». Они и походили друг на друга точно близнецы: оба громадного роста, неохватной ширины, со спутанными гривами и дикарскими лицами, заросшими клокастыми бородами. Только один грязно-рыжей масти, а второй пепельно-серый. Хотя, если их отмыть… А еще оба смахивали на де Бифа, хотя значительно уступали ему в толщине, а борода у графа была черная с проседью. Но в его сыновья эти олухи вряд ли годились – разве в племянники.

– Болтают, у Паука были здоровущие псы, – говорил рыжий. – В одиночку брали медведя!.. А теперь ни Паука, ни псов, ни даже Дома. Всё порушил чужак. И как справился, а?

– Кто может одолеть истинного колдуна? – гыкнув, поддержал серый. – Только другой колдун. Он лишь рядится под силача – видимость одна. Надул, понимаешь, телеса, строит из себя!..

Умерять голосов они не привыкли, а может, были туги на ухо – во всяком случае, Светлан слышал бородачей прекрасно, хотя сидели не близко. Вообще, тихие голоса здесь не котировались – сильный да храбрый должен звучать громогласно, чтобы никто не усомнился. Или провоцируют? Пожалуй, у этих хватит ума. Их он еще не колотил, а тут каждый учится на своих шишках. Вот с Артуром они, наверно, знакомы близко, потому и не задевают. Но наша-то любовь впереди, да?

– Недаром он якшается с ведьмами, – продолжал рыжий. – Всяко их бережет и защищает. Отец-то Пим и вовсе нарек его Антихристом – дескать, явился из Преисподней и сживает со света истинноверующих, применяя колдовские чары.

Кажется, вы меня уговорите, подумал Светлан с ухмылкой. Вот возьму и овладею смежным ремеслом!..

– И королеву чужак зачаровал, – подхватил серый. – Теперь, чего тот ни пожелает, она исполняет.

Ох, если бы! – вздохнул Светлан. Беда в том, что Анджи шибко самостоятельная, а ведь ее заносит по молодости и от избытка чувств… Или это не избыток? Смотря где, наверно.

А бородачи не унимались. Они походили на пацанов, расшалившихся до того, что стали задирать взрослого, – и жутко, а несет. Да еще каждый подзуживает другого, играя на знакомых струнах. Ну и допрыгались: рыжий побился с серым об заклад, что дутый богатырь не сможет прорубить его новый панцирь, купленный в Нордии, знаменитой своими мастерами, и что он, рыжий, уверен в этом настолько, что готов испытать такой удар на себе, обрядившись в нордийские латы. Похоже, сболтнул сдуру, а потом уперся из упрямства и глупого гонора.