Давил мрак, который не могли разогнать тусклые огоньки светильников.

Воздуха в помещении осталось слишком мало для нее.

Запахи сделались невыносимы.

А еще — слезы.

Нет, она не плакала. Слезы текли сами по себе, без вздохов и всхлипывания. Капли собирались под веками и, отяжелев, срывались с ресниц на щеки. Катились вниз, падали с подбородка на платье…

Не только к Этьену сегодня вернулась память.

Старая шеари тоже вспоминала.

Вспоминала, как тяжело ее сын перенес уход Аллей. Как искал ее безуспешно. А когда почти смирился, пришел Фернан. Пришел не к Холгеру, а к Вердену и рассказал о мальчике.

Верден решил, что сыну не нужно знать, пока его ребенок не вернется в Итериан…

Но сложилось иначе.

Йонела помнила, с каким ужасом слушала мужа, когда он пересказывал ей то, чем поделился с ним Холгер. Неосознанный призыв тьмы, пожар — от ее крови родилось чудовище. Маленькое чудовище, которое она, вопреки здравому смыслу тогда жалела…

Договор со стихиями и невнятное предсказание.

Верден верил, что все решится.

Холгер считал дни…

Появилась Арсэлис, родился Эйнар, но он никогда не забывал, что у него есть еще один сын.

Потом — новая затяжная волна. Прорыв пустоты. Смерть и разрушения.

Но даже тогда он не сбился со счета.

А Верден… Верден сказал, что не давал четырем никаких клятв, и значит, не будет ничего плохого, если он встретит мальчика, когда Огонь его вернет. Встретит, найдет для него подходящую семью. Ребенок нуждается в любви и заботе, тогда он не обратится снова к тьме и счастливо проживет оставшиеся двенадцать лет, пока к нему не вернется дар, а за это время можно будет исподволь подготовить его к правде, хотя бы частичной…

Через два месяца после того, как они обсуждали это, и почти за год до того, как Этьен был возвращен к жизни, Вердена забрала пустота.

Между этими событиями не было связи. Но если день за днем, час за часом спрашивать себя и мироздание: «За что?», ответ отыщется. Или придумается.

Йонела сумела убедить себя, что четверо отвернулись от за то, что он хотел обойти их условия. И нашла первопричину. Виновника…

А ведь она могла сделать то, что не успел Верден.

Встретить мальчика. Пристроить к хорошим людям, которые позаботились бы о нем. Могла даже стать его феей. Многие из дочерей стихий развлекаются так: приходят к человеческим детишкам, дарят подарки, выменивают молочные зубы на монетки, рассказывают сказки…

Она думала об этом те четыре месяца, что он пролежал без сознания в дальних покоях.

Думала, и всегда возвращалась к мысли, что это было бы неправильно.

Четверо сказали, что он должен покинуть Итериан, когда выполнит свою миссию шеара. Уйти, чтобы не стать погибелью Дивного мира.

Как бы они объяснили ему это, не открывая правды?

Приняли бы в семью, чтобы потом изгнать?

А так и гнать не пришлось — он сам хотел уйти.

Еще не поздно…

…но поздно…

Йонела смотрела на внука, в полутьме, сквозь размывшие все вокруг слезы, и понимала, что пророчество четырех не исполнится. Он не уйдет, но и не погубит их мир. Правда открылась, договор нарушен, и все пошло не так.

Она попыталась бы это изменить. Но воздуха слишком мало, а мечи ильясу отрезали ее от силы родной стихии.

Ей бы всего глоток…

Этьен поднялся на ноги. Огляделся.

Смотрел вокруг и не видел ничего.

И не слышал — напрасно Холгер пытался сказать ему что-то.

Бесполезно теперь…

Крылатая тьма встрепенулась, и ильясу начали стягиваться к своему хозяину. Если он прикажет, они уничтожат здесь все и вся, а его сил хватит, чтобы разрушить Итериан…

Но ему этого не нужно.

Он отпускает ненависть. Не прощает, но отпускает от себя злость и обиду. Мысли и сомнения, что успел накопить за годы. Тревоги. И радости, коих было немного, — они уходят сами…

Он пуст.

Спокоен.

Безразличен ко всему.

Йонела верила, что он окажется сильнее. Но все силы ушли на то, чтобы удержать тьму.

И тьму он тоже отпускает…

Сильфида глубоко вдохнула — последняя надежда, быть может, этого хватит — но затхлый воздух безнадежно мертв.

Не получится.

А ильясу, медленно и осторожно продолжали ползти к Этьену. Остальных они не замечали: лишенные силы, стихийники превратились для них в ничто. Лишь один представлял интерес для темных.

Тьма жестока и беспощадна, но глупа.

Она полагает, что избавившись от того, кто ее призвал, она освободится, и не понимает, что, уничтожив его, убьет и себя.

Через несколько мгновений, к радости многих тут, все закончится.

Йонела зажмурилась, но подумала, что это будет еще одним предательством, и открыла глаза. Ей недолго осталось жить с этим…

Нежданная волна света смела почти подобравшихся к Этьену ильясу. Следующая отбросила на безопасное расстояние стоявшего слишком близко к сыну Холгера. Ослепила на миг, но Йонела не отвела взгляда. Щурясь от боли в глазах, она глядела на появившегося из ниоткуда Эйнара.

Внук буквально сиял.

Всю, данную ему четырьмя силу, которая отчего-то не покинула его, как других, он преобразовывал в чистый свет.

Света этого, увы, было слишком мало, чтобы залить целиком захваченный тьмой зал, но хватило, чтобы на какое-то время оградить Этьена от крылатой тьмы.

Пришедшая с Эйнаром сильфида разила темных копьем. Не колола, а лишь направляла острие на ильясу, пронзая тех яркими лучами.

Сильная. Молодая. Ее душа, еще не накопившая обид, сомнений и тайн, легка, как и ее полет. Легка и светла…

Но и ее хватит ненадолго.

Мелькнул над головой Этьена сверкающий золотом клинок, и Йонела вздрогнула, узнав и оружие, и его владелицу. Вспомнила данное альвой обещание…

Но меч старейшей рода Хеллан лишь отразил посланную Эйнаром вспышку, чтобы сжечь еще одно порождение тьмы. Наверное, впервые за всю жизнь Эллилиатарренсаи Маэр отступилась от клятвы, и шеари могла лишь завидовать ее смелости делать выбор.

Время замедлилось — как иначе Йонела могла бы рассматривать во всех подробностях развернувшееся перед нею стремительное действо?

Смотрела со страхом и с надеждой.

Надеялась не на то, что Эйнар сумеет одолеть тьму, а на то, что Этьен вот-вот придет в себя, увидит, что происходит, поймет, что есть кто-то, кто не откажется от него ни при каких обстоятельствах. Брат, друзья…

Но он оставался безучастен к творившемуся вокруг.

И Йонела словно очнулась.

Кинулась через вспышки света и всполохи тьмы к юной сильфиде. Поймала за руку.

— Воздух…

Девчонка опустила на миг копье, тряхнула недоуменно стриженой шевелюрой.

— Мне нужен воздух, — видя, что нет времени объяснять, взмолилась шеари.

Поняла. Дунула легонько: бери, странная женщина, только не мешай.

Йонела вдохнула полной грудью и потянулась, ощущая, как просыпается в ней сила. Потерла безымянный палец, попыталась представить на нем искрящийся бриллиантовый ободок, нащупала уводящую за пределы Итериана ниточку и аккуратно потянула. Муж говорил, что кольцо вернется к ней даже из бездны междумирья…

— Ай! — Софи дернулась и громко вскрикнула.

— Простите, — привычно пробормотала швея.

— Нет, это не вы… М-м-м-м…

Девушка закусила губу от боли: палец жгло огнем, и жар медленно расползался по руке.

Когда сдерживаться уже не было мочи — закричала.

— Что случилось? — Фернан оказался рядом в ту же секунду.

— Рука… — выдавила Софи сквозь слезы. — Болит и…

Огонь карабкался уже по плечу.

Флейм сжал в ладонях ее кисть. Боль утихла на миг, а затем обожгла с новой силой.

— Тут есть что-то, — мужчина озирался, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь. — Это… Кольцо! Откуда оно у тебя?

— Тьен дал.

— Снять немедленно!

Работницы салона сбежались на крики и ошарашенно смотрели, как обаятельный родственник жениха, в секунду утратив всякое очарование, злобно сопя, пытается стащить с невесты обручальное кольцо.