И однажды пришло осознание: вот оно, то, о чем говорил Огонь.
Шеар — это не только сила четырех стихий. Это понимание, сострадание, ответственность за судьбы народов. И именно тогда, когда он понял это, тогда, а не перед разверзшейся в ничто дырой, стало по-настоящему страшно. Получалось, скоро весь мир запишется в свои. И хорошо, если всего один мир. Заботься о них, лечи, спасай… А после мучайся, если что-то не так сделал, куда-то не успел, кому-то не помог.
Спасение пришло откуда не ждал: в нескольких граничных мирах разгорелись спровоцированные просочившейся тьмой войны, и мудрейший Холгер командировал недавно обретенного сына остановить распространение пагубной заразы. А на войне не слишком-то тянет любить всех и вся. На какое-то время он вообще забыл о том, что есть такое чувство. Только радовался, что тьма расползлась по ветвям великого древа далеко от той тоненькой веточки, на которой повис новогодней игрушкой маленький, надежно укрытый даже от него мирок…
Но теперь черные дыры и чужие войны в прошлом. Итериану больше не нужен третий шеар.
А третьему шеару не нужен Итериан.
Осталось лишь одно незаконченное дело, с которым так и не получилось разобраться. А в последние годы и не пытался уже: отложил до того дня, когда навсегда простится с Дивным миром.
Но Холгер отсрочил дату прощания.
Может, и к лучшему.
Было время еще раз все взвесить.
Проверить.
Убедиться, что у него все еще есть дом, где его ждут…
Этьен подошел к этажерке в углу комнаты и снял с полки небольшую резную шкатулку. Открыл — внутри было пусто.
— Эллилиатарренсаи, — обернулся он через плечо. — Ты на моей стороне?
— Всегда, — последовал незамедлительный ответ.
Шеар захлопнул шкатулку и открыл снова, теперь в ней лежали длинные серебряные ножницы.
Он вынул их и протянул женщине.
— Режь!
Шеари Арсэлис, супруга правителя Холгера и мать его, как однажды выяснилось, младшего сына, слыла спокойной и уравновешенной женщиной. Она никогда не повышала голос и не позволяла себе грубых слов в адрес кого бы то ни было, не устраивала сцен мужу или выволочек прислуге, не била посуду и ничего не поджигала. Кто-то считал это странным для флеймы. А свекровь, шеари Йонела, вдова шеара Вердена, при случае всегда ставила ей в укор излишнюю мягкость.
— Не знай я, что ты рождена огнем, приняла бы за ундину, — пожилая сильфида в очередной раз не удержалась от того, чтобы поддеть невестку, по традиции заглянувшую в ее покои после ужина. — Ты податлива, как вода.
— Как вы себя чувствуете, матушка? — привычно проигнорировала пущенную в нее шпильку Арсэлис.
— Свежей, как морской бриз.
Невзирая на преклонный возраст, Йонела далека была от того, чтобы вернуться к началу начал, растворившись в воздушных потоках. Ее некогда голубые глаза посерели, как небо в ненастный день, белоснежные волосы истончились и утратили пышность, а стан не был так тонок, как когда-то, но сильфида по-прежнему радовала взор красотой и легкостью, а слух — нежным голосом. Произносить подобным голосом гадости было для нее удовольствием, и шеари редко себе в нем отказывала.
— Мой сын все еще мучится с этой головной болью? — спросила она невестку.
— Головной болью? — удивилась Арсэлис. Муж, как она знала, пребывал в добром здравии.
— Ладно, с занозой в заднице. Так понятнее? — В юности Йонела, как и многие дочери воздуха, частенько посещала миры людей и позаимствовала у тех некоторые образные выражения.
— Было бы еще понятнее, если бы вы называли своего старшего внука по имени.
— Э-тьен, — тренькнуло недовольным колокольчиком. — Что это за имя?
— Человеческое, матушка. Вы же знаете. Вчера он вернулся из Энолы.
— Сюда? — насторожилась сильфида.
— Нет, не во дворец. Когда он не в разъездах, живет в городе со своим воспитателем. Это вы тоже знаете, — флейме было известно, что третий шеар в пику ее мужу называет Генриха Лэйда отцом, но она использовала более верное определение.
— Я-то знаю, — проворчала Йонела. — Но все меняется. И меня удивляет твое спокойствие.
— Разве у меня есть повод для волнений?
Этот разговор повторялся с завидной регулярностью, и его участницы назубок знали свои роли.
— У тебя — конечно, нет, — всплеснула руками сильфида. — У тебя простой женской гордости нет! Попробовал бы Верден притащить в дом ублюдка!
— Я уже говорила вам: не мне упрекать Холгера за ошибки, совершенные еще до нашей встречи. А то, что мальчик нашелся — огромная удача для всего Итериана. Разве нет?
— Да-да, третий шеар, спаситель наш! — с издевкой пропела Йонела. — А о своем сыне ты подумала? Этот, как ты его называешь, мальчик старше Эйнара…
— Лишь по времени рождения. А по сути, ему нет и тридцати. Совсем ребенок, — флейма вздохнула. — Он кажется мне таким несчастным.
— Корона Итериана его осчастливит, — едко утешила свекровь. — А Эйнар останется ни с чем.
— Глупости, матушка. Правящий шеар выбирает наследника независимо от старшинства. К тому же наши законы не благоволят к детям, рожденным вне брака, освященного в храме четырех.
— Хвала четырем, мой сын не додумался потащить эту Аллей в храм! Но как он вообще с ней связался? Что в ней нашел?
— Говорят, мужчина неосознанно ищет женщину, похожую на его мать.
— Что?!
— Аллей тоже была сильфидой, — кротко улыбнулась Арсэлис.
— Наполовину! — с возмущением поправила Йонела. — Но поверь, эта полукровка не потерпела бы чужого выродка в своем доме. В отличие от некоторых.
— Это не только мой дом, но и дом моего мужа, — ровно проговорила Арсэлис. — А Этьен — его сын. И я хотела бы, чтобы они однажды помирились.
— Ундина! — презрительно бросила сильфида, отлетев к окну.
— Змея, — одними губами прошептала флейма. И продолжила, повысив голос: — К сожалению, пока они оба не желают сближения. И… Этьен решил покинуть Итериан.
— Что же ты молчала? С этого нужно было начинать! Когда?
— Торжества, приуроченные к прощанию, назначены через месяц.
— Торжества? О, да, это стоит отметить!
— Он ведь не сделал вам ничего плохого, матушка, — покачала головой Арсэлис.
— Не успел.
Шум в нижних покоях не позволил сильфиде продолжить высказываться в адрес горячо нелюбимого внука.
— Холгер, — узнала она недовольный голос сына. — Готова спорить, я знаю, кто виновник скандала.
— Мало ли причин, — не приняла пари флейма. — Я спущусь и узнаю.
Уже на полпути к кабинету мужа она поняла, что свекровь не ошиблась.
— Ушел?! — слышалось из-за плохо прикрытой двери. — И ты позволила?
— Не мне спорить с шеаром.
Отвечавший правителю женский голос заставил Арсэлис остановиться. Флейма глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Но все же выпустила на волю огонь раздражения, спалив ни в чем не повинный гобелен. Вдохнула еще раз.
— Нужно было послать за мной! — рычал Холгер.
— Не было времени. Он собрался в несколько минут, забрал Генриха и ушел.
— Я же просил тебя следить за ним! Ты обещала, что он не наделает глупостей.
— Это не глупость. Если хочешь, чтобы однажды он вернулся, не останавливай его сейчас.
— Я? Хочу?
— Кого ты пытаешься обмануть, Холгер? Если бы ты желал, чтобы он ушел навсегда, не прятал бы от него мир, где он родился, и позволял наведываться туда — так было бы вернее.
Какие бы чувства ни вызывала у Арсэлис эта женщина, шеари мысленно согласилась с нею. А вот ее муж решил поспорить:
— Запрет был обоснован иными причинами. Людские миры уязвимы. Мы и так рисковали, пропуская туда вас с Фером в год перед его возвращением, и впоследствии лишь полная изоляция могла защитить мир от проникновения тьмы. Этьен это понимал.
— Понимал. Но угроза миновала, и он ушел.
— Кто ушел? — Арсэлис сочла момент удобным, чтобы появиться в кабинете супруга.
— Этьен, — зло бросил шеар.
— Мое почтение, шеари, — склонила голову его собеседница. — Вы прекрасны, как всегда.
