— Ноги мерзнут? — удивился Серега, который давно прислушивался к разговору.

— Еще как! — засмеялся Батаев. — Вот женишься, узнаешь, как любовь от употребления крабов крепнет.

— Понятно, — сказал Серега, хотя он по молодости лет ничего не понял. — Оттого капиталисты такие охочие до крабовых консервов. Мне отец рассказывал, что они в Италии или во Франции дороже мяса раз в десять. Хочешь — купи стограммовую баночку крабов, а хочешь — купи за эти же деньги полпуда мяса.

— Вот дурни, — искренне удивился Костя Ильющиц, — деньги им некуда девать! Я думаю так: продаем мы им крабовые консервы и правильно делаем!

— А может, у нас есть такие — не надо ему полпуда мяса, крабца он хочет купить. Хочет, но нет его в продаже, — сказал Серега. — Разве только в ресторане?

— А когда его было навалом, — зло возразил Батаев, — чего тогда не очень покупали?! Не по карману был? Неправда! Чуть дороже килограмма хамсы. Так хамсу хватали, на крабов глядеть не желали. Вот сейчас косо на кальмаровые консервы смотрят, а ведь они питательные и вкусные, если их поджарить на сливочном масле. Все зависит, хлопцы, от привычки и, если хотите, от моды. Ныне крабы модные, икра, осетрина, потому что их мало. А хека, минтая, угольной рыбы — в достатке, и никто за ними не стоит в длинных очередях. Почему? Не привыкли. Вот вы знаете, до революции вяленая таранка была едой бедных, а теперь…

— Эй вы, народы! — крикнул Карпович с кормы. — Меньше разговоров, больше дела. Дела больше, а то на обед опоздаем!

— Мы, — не удержался от ответа Серега, — трудимся в поте лица. И представь себе, Женя, не только языками, но и руками.

— Добро, — согласился старшина и вновь оглядел море. Не нравилось ему, что Камчатские горы заволокли багровые тучи, берег еле виден и холоднее стало. Погода явно менялась буквально на глазах.

День, который позже краболовы назовут оранжевым, был по календарю воскресенье. Вот почему в здании Дальневосточного научно-исследовательского гидрометеорологического института было пустынно и тихо. Лишь в лаборатории морских прогнозов горел свет, и находились там лишь два человека, недавно вступившие на дежурство: молодая большеглазая девушка и пожилой, страдающий астмой старший инженер. Инженер склонился над огромной синоптической картой Тихого океана, лежащей перед ним, и удрученно посвистывал. Карта не сулила ничего хорошего судам, которые находились в северо-западной части акватории. Пришедшие с юга циклоны подняли тут шторма. Ветер десять — одиннадцать баллов. В Беринговом море идет широкой полосой гигантская зыбь. Девять советских теплоходов уже получили по радио рекомендации синоптиков. Сейчас лаборатория внимательно следила за ним, посылала им время от времени уточнения.

— Верочка, что нового? — спросил инженер, оторвав взгляд от карты.

— В Центральной Сибири, судя по всему, собирается циклон с северо-восточным направлением. Движется не очень широкой полосой в Охотское море, и сильнее всего будет штормить в районе залива Шелихова, — ответила девушка, которая сидела за столом и внимательно читала радиограммы, поступающие со всех уголков СССР, и с суши, и с морей-океанов.

— Так, — сказал Петр Николаевич и кисло улыбнулся, — нам вечно везет с тобой, Верочка! Чувствую, опять будет неспокойным дежурство.

— Ничего, справимся, — сказала девушка. Она очень гордилась своей работой в лаборатории, считала ее важной, интересной. Да это и было так в действительности.

В лабораторию обращались за помощью моряки, находящиеся порой за тысячи километров от них, и они эту помощь оказывали. Им верили, на них надеялись те, кто попадал в жестокие условия, находился, быть может, на краю смертельной опасности.

Умудренный опытом Петр Николаевич в душе не разделял оптимизма Верочки. Он мучился от ясного понимания того, что дело, которым он занимается — прогнозирование погоды, — далеко от совершенства. Вот получен запрос капитана-директора Ефимова, который не знает, какому прогнозу верить? Сибирский циклон пройдет севернее. От циклонов, которые свирепствуют сейчас в Тихом океане, флотилию отделяет Камчатка, Курильские острова. В принципе «Никитину» ничто не угрожает, пусть продолжают путину себе на здоровье! Но в то же время там же ведут промысел и японские суда и для них был передан тревожный прогноз японских синоптиков. Получалось, что японские синоптики не исключают возможности резкого изменения в движении циклонов, которые бушуют сейчас на северо-западе Тихого океана. Хорошо, если он пойдет в Охотское через полуостров: Камчатские горы во многом ослабят его силу. А если циклон двинется южнее? Для него гряда Курильских островов — не помеха.

— Когда в космосе появятся метеорологические спутники Земли, — мечтательно сказал старый инженер, — мы будем чувствовать себя гораздо увереннее.

— Появятся, — сказала девушка, — может, в этом году.

— В этом или не в этом году, не знаю, — пробурчал Петр Николаевич, — но без космических спутников мы как без рук. Нам не хватает информации об атмосферных изменениях там, где нет наших метеостанций, — над мировыми океанами и всеми континентами. Вот что ответить Ефимову: то ли будет, то ли нет? То ли дождик, то ли снег?

— Давайте пока ответим, что не исключена возможность прорыва в Охотское море одного из тихоокеанских циклонов.

Инженер вздохнул и провел ладонью по щеке. Под рукой заскрипела щетина.

— Опять забыл побриться, — сказал он. — Ну, ладно! Составляйте, Верочка, ответ. В конце добавьте, что мы будем регулярно сообщать обо всех изменениях. Вообще я чувствую, скоро попадут они в переделку. Придет циклон с Тихого, и сместится, вероятно, южнее Сибирский. Если это случится, там, где «Никитин», столкнутся две силы, и лучше для флотилии убираться оттуда. Радируйте Ефимову: с юго-востока возможен циклон, и он захватит их район в ближайшие восемь — десять часов.

За окном лаборатории начинало светать. Гасли линии огней, причудливо опоясавших склоны сопок, на которых расположился удивительный Владивосток. Начинался новый весенний день, и он обещал быть на диво хорошим, безветренным.

— Какая будет рыбалка сегодня в Амурском заливе, — мечтательно сказал Петр Николаевич, глядя в окно. — Вы знаете, Верочка, я вчера полдня рыбачил и поймал на мякиш хлеба двенадцать здоровенных красноперок. Каждая — больше килограмма!

— Ишь ты, — сказала девушка, которая знала, что инженер сел на любимого конька. Теперь он подробнейшим образом расскажет, как клевала каждая из пойманных им красноперок и как он их искусно вываживал с десятиметровой глубины. И ей надо будет время от времени подавать восхищенные возгласы, иначе Петр Николаевич обидится, уйдет в себя и будет молчать до конца дежурства.

Когда Петр Николаевич заканчивал свой нудный и невыносимо длинный рассказ, пришла объединенная сводка синоптиков из Петропавловска. В ней было сообщено, что не один, а два циклона изменяют свое движение и приближаются к Северным Курилам…

— Я этого только и ждал, — пробурчал старший инженер и склонился над картой, а Верочке стало жаль экипаж «Никитина». Она хорошо знала, что «Никитин» за последний месяц то и дело попадает в передряги и больше убегает от штормов, чем ловит крабов. Она искренне посочувствовала никитинцам, гораздо больше, чем другим. На борту этого плавзавода находились ее знакомые — Настя и Женя Карповичи. Верочка жила в том доме, где была квартира Карповича: один подъезд, одна лестничная клетка. И она дружила с семьей Карповича. Ей нравился огромный, молчаливый старшина и нравилась его приветливая жена. А семилетний Федор был для нее как родной братишка. Вот вчера она ходила с Федькой в кино, угощала его мороженым, потом читала сказки Андерсена. Это по ее настоянию несколько недель назад мальчик написал родителям свое первое письмо, которое восхитило Верочку своей орфографией и написанием букв: