Петрона важно выступил на шаг вперёд и стал подробно докладывать диспозицию противостоящих войск и флотов, стараясь не усугублять ситуацию и по возможности подчёркивать то обстоятельство, что в военных действиях с арабами наблюдалось длительное замирение.

   — Что ж, возможно, нам не следует до поры обострять обстановку на Сицилии, — согласился Михаил. — Довольно и других забот...

Михаилу бросилось в глаза то, на что он прежде не обращал внимания: докладывая обстановку, Петрона то и дело поглядывал на кесаря Варду, словно бы советовался со старшим братом, так ли ему говорить... Михаил вдруг явственно увидел, что перед ним стоит весьма сплочённая армянская семья — предводительствует всеми, разумеется, сам кесарь Варда, с ним во всём соглашается его брат Петрона, зять Варды патрикий Смбат поддакивает им, а неподалёку от старших располагаются сын Варды — Антигон, а также сын Петроны — Мариан...

И как только Михаил прежде не замечал сего обстоятельства?

   — Полагаю, что следует ввести в правило, дабы на утренних докладах присутствовали высшие сановники от всех логофисий, — недовольно произнёс Михаил. — Мы желаем знать всё, а не только военные сводки.

Кесарь Варда согласно кивнул.

Затем вперёд выступил столичный эпарх Никита Орифа. Уловив настроение монарха, опытный царедворец был краток и не прибегал к обычной витиеватости — перечислив основные события, эпарх доложил о том, что в последнее время стали наблюдаться перебои с поставками хлеба в Константинополь.

   — Логофета геника сюда!.. — гневно стискивая кулаки, повелел Михаил.

За логофетом был послан гонец, и пока разжиревший чиновник не явился пред очи монарха, никто не смел пошевелиться.

   — Доложи нам о поставках зерна в столицу! — потребовал Михаил.

Логофет геника, изрядно робея, развернул перед собой узкий свиток и принялся сбивчиво читать подробные сведения о сборе податей и исполнении важнейших повинностей всеми фемами. Самая большая недоимка по сбору зерна оказалась в ближайшей к столице феме Опсикий.

   — В чём тут дело? — спросил Михаил.

   — В нашу канцелярию только за последние дни поступило несколько жалоб и ходатайств из Опсикия от податного сословия... Комит фемы их притесняет и обогащается, взыскивая одни и те же подати по нескольку раз, — радуясь возможности переложить монарший гнев на чужую голову, сообщил логофет геника.

   — О случаях необоснованных притеснений податного сословия неоднократно доносили и мои люди, — с прискорбием подтвердил эпарх столицы.

При этих словах Никита Орифа старался не встречаться взглядом с кесарем Вардой, озабоченно ерзавшим в своём кресле.

В этом зале каждому было известно, что комита фемы Опсикий в своё время назначил сам кесарь Варда и взял с него за предоставление должности соответствующую мзду. Что же до обращений податных людей из фемы Опсикий в императорскую канцелярию, то все эти челобитные оседали в департаменте почт, у логофета дрома, а имена жалобщиков немедленно становились известны комиту фемы, расправлявшемуся с каждым по своему усмотрению, к вящему укреплению своего положения и устрашению податного сословия.

   — Потому-то неудивительно, что в Опсикии во множестве стали плодиться бунтовщики! — воскликнул Михаил. — Однако теперь мы имеем намерение решительно покончить с этим.

Кликнув писца, император принялся диктовать ему высочайший указ:

   — Божьей милостью мы, император Ромейский, и прочая, и прочая, и прочая... Если от нашего внимания не ускользают и самые незначительные дела, то тем больше внимания мы должны уделять вопросам, имеющим государственное значение, и не оставлять их без должного рассмотрения и упорядочения...

Повернувшись к кесарю Варде, Михаил неожиданно для всех приказал:

   — Встать!..

Не на шутку испугавшись, кесарь Варда порывисто вскочил с кресла и тут же бросился на колени, выражая покорность перед лицом подлинного правителя христианской империи.

   — И запомните всё, что отныне никому не позволяется сидеть в присутствии императора! — строго добавил Михаил, небрежным жестом ладони позволяя кесарю Варде подняться на ноги. — Итак, принимая во внимание, что в настоящее время казённые сборы в феме Опсикий оказались в таком запущенном состоянии, что здесь положительно не имели представления о состоянии этого дела в государстве, мы удивлялись беспорядочному ведению казённых сборов хлеба в феме Опсикий, пока Господь не благоволил представить это дело нашему ведению...

Произнося текст указа, Михаил исподволь разглядывал окружавших его сановников. Кесарь Варда стоял, по-бычьи опустив крупную голову, отчего на его бритом подбородке образовалось множество жирных складок. Кесарь тяжко сопел и намеренно избегал встречных взглядов свидетелей его унижения.

Единственный человек в империи, которому позволялось сидеть в присутствии монарха, отныне и навеки лишился своей привилегии и должен был стоять навытяжку, наравне со всеми прочими придворными... Легко ли было самовлюблённому и властному кесарю пережить подобное низвержение с вершин власти? Не станет ли он теперь злоумышлять против законного монарха?

Михаил ещё раз оглядел Варду — нет, пожалуй, кесарь не осмелится выступить против. Заметно оробели и его многочисленные родственники, зато оживился престарелый Никита Орифа и несколько прочих членов синклита подняли головы. Пожалуй, кесарю придётся смириться с уменьшением своей власти из опасения вовсе лишиться всего.

Упираясь спиной в золочёную спинку трона, Михаил стал более уверенно диктовать высочайший указ:

   — Доставка хлеба из фемы Опсикий в столицу совсем приостановилась, плательщики утверждают, что с них всё положенное по закону истребовано, а деревенские старосты, обыватели и сборщики налогов, в особенности сам комит Опсикия, так запутали это дело, что никому из кураторов оно не могло быть известным, оставаясь выгодным лишь для всех, непосредственно к нему прикосновенных...

Долго сидеть в неподвижности было мучительно, Михаил сошёл со своего возвышения, принялся мерить шагами огромный Хрисотриклиний, продолжая на ходу диктовать. Пурпурная мантия с тихим шуршанием волочилась по полу, Михаил то и дело поддёргивал её, чтобы не запутаться в складках и не упасть ненароком, дав пищу для толков и пересудов придворным.

   — Итак, убеждённые в том, что нам никогда не удалось бы осветить и надлежащим образом поставить это дело, если бы мы оставили его не выделенным из других дел, мы решили...

От животного страха, охватившего его, кесарь Варда втянул голову в плечи, насколько позволил отложившийся на мощной шее слой жира, и стоял навытяжку, словно истукан, а в висках его гулко стучала тяжёлая кровь и по спине, между лопаток тонкой струйкой стекал холодный липкий пот.

Больно и тревожно было слышать кесарю Варде, как с каждой следующей фразой крепнет голос Михаила, и это могло означать только то, что на глазах у всего двора валилось в пропасть могущество всесильного кесаря, рушилось здание, возводимое с тщанием и немалыми муками на протяжении многих десятков лет, на радость всем злопыхателям уплывало из рук Варды кормило власти.

Ещё вчера Михаил, не глядя, подписывал любые документы, подготовленные кесарем, и при этом ещё досадовал на то, что его отвлекают от развлечений, а нынче он всерьёз увлёкся разбором текущих дел и словно забыл о дворцовом распорядке...

Между тем императору давно уже полагалось отправляться к заутрене, затем завтракать, а он всё диктует и диктует свою новеллу, упиваясь обретённым величием и не задумываясь над его мнимостью.

   — Стратига фемы Опсикий от должности немедленно отстранить, арестовать и, завернув в бычью шкуру, доставить в столицу, где он по прошествии некоторого времени будет судим лично нами... На всё его имущество наложить арест, дабы не случилось недостачи, если оно по решению суда будет надлежать конфискации в пользу казны...