Георгию прежде не доводилось видеть её ни при дворе, ни на столичных улицах, и он стал гадать, кем могла бы быть незнакомка — скучающей супругой знатного вельможи, путешествующей чужестранкой или богатой провинциалкой, прибывшей в столицу за изысканными наслаждениями?

А может, это благочестивая прихожанка, надумавшая помолиться в одном из знаменитых константинопольских храмов, известных своей святостью?

Так и не придумав ответа, Георгий сорвался с места и устремился вдогонку за благоухающей красавицей.

Кем бы она ни была, он решился преследовать её неотступно, чтобы вызнать, где она живёт, в какую церковь ходит к обедне...

И юноша уже представил себе, как в ближайшее воскресенье он отправится в тот же храм и преклонит колени вблизи прекрасной незнакомки и они вместе станут возносить свои молитвы к престолу Бога.

Женщина оглянулась и остановилась столь неожиданно, что Георгий едва не сбил с ног одну из служанок.

Красавица обольстительно улыбнулась Георгию и, шурша дорогими шелками, прошла мимо него.

Следом за ней устремились служанки, одна из которых прыснула со смеху, глядя на обалдело застывшего юношу.

От форума Константина незнакомка повернула направо, вглубь регеона Арториан и вскоре скрылась за воротами богатой усадьбы.

Георгий едва отыскал в себе силы вытерпеть несколько томительных минут, прежде чем подошёл к воротам и деликатно постучал бронзовым молотком.

На стук выглянул женоподобный привратник, прикованный к воротам длинной цепью, писклявым голоском осведомился:

   — Кто нужен молодому господину?

Георгий приблизился к евнуху, сунул ему в мягкую ладонь несколько серебряных монет, шёпотом поинтересовался:

   — Кто эта женщина, которая только что вошла сюда со своими служанками?

   — Это была моя хозяйка, — пропищал привратник и ловко спрятал монеты под хитон.

   — Кто её супруг?

   — У неё нет мужа.

   — Она вдова?

   — Нет, господин, — загадочно улыбнулся привратник и протянул руку в надежде получить от Георгия ещё малую толику.

Юноша поспешно сунул ему две монеты.

   — Говори!

   — Моя госпожа — гетера, — доверительно сказал привратник.

   — Не сошёл ли ты с ума, подлый раб? — возмущённо воскликнул Георгий, но увидел, что привратник намеревается закрыть ворота, и быстро спросил:

   — Как её имя?

   — Анастасия.

   — Анастасия?!

На минуту Георгий лишился дара речи.

Холощёный привратник успел затворить ворота и лязгнуть запорами.

Удручённо свесив голову, Георгий поплёлся домой.

   — Ах, Анастасия, Анастасия!.. — со стоном вырвалось из груди Георгия.

Перед глазами юноши неотступно стоял прекрасный облик очаровательной незнакомки, вспоминалась её лёгкая походка, её загадочная улыбка, запах её благовоний — и кровь приливала к вискам и теснилось дыхание.

Отчаянию Георгия не было предела, ибо гетеры в храм не ходят.

Никогда они не смогут стать рядом, дабы вместе молиться Всевышнему, никогда...

Георгий всё ещё не мог поверить, что таинственная красавица и есть та самая знаменитая Анастасия, которая недавно приехала в столицу откуда-то из глухой провинции и о жизни которой по Городу уже ходило столько невероятных слухов, досужих домыслов и легенд.

Поговаривали, что за одну ночь любви Анастасия брала немыслимую плату — целую литру золота!

Редкий столичный богач мог позволить себе такую роскошь, зато, как говорили, немногие счастливцы не сожалели о расходах.

Агафангел как-то обмолвился, что эту гетеру навещал порой сам государь.

Дома притомившийся юноша позволил рабам снять с себя уличное платье и отправился в ванну, где умелый скопец-массажист омыл молодое тело, умастил благовониями и помог облачиться в лёгкий домашний наряд.

Затем два других раба провели Георгия в триклиний, где был сервирован стол к лёгкому ужину.

Вяло поковырявшись в еде, Георгий отхлебнул из фиала глоток хиосского, подошёл к зеркалу и с грустью оглядел своё отражение — разве сможет прекрасная великосветская распутница обратить своё внимание на ничем не примечательного юного поклонника?

Георгий взял в руки увесистый фолиант Ветхого Завета, наугад раскрыл книгу и ткнул пальцем в строку, надеясь этим несложным гаданием прозреть своё ближайшее будущее.

«О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои — как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя — как столп Давидов, сооружённый для оружий, тысяча щитов висит на нём — все щиты сильных; два сосца твои — как двойники молодой серны, пасущиеся между лилиями. Доколе день дышит прохладою и убегают тени, пойду я на гору мирровую и на холм фимиама...»

С невольным стоном отложил Георгий священную книгу.

Вместо возвышенных мыслей о Боге в душу проникли греховные вожделения, а перед глазами, словно наяву, вновь предстала прекрасная и недостижимая гетера.

Не было у Георгия литры золота.

Не было даже литры серебра.

Наследник огромного состояния, Георгий не мог им распоряжаться, а дядя Феофилакт, являвшийся душеприказчиком, разумеется, не пожелает принимать к оплате счета за любовные утехи. Да и кто же сможет прислать Феофилакту подобный счёт, уж не гетера ли?

Внезапно Георгий бросился к своему ларцу и, порывшись в нём, отыскал массивный золотой браслет, украшенный крупными рубинами. Присовокупив к браслету золотую цепь, Георгий позвал домашнего раба и повелел ему отправляться в регеон Арториан, вручить лично в руки хозяйке дома сии подарки, а на словах передать, что дары посланы тем молодым господином, который давеча видел её на форуме Константина.

Раб убежал, а Георгий в ожидании его возвращения не мог найти себе ни места, ни занятия — то принимался бродить по анфиладе покоев, то хватал в руки фиал с вином, то падал на колени перед тёмной иконой Девы Марии, бессвязно шепча греховные и страстные молитвы.

Наконец послышался стук отворяемой двери.

   — Мой господин!.. — воскликнул довольный раб.

   — Ты сделал всё, как я велел?

   — Да.

   — Ты видел её?

   — Да.

   — Что она сказала?

   — Мой господин!.. Госпожа Анастасия приняла твой дар и просила тебя приехать к ней без промедления.

   — Так она сказала?

   — Да!

   — Эй, на конюшне!.. Седлать серого жеребца! Эй, слуги!.. Одевайте меня, живо!

А раб, сообщивший приятную весть, получил в награду золотую монету.

Спустя самое короткое время Георгий уже скакал во весь опор по затихающим улицам города, примчался к воротам знакомого дома в регеоне Арториан и уверенно постучал.

Послышались шаркающие шаги привратника, беззвучно распахнулись обе створки ворот.

Георгий спрыгнул на землю, небрежно бросил поводья сонному стражу ворот и побежал к освещённому множеством светильников особняку Анастасии.

Когда же юноша единым духом взлетел по мраморным ступеням на увитую виноградом террасу, то остановился, поражённый в самое сердце.

За пиршественным столом важно восседали высокопоставленные сановники, неспешно потягивали разбавленное вино из дорогих стеклянных чаш, вполголоса беседовали, в то время как две полуобнажённые рабыни услаждали слух гостей игрой на кифарах.

Юная служанка провела Георгия к столу, указала ему место между сухопарым желчным эпархом столицы Никитой Орифой и тучным протоспафарием, прибывшим в Константинополь, судя по его виду, из какой-то малоазийской фемы.

Важные вельможи ненадолго прервали застольную беседу, со снисходительным любопытством оглядели Георгия и продолжили разговор.

   — Империи не нужны войны, это самоочевидно. Тем более вреда причиняют всякому государству затяжные войны, — вешал эпарх Никита. — Чем дольше длится война, тем скуднее её плоды даже в случае победы.