Осенив учеников крестным знамением, Фотий важно прошествовал через аудиторию и скрылся за тяжёлой дверью, и тогда Агафангел меланхолично изрёк:

   — Вечное блаженство то ли будет, то ли нет, а хорошую закуску я всегда предпочту хорошей молитве. И все мои помыслы сейчас лишь о том, чтобы мой повар не пересушил седло косули, которое я ему приказал приготовить...

   — Отчего же, юный друг мой, не радеешь ты о спасении грешного человечества? — передразнивая монотонный голос Фотия, спросил император Михаил.

   — Оттого, ваше величество, что человечество, которое нуждается в спасении, не заслуживает того, чтобы его спасали, — рассудительно ответил толстяк.

   — Ого, Агафангел! — вскричал молодой император. — Уж не стал ли ты еретиком? Уж не отрицаешь ли ты важнейшие догматы православия?!

   — А что в том плохого? По крайней мере еретики не соблюдают постов...

   — Довольно, Агафангел!.. Как бы тобой не стали интересоваться люди эпарха, — мягко предупредил Михаил.

   — Для того чтобы человек попал в поле зрения тайной полиции, нужно не так уж мало: во-первых, кто-то должен на него донести... А кто в этой аудитории способен стать осведомителем?..

   — У Христа было двенадцать учеников, и один из них предал Его, — негромко заметил Георгий. — И не успел петух пропеть трижды, как другой, самый любимый ученик — трижды отрёкся от Него...

   — Георгий совершенно прав! — воскликнул император. — Но довольно! На сегодня окончены труды наши! Будем же веселиться!.. В Золотой Палате нас дожидаются полсотни пучеглазых дур, каждая из которых уже считает себя василиссой... Надеюсь, что смотрины не продлятся слишком долго... Потому что мне совсем не хочется жениться.

Император Михаил направился к выходу, а молодые люди устремились следом за ним.

На ходу Агафангел успевал передразнивать Фотия:

   — Вседержителем мудро установлено, дабы некую, весьма существенную часть своих мирских деяний человек осуществлял без предварительного размышления и осмысления... К примеру, если бы некий муж мог заранее представить себе, в какую сварливую стерву обратится его нежная и трепетная возлюбленная, стал бы он на ней жениться?!

Ответом ему был дружный хохот молодых повес.

   — А если каждый мужчина эдак задумается?.. Всему роду человеческому придёт конец! Да, друзья мои, весьма хорошо, что осталась на белом свете толика безрассудства... Ради того, чтобы род человеческий не пресёкся, будем же веселиться, не раздумывая о последствиях, и станем в положенный срок примерными отцами...

Стражники услужливо распахнули перед молодым монархом высокие золочёные двери.

Едва император вышел из аудитории, его приветствовал этериарх Андрей:

   — Ваше императорское величество, вестиариты дожидаются вас в Хрисотриклинии.

— О Боже, за что меня наказываешь?! Опять начинается эта пытка!.. — сокрушённо пробормотал Михаил. — Верно говорят, что не существует такого мирского обряда, от которого нам не хотелось бы под тем или иным предлогом уклониться...

Подданные Ромейской империи видели в Михаиле безграничного правителя, находящегося выше законов, но, будучи императором, Михаил порой и сам становился жалким рабом придворного ритуала и церемониала. За него решали, в какие одежды ему надлежит облачаться в тех или иных случаях, сколько должен продолжаться каждый выход к народу, и какие жесты при этом будут совершаться, и в какой последовательности...

Более или менее непринуждённый и не стеснённый никакими церемониями образ жизни может позволить себе только простолюдин. Уже самый низший придворный чин не может вести себя вполне свободно, что же касается государя... В Ромейской империи монарх является наместником Бога... А Бог должен являться только в ореоле величия!

Общеизвестно, что власть над людьми является прерогативой Господа, а человек — даже монарх! — может лишь участвовать в этой божественной власти. Император — живая икона, эмблема божественной власти. По этой причине монарх, находясь на виду у своих подданных, должен поступать в строгом соответствии с ритуалом. Никто из смертных не должен даже допустить такой возможности, чтобы император в присутствии народа высморкался, или плюнул себе под ноги, или почесался, или даже просто улыбнулся. Лицо монарха должно хранить непроницаемую маску величия, он должен ежеминутно сознавать, что хотя по своему естеству он всего лишь человек, причём отнюдь не безгрешный, но по сану он вынужден воплощать всё величие Бога...

И даже пожаловаться некому.

Склоняясь под тяжестью златотканых одежд и инсигний, через неприметную для стороннего взгляда дверь Михаил вошёл в Золотую Палату и рассеянно оглядел разномастных девиц.

Девушки, стоявшие ближе к двери, не замедлили распластаться на мозаичном полу, приветствуя проскинезой молодого монарха, лишь одна в замешательстве осталась на ногах.

Михаил подошёл поближе к этой девушке и, когда она поспешно распростёрлась на полу, протянул ей свою царственную руку, не опасаясь упрёков в нарушении строгого дворцового этикета.

Помогая девушке подняться, Михаил ощутил слабое благодарное пожатие узкой руки и почувствовал, как начинают покрываться краской его щёки.

Молодой монарх поспешно выпустил руку девушки, некоторое время постоял, собираясь с духом, не в силах сделать ни шагу.

Оглянувшись на своих друзей, Михаил увидел, как Агафангел понимающе кивнул, одобряя выбор. И Георгий не отрывал восторженных глаз от девушки.

   — Его величество василевс ромеев Михаил! — запоздало прокричал дворцовый номенклатор.

   — Мы ещё побеседуем с тобой, — вполголоса пообещал Михаил девушке и лишь после этого направился к василиссе.

   — Посмотри, какие девы собрались со всей империи!.. — важно сказала василисса Феодора.

   — Матушка, ты уже сделала свой выбор? Или опять это за тебя сделал логофет Феоктист? — безразлично разглядывая невест, поинтересовался Михаил и вновь посмотрел на девушку, подарившую ему тепло своей руки.

Её стройное тело, едва обозначавшееся под лёгкой туникой, изящные ступни ног, округлые руки с тонкими нежными пальцами, высокая грудь, ухоженные волосы доставляли Михаилу подлинное эстетическое наслаждение.

   — Право выбора принадлежит только тебе, возлюбленный сын мой. Ибо твою монаршую руку направляет сам Господь Бог... — сказала василисса.

   — В таком случае можешь считать, что я свою суженую уже выбрал... — сказал Михаил. — Прикажи внести золотое яблоко.

   — Тебе не следовало бы так уж спешить, возлюбленный сын мой, — с мягким упрёком заметила императрица, и глаза её гневно сощурились.

   — А я и не спешу, — ответствовал Михаил и через весь Тронный зал направился прямо к девушке, завладевшей его сердцем.

   — Как зовут тебя, прелестное создание? — милостиво улыбаясь, спросил Михаил.

   — Елена, — едва слышно вымолвила девушка.

   — Следует говорить: «Ваше величество», — послышался сбоку ехидный шёпот одной из придворных дам.

   — Елена, ваше величество... — чуть громче повторила девушка и заалела, словно пунцовая роза.

   — Прекрасная Елена!.. Замечательное имя, — одобрительно заметил Михаил, откровенно любуясь девушкой. — А где тебя прятали до сего дня? И почему мы ни разу не видели тебя при нашем дворе?.. Кто твой отец, прекрасная Елена?

   — Протоспафарий Феофилакт, ваше величество.

Михаил заметил, как у Георгия в изумлении округлились глаза, и вытянулось лицо.

   — А чему удивился ты, мой друг? Ты состоишь с ним в близком родстве?

   — Протоспафарий Феофилакт — мой дядя и душеприказчик по завещанию моего отца, — едва слышно ответил Георгий.

   — Да кто же этот протоспафарий Феофилакт? — удивлённо поворачиваясь к великому логофету, спросил Михаил.

   — Младший брат покойного протомагистра Мануила, — с готовностью пропел писклявым голосом великий логофет Феоктист. — Он служит у меня, в логофиссии дрома, заведует департаментом сношений с северными народами...