— Стража стоит у главного входа, а здесь никого нет, — тихо пояснил он Юрию. — Лестница из башни прямо ведет в царские покои, и Вы сможете беспрепятственно пройти в опочивальню царицы. До утра Вас никто не потревожит, ибо по моему распоряжению внутренняя охрана снята, и привратник спокойно спит возле калитки. Ныне Вы будете охранять покой царицы, и она не нуждается в иной защите.

Они вошли в башню и поднялись наверх по небольшой лестнице, и, прежде чем открыть потайную дверь, Гузан сказал тихо:

— Теперь я покину Вас. Во избежание всяких подозрений, я скроюсь вместе с конями. Пусть судьба дарует Вам счастья, и Вы получите то, чего так усердно желали!

Он нажал пружину, дверь бесшумно раскрылась, и Юрий с бьющимся сердцем вступил в заветные покои, куда он тщетно пытался проникнуть в течение долгого времени, которых, наконец, достиг обманом и хитростью. Он понимал, что подвергался опасности навлечь на себя гнев царицы и навсегда утерять последнюю надежду на сближение с нею, но не мог больше терпеть свое унижение и быть вдали от любимой.

Полутемные покои с аксамитовыми занавесями, драгоценными камнями, тканями и коврами были освещены расставленными повсюду кадильницами, синими, пурпуровыми, изумрудными, мерцавшими, подобно лампадам, сиянием робким, загадочным, едва рассеивая мрак и сгущая кругом беспокойные тени.

Содрогаясь от волнения в ожидании предстоящей встречи и невыразимого возбуждения, какого не испытывал никогда в жизни, Юрий на минуту задержался на месте, наслаждаясь тишиной и красотой пустынных покоев, где он мог обрести или вечное счастье, или вечное изгнание. Мысль, что он находится рядом с Тамарой и через несколько минут будет с нею наедине, доводила его до исступления, лишала правильного представления о том, как ему нужно вести себя, что сказать ей, как предупредить ее гнев и склонить к милости и снисхождению. Разноцветные кадильницы излучали рассеянный, прозрачный свет, отчего все предметы получали причудливые очертания, то вырастая до гигантских размеров, то совсем исчезая в полумраке. Беспорядочная игра бликов, теней и красок невероятно раздражала, беспокоила и туманила и без того взбудораженное сознание Юрия. Не помня себя, он двинулся вперед, осторожно и нерешительно раздвинул тяжелый аксамитовый занавес, и пред ним открылась длинная анфилада полуосвещенных комнат, в которых не было видно ни одной живой души, не слышалось откликов и звуков человеческой речи. Было жутко в этой сгущенной тишине немых покоев от полос бледного света, от развеянных повсюду миражей и от ощущения полной замкнутости и оторванности от жизни. Преодолевая это тяжелое чувство, Юрий быстро прошел несколько комнат, ему вдруг показалось, что он заблудился. Он вернулся назад и направился в противоположную сторону, но и там не оказалось опочивальни царицы.

Теряя присутствие духа, Юрий начал беспорядочно метаться взад и вперед по зачарованным покоям, обошел все прилегавшие помещения, но та же тишина, те же мерцавшие кадильницы всюду встречали его. Он мог убедиться в правильности слов Гузана: дворец был пуст, нигде не было телохранителей, нигде не было видно вооруженной стражи. Вернувшись назад, Юрий инстинктивно устремился в правое крыло дворца, где уже не было той пышной обстановки и суровая пустота сменила великолепие и изысканную роскошь убранства.

Отчаяние овладело душой Юрия. Он не надеялся больше в лабиринте темных и запутанных комнат найти опочивальню Тамары и готов был скорее умертвить себя, чем опозоренным возвращаться обратно, не достигнув того, к чему так страстно и безудержно стремился.

Кружась бессмысленно по пустым комнатам, он, наконец, незаметно для себя оказался в покоях царицы, расположенных в самой отдаленной и глухой части дворца, и когда он подошел к опочивальне, то оцепенел от неожиданности. В дверях неподвижно стояла Астар.

— Где царица? — крикнул обезумевший Юрий.

— Наша повелительница отбыла в Метехи к своей тетке Русудан, — почтительно ответила Астар. — Она вернется завтра, не раньше полудня.

Кровь бросилась в голову Юрия при этом ответе, глаза запылали гневом, он в неистовстве схватил Астар одной рукой за волосы, а другую приставил с кинжалом к горлу и дико закричал:

— Ты — моя погибель! Если ты не скажешь, как сюда попала, то я убью тебя, и никто не взыщет с меня твою кровь!

— Если Вы меня убьете, то ничего не узнаете от меня и к своему горю прибавите новое горе. Кто покупал себе покой ценою крови? Разве только безумные, отчаявшиеся в своей жизни!

Трезвые и спокойные слова Астар вернули Юрию сознание тем более, что она не делала попытки вырваться из его рук и не кричала.

Юрий понял, что поступил круто, выпустил Астар и начал бессвязно повторять:

— Скажи мне, кто тебя сюда пустил? Почему царица столь поспешно покинула свой дворец, не дождавшись утра? Какой лиходей угрожал ей, чего она испугалась? Скажи скорей, дабы я не лишился рассудка раньше времени!

— Хоть бы Вы сто раз повторили: «скажи», я сто раз Вам отвечу: «нет!». Не пробуйте выпытывать у меня что-либо, я буду молчать даже под угрозой смерти! — стойко ответила Астар, с глубоким сожалением глядя на царя, который подверг себя такому позору и своей неприступной выходкой навсегда оттолкнул от себя царицу.

Астар ожидала, что Юрий вновь разразится бранными словами и угрозами, но он внезапно смолк, в бессилии опустился на скамью и, склонив голову на руки, впал в мрачное раздумье. На некоторое время он утерял всякое представление о том, что с ним было, где он находится и как ему нужно поступить дальше. Он забыл о присутствии Астар, не мучился перенесенным унижением, не ужасался постигшим его несчастьем, а неотступно думал все об одном и том же: как могло случиться, что царица узнала о его тайном намерении и скрылась из дворца? Тем самым она ясно дала понять ему, насколько безнадежна его любовь и насколько глубока разделяющая их пропасть.

Пребывая в тоске и отчаянии, Юрий, однако, ничуть не смутился сердцем, а, напротив, еще больше внутренне ожесточился, видя кругом измену, недоброжелательство и полное пренебрежение со стороны царицы. Он был в тяжелом забытьи, точно прикованный к одному месту, одинаково равнодушный как к жизни, так и к смерти, одинаково ненавидевший всех и желавший как своей, так и чужой гибели.

Астар стояла угрюмо, с неприязнью наблюдая за князем, который внес в жизнь царицы одни невзгоды и огорчения. Но постепенно досада сходила с ее лица, в сердце проникала жалость, и недавняя вражда сменилась сочувствием и желанием помочь его горю. Опасаясь, что отчаяние может довести князя до крайних поступков, Астар решила вывести его из оцепенения и внушить желание покинуть дворец, где он больше не мог найти для себя ничего утешительного.

— Не мучайте себя понапрасну! — тихо начала она, и от звука ее голоса Юрий встрепенулся, поднял голову и долго неподвижно смотрел на Астар. Он терпеливо ожидал, что скажет ему верная рабыня Тамары, более осведомленная обо всем, чем кто-либо из приближенных царицы.

Астар мягко продолжала:

— Подобно тому, как любовь терзает Ваше сердце, она нещадно мучит каждого, кто имел несчастье довериться ей и впустить ее в свое сердце. Если бы царь прежде, чем войти в обитель царицы, подумал о том, что его ожидает, он не послушался бы лукавых речей Гузана, предпочитая скорее умереть, чем навлечь на себя гнев нашей повелительницы.

— Скажи мне, — прервал ее Юрий, — кто освободил тебя из башни? Кто совершил такое предательство?

Астар едва скрыла улыбку, услышав от Юрия слова о предательстве. То, что Юрий считал изменой и предательством, для царицы и для нее служило ярким доказательством верности и преданности людей, не пожелавших изменить своему долгу и перейти на сторону Юрия. Несмотря на явную нелепость слов Юрия, Астар не хотела сейчас вступать в пререкания с ним и ожесточать его против царицы. Она знала, что в столице никогда ничто не оставалось тайным и втихомолку передавалось из уст в уста. Было предусмотрительней и безопасней ничего не скрывать от царя, а открыто рассказать ему обо всем, дабы впоследствии он ни в чем не укорял ее и не обвинял в злом умысле и коварстве.