К вечеру Тамара вызвала князя Юрия, который уже был оповещен Абуласаном о согласии царицы. Он вошел к ней с трепетным сердцем, исполненный надежды, но в то же время застенчивый и робкий, так как до него дошла весть об исчезновении Сослана в Константинополе и о заточении его в темницу. Он даже не ожидал, что царица в такое скорбное время изъявит согласие на брак, боясь оскорбить ее неосторожным словом, старался быть сдержанным и проявлять только безграничную преданность и покорность.
Тамара приняла его с небывалой сухостью и важностью. Она была так опечалена, что Юрием овладело раскаяние за свою радость. Он в безмолвии склонился пред нею, не зная, что сказать. Вероятно, скромность Юрия понравилась Тамаре, так как она уже более любезно попросила его встать и сесть рядом с нею.
— Поведайте мне, царица, что Вас угнетает, чем можно исцелить Вас? — вдруг с неудержимым чувством произнес Юрий, не будучи в силах сохранить привычную рассудительность и теряясь перед неожиданным поворотом в своей жизни. — Нет такого злополучия, где не могла бы помочь дружба, исполненная единственного желания — видеть Вас счастливой! Ваша печаль терзает мою душу и заставляет проклинать жизнь, приносящую Вам столько огорчений!
Не было ни в словах, ни в тоне, ни в обращении Юрия оскорбительной и навязчивой страсти. Только глубокая нежность светилась в его глазах и голос немного дрожал от волнения и боязни разгневать царицу нескромными проявлениями любви и заслужить ее презрение и гнев.
— Я призвала Вас, князь, чтобы сказать Вам истину, раскрыть будущее, которое Вас ожидает, если Вы примете мое согласие, — начала Тамара, ничуть не смягчая своих слов и надеясь резкостью отвратить его от желания соединиться с нею. — По настоянию моих подданных, которые хотят видеть Вас царем Иверии, я согласна царствовать вместе с Вами. Полагаю, что Вы оправдаете паше доверие и будете храбро защищать от врагов нашу родину. Но я Вам раньше говорила, князь, и теперь повторяю, что я дала клятву царевичу Сослану быть его женой, и своей клятвы не нарушу. Напоминаю Вам об этом в последний раз, дабы Вы не питали надежд, каким не суждено осуществиться в жизни!
«Вы связаны клятвой до тех пор, пока жив царевич Сослан, а если его нет в живых, тогда Вы свободны от своей клятвы», — хотел возразить Юрий, но он не посмел сказать ей то, что думал, так как недостойно было говорить о возможной гибели царевича и напоминать ей об этой ужасной утрате. И он произнес совсем другое:
— Разрешите, о царица, оказать Вам, что нет такой любви на свете, какая не была бы соединена с надеждой. Если моим надеждам не суждено сбыться и жизнь не дарует мне того, чего я ждал от нее, то смерть из-за любимой будет мне отрадой. Легче мне умереть, чем расстаться с Вами! Но зная, что Вы удручены печалью, я не смею простирать далеко дерзновенные помыслы и прошу Вас об одном: доверьтесь мне, и Вы будете иметь друга, который укрепит царство и… — Он остановился, как бы ища самого сильного довода, чтобы убедить царицу и прекратить ее сомнения, и решительно закончил, — будете иметь человека, который поможет Вам отомстить всем Вашим недругам, ищущим гибели царевича Сослана!
Юрий, не ведая сам, нашел слова, определившие окончательно его брак с Тамарой. Она наклонила голову, как бы благодаря за дружеское участие и готовность помочь Сослану, и больше не стала говорить об этом. Она задала ему несколько вопросов о его боевых походах и воинских подвигах и вскользь промолвила, что ему предстоит в ближайшем времени сразиться с врагами отечества.
— О, преславная царица! — воскликнул Юрий. — Я чувствую себя как во сне. Жалкая слабость овладела мною, я умирал от тоски, но милость, которую я услышал от Вас, осветила мне жизнь. Я готов кинуться в самую жаркую битву, дабы прославить Вас и Иверию бранными подвигами!
Тамара отпустила князя милостиво, примирившись с ним из-за его скромности и покорности; Юрий же ушел от нее, воспрянувший духом, так как был уверен, что царице не придется сдержать своей клятвы, и она в скором времени сделается свободной.
Юрий хорошо знал нравы византийского двора и не сомневался, что Исаак не выпустит царевича из темницы, и тому придется быть в заточении до нового государственного переворота — свержения императора. Юрий был настолько ослеплен любовью к царице, что крайне легкомысленно отнесся к ее предупреждению, полагая, что, когда они повенчаются, он сумеет склонить Тамару быть его женой, и она не сможет долго противиться его чувству.
Весть о предстоящем браке царицы с русским князем быстрее молнии разнеслась по всей столице. Больше всех торжествовали Абуласан и его приверженцы. Планы и расчеты их полностью оправдались и привели к желаемой цели. Они допросили Донаури о разыгравшихся событиях в Константинополе и, еще не имея от своих посланных подробного извещения, вполне доверились его сообщению. Все знали, что Донаури был сторонником Сослана и не стал бы распространять по Иверии ложных слухов о его гибели.
Один Микель не разделял радости Абуласана. Вместе с предполагаемой гибелью Сослана у него отпадала всякая надежда на приобретение древа креста у Саладина. Втайне он негодовал на себя, что послушался Абуласана и настоял перед царицей на поездке Давида в Константинополь. Но эти запоздалые сокрушения отнюдь не изменили его решения относительно замужества Тамары, вместе с Абуласаном он горячо приветствовал ее согласие и начал пышные приготовления к свадебным празднествам и коронации Юрия.
Бесчисленные милости дождем посыпались на население. Бедные получили щедрые подаяния, церкви были обогащены золотом и драгоценными каменьями, и все это делалось для того, чтобы увеличить славу русского князя, снискать ему любовь и уважение в народе и заставить всех забыть про Сослана.
Возведение Юрия на царство произошло в Сионском соборе со всей торжественностью греческих обрядов. Полководцы и вельможи, по византийскому образцу, подняли на щит князя Юрия и внесли его в Сионский собор.
Юрий воссел на золотом престоле, украшенном рубинами и алмазами, по правую руку Тамары: епископы облачили его в царскую одежду, перепоясали мечом, а Микель возложил на него золотой венец и дал в руки скипетр. Получив эти знаки царского достоинства, Юрий невольно перенесся мыслями на русскую землю, где еще ни один князь после Мономаха не короновался на царство, не облачался в порфиру. Он первый из всех русских князей был наименован «августейшим» царем, державным повелителем семи царств, раскинувшихся между странами Запада и Востока. Впервые также русский князь утверждался царем в иноземной стране и становился равным византийским императорам не только по внешнему блеску и силе, но и по влиянию на всю восточную политику. От волнения он едва слышал, как хор певчих пропел величание. Микель, став перед алтарем, громко возгласил сначала по-гречески, потом по-иверийски: «Он достоин царствования!». Затем началось венчание Юрия с Тамарой. Среди придворных было нескрываемое ликование, но простой народ, несмотря на обильные милости, хранил угрюмое и недовольное молчание. Печальный вид царицы внушал всем жалость и ясно говорил, что повелительница Иверии оказалась в плену у своих недоброжелателей, стремившихся как можно скорей лишить ее свободы и сковать брачными узами.
Юрий находился в самозабвении от счастья соединения с Тамарой и от мысли, что скоро будет управлять обширным царством, решать государственные дела, воевать, прославлять царицу воинскими подвигами и поддерживать отношения с Киевской Русью в укор своему гонителю, князю Всеволоду.
Во время свадебного пира в Метехском замке царица хотя и казалась спокойной, но улыбка ни разу не осветила ее лица, и никто из присутствующих не был удостоен ее внимания. Она с молчаливым безразличием относилась к веселью пирующих, давая понять Микелю и Абуласану, что этот брак по принуждению ни ей, ни им не принесет счастья. Она только искала предлога, чтобы незаметно удалиться из зала, как вдруг появилась Астар и, остановившись возле дверей, знаками показала, что ей нужно передать царице известие чрезвычайной важности.
