Скорбный вид окончательно растерявшегося Алеши вызывает у Варвары Петровны жалость.

Ну, ну, вижу — перестарался. (Пауза.) Никому, Алеша, и никогда не угождай по заказанному.

А л е ш а. Мне бы Александру Михайловну.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Хорошо, что напомнил. К Надюшке, наверное, побежала. И у той — черный день нынче. Вот что, позови-ка ты Надежду ко мне. Прикинем мы с ней, как нам дальше действовать. И Шурку зови, если там.

А л е ш а. Я в момент, Варвара Петровна.

Побежал, в калитке сталкивается с  Б е р т о й.

Б е р т а. Простите, госпожа Асанова здесь живет?

А л е ш а. Зде-есь… (Кричит.) Варвара Петровна, к вам! (Ушел.)

Б е р т а (увидела Варвару Петровну). Здравствуйте.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Здравствуйте.

Б е р т а. Вы госпожа Асанова?

В а р в а р а  П е т р о в н а. Асанова.

Б е р т а. Я — мать Луизы. Я хочу поговорить с вами как мать с матерью. Это можно?

В а р в а р а  П е т р о в н а. Коли уж пришли…

Б е р т а (после паузы). Бог мой! Какого труда стоило мне прийти сюда, к вам… Поймите, как трудно говорить с вами мне, немке.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Мы ко всякому привычные.

Б е р т а. Ваш сын и моя дочь любят друг друга. Я хочу счастья Луизе. Но она молода и неопытна. Она так верит, что будет счастлива с вашим сыном.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Я свое слово сказала.

Б е р т а. Да. Луиза говорила мне, как вы приняли ее.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Приняли так, как сердце подсказало.

Б е р т а. Да, мне понятно это…

В а р в а р а  П е т р о в н а. И тебе скажу: радости в том, что они поженятся, для меня нет.

Б е р т а (поняла, что происходит какое-то недоразумение). Нет, вы не так меня поняли. (С достоинством.) Я пришла просить вас… Я хочу, чтобы ваш сын оттолкнул от себя Луизу. Помогите мне в этом.

В а р в а р а  П е т р о в н а (опешила). Вы… вы… за тем и пришли?

Б е р т а. Да. Я заклинаю вас всеми святыми, буду молиться за вас богу! Скажите, попросите вашего сына, чтобы он оттолкнул от себя Луизу. Счастье между ними невозможно. И у меня! И у вас! Наши сердца… как это сказать? Ожесточены, горячие от боли. Ведь она немка… Луиза сказала, как хорошо вы приняли ее.

В а р в а р а  П е т р о в н а (поражена). Она так сказала?

Б е р т а. Да. Хвалила вас, вашу семью…

В а р в а р а  П е т р о в н а. Батюшки! Вот что любовь делает! (Пауза.) Как тебя зовут-то?

Б е р т а. Называйте меня просто Бертой.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Так вот, Берта, помогла бы я тебе, опять врать не стану, с радостью бы помогла, да плохо ты моего Сергея знаешь. (Задумчиво.) Увидела я нынче, убедилась, силы нет такой, чтобы разлучила их, нет.

Б е р т а. Есть!

В а р в а р а  П е т р о в н а. Какая?

Б е р т а (волнуется). О, мне трудно говорить это, но я должна… я скажу… (Пауза.) Мой муж был убит здесь… (Жест.) Да, да, когда была война. Тогда мне прислали документ, что он убит. (Пауза. С силой.) Он живой!

В а р в а р а  П е т р о в н а. Господи!

Б е р т а. Да, да, много лет он был убит, а теперь живой… Сегодня мы встретились с ним.

В а р в а р а  П е т р о в н а (искренне). Радости-то, поди, сколько было!

Б е р т а (с горечью и отчаяньем). Пусть бы он умер лучше!

В а р в а р а  П е т р о в н а. Господь с тобой!

Б е р т а. На его руках не обсохла кровь! Он убивал маленьких детей, ваших старых людей. Все, все, за что бог покарал немецкий народ, делал мой Курт на вашей земле. Он ненавидит русских. Он мечтает о новой войне, он проклинает Луизу и не простит ей, мне, вам…

В а р в а р а  П е т р о в н а (глухо). Уходи! Уходи, ради Христа…

Б е р т а. Спасибо. (Берта повернулась, пошатываясь, неровным и нетвердым шагом пошла.)

На лице Варвары Петровны отражается внутренняя душевная борьба.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Погоди!

Берта вздрогнула, как от удара, остановилась. Варвара Петровна подошла к Берте, привлекла ее к своей груди.

Баба ты разнесчастная. Сказано — мать! На какие только жертвы не пойдет она во имя своего детища! (Смотрит Берте в глаза.) Мужем жертвуешь. Собой. И не боишься? Нет в тебе страха?

Берта вдруг зарыдала.

(Варвара Петровна не останавливает Берту, не успокаивает ее. Тихо и просто она говорит.) Ой, как много боли накопилось в тебе. Чу, чу. И пожалеть тебя, видно, кроме меня, тут некому. Как ни говори — чужая тебе земля. (Пауза.) А дочь твоя обманула тебя — плохо мы встретили ее давеча, не приняли. А она, видишь, про меня как… (Пауза.) Как же нам теперь быть? Что делать?

Б е р т а. Умереть хочу. Как я хочу умереть!

В а р в а р а  П е т р о в н а. Глупая! Да кому она нужна, смерть-то твоя? Слушай меня. То, что ты мне о муже своем… умерло тут. Поняла? Будто ничего не слыхала я. Было и быльем поросло. Заживет. Тебе завсегда будем рады. А приехать не сможешь — письма будем писать. А уж коли внучонок народится или внучка — карточку пришлем. Раскрашенную, чтобы живности было больше. Так-то!

Б е р т а. Я буду мечтать о том дне, когда вы приедете ко мне в Германию. Я приму вас, как свою мать.

В а р в а р а  П е т р о в н а. Никогда бы и мысли о том в голове не было, а теперь, видать, придется. (Пауза.) Пойдем-ка.

Б е р т а. Куда?

В а р в а р а  П е т р о в н а. В избу, говорю, пойдем. Прикинем, как жизнь молодых лучше устроить.

Ушли в дом. Входят  Ш у р а  и  Н а д я.

Н а д я. Нет, нет, к вам я больше не пойду. Не хочу.

Ш у р а. Брось, Надька. Поломала я ихнюю свадьбу? Поломала! Мое слово твердо. Теперь ты, Надежда, над Сергеем власть бери.

Н а д я. Мне не власть, мне любовь нужна. Оборвалась. В узел не свяжешь…

Ш у р а. Ты что, рехнулась? Я целый день ради тебя…

Н а д я. Я не просила.

Ш у р а. Здрасте. Дура! Дура и есть.

Н а д я (задумчиво). Любовь сильна, когда любят друг друга.

Ш у р а. Гордости в тебе много, Надька. Из гордости небось и целовать себя не давала. А в поцелуе вся наша сила. Ты вот почему Сережку к себе не примагнитила, знаешь?

Надя молчит.

Одинаковые вы. А гром, Надька, тишину ищет. Вот мое счастье от меня не уйдет. Уж если я Алешку полюблю, как железный обруч на него накину. Их, чертей, в руках надо держать, власть в свои руки брать.

Н а д я. Глупости. Да о какой власти будешь думать, если любишь?

Ш у р а. Ты мне эти теории брось. У тебя никакой практики в этом отношении. Воспрянь! Слышишь? Вот немка уедет, ты недели две к нам не ходи. И закрути какому-нибудь парню голову так, чтобы земля стонала. Это же для них, мужиков, — смертное дело. Сережка от любви и от ревности железо грызть начнет.

Н а д я (встала). Нет, Шура, в артистки не собираюсь.

Входит  С е р г е й.

С е р г е й. Добрый вечер. Дома кто есть?

Ш у р а. Свет горит — видишь?

С е р г е й. Вынеси, пожалуйста, мой чемодан. Он в сенях, в углу стоит.

Шура ушла. Пауза.

Надя, я хочу с тобой поговорить. Может быть, тебе все это кажется странным, диким, но…

Н а д я. Не надо!

С е р г е й. Ты умная девушка и должна понять…