— Быстро забирайтесь сюда! — крикнул он и потащил Рогана за собой. — И развяжите узел!

Роган попытался рассудительно объяснить графу, что такой узел можно развязать в мгновение ока, а потому не стоит этого делать, пока лодка не понадобится. Реффекс пару секунд бессмысленно таращил на него глаза, потом пробрался мимо мага к веревке и одним рывком распустил узел. Рогана на какое-то время отвлекло необычное ощущение — корабль как будто вознесся к небу, словно его поднял могучий водный великан.

Откуда-то сверху, из темноты, в лодку соскользнул по веревке матрос. Роган сразу же вообразил себе живописную картину: тонущий корабль скрывается под водой, и остался последний человек, который еще не утонул, но вот-вот разделит судьбу остальных, — матрос, который сидел на наблюдательном посту, на самой высокой мачте…

Заметив Рогана и Реффекса, парень поспешил к ним.

— Эй вы, двое, чего вы тут делаете? — крикнул матрос безо всякого уважения к высокому положению придворных.

Роган изо всех сил цеплялся за борт лодки, ожидая, когда накатит очередной вал, поэтому он не смог даже пожать плечами. Маг чувствовал, что корабль снова начинает крениться — значит, следующая ужасная волна подошла уже совсем близко. Моряк между тем приблизился к Рогану и графу. Он двигался по шаткой палубе с таким же непринужденным изяществом, с каким придворные скользят по паркету бального зала.

— Мы должны приготовиться, чтобы успеть покинуть корабль! — крикнул Реффекс срывающимся фальцетом. Свист ветра и шум дождя сразу же заглушили его слова. Граф отбросил в сторону свободный конец веревки.

Матрос уставился на него с искренним недоумением. Потом махнул рукой в сторону носа корабля, который уже начал зарываться в очередную волну, и сказал:

— Это всего лишь небольшая качка, тупой ты чурбан!

Моряк подхватил конец троса, который выпустил Реффекс, и принялся снова закреплять шлюпку. Но вельможа вырвал веревку у него из рук. В следующее мгновение матрос схватил графа в охапку и бесцеремонно выкинул из лодки. Придворный засучил ногами и заорал, кипя от гнева и возмущения.

Роган обрадовался, услышав слова матроса о «всего лишь небольшой качке». Но едва он успел, немного успокоиться, как судно снова перевернулось носом вниз, к океанскому дну. Поскольку шлюпку больше ничто не удерживало на месте, она начала медленно скользить по накренившейся палубе. Лодка остановилась, только когда со стороны носа корабля накатила очередная огромная волна. Роган почувствовал, как дно лодки царапает борт корабля. Затем его посудина поднялась и закачалась на воде. А потом лодку вместе с магом унесло в море. Роган успел лишь взглянуть в последний раз на корабль, который ему поневоле пришлось покинуть, потому что в следующее мгновение шхуна скрылась из виду за вздыбившимися, точно черные горы, волнами.

Брескин смотрел на дорогу, которая вилась между холмами и уходила к морю. Был еще только полдень, а вдали уже виднелись дома. Возможно, сегодня удастся дойти до самого города. А если не сегодня, то завтра утром, это уж точно. Теперь, когда Брескин путешествовал один, он мог одолевать за день довольно большие расстояния. Не то чтобы спутники его задерживали… Даже старый Александр шел достаточно быстро, а Эгри так вообще не особенно напрягался, поспевая за могучим хранителем королевских погребов. Юноша как будто плыл над землей, двигаясь легко, с прирожденной грацией, и на него приятно было посмотреть. Конечно, Эгри оказался очень сильным для своих размеров. В ту ночь, когда на них напали вампиры и Марсия была ранена, парень долго нес ее на руках по неровной, извилистой дороге, в полной темноте — и даже не запыхался.

Но теперь Брескин остался один. Старик Александр ушел внезапно, среди ночи. Когда Брескин узнал об этом, он забеспокоился, но Эгри убедил его, что старику ничто не угрожает. Александр легко справится с любыми опасностями, которые могут встретиться на пустынной горной дороге.

Сначала Брескин не поверил юноше.

— Только вспомни, на что мы в ту ночь наткнулись по дороге.

Эгри улыбнулся.

— Я ничего не забыл.

— И ты все равно думаешь, что ему ничего не угрожает — одному, ночью?

— Я в этом совершенно уверен.

Брескин перестал есть и положил вилку рядом с тарелкой.

— Я знаю, старик умеет делать кое-какие волшебные фокусы: он охлаждал вино и не дал нам промокнуть под дождем, — но ты говоришь о нем так, как будто он — настоящий чародей…

Эгри безудержно расхохотался.

— Нет, он не чародей, этот Александр. Он больше чем чародей… — Тут юноша предостерегающе поднял руку: — Только не спрашивай меня, кто он. Боюсь, ответ тебе не понравится.

Потом Эгри тоже отбыл, сказав на прощание, что снова встретится с Брескином в Девлине.

Дорога то спускалась, то круто поднималась в гору, но Брескин шагал по ней легко и быстро — недаром же он родился и вырос в горах. «А каково бы пришлось на такой дороге Марсии? — подумал Брескин и сразу же поправил себя: — Нет, мисс Марсии…» Она была неплохим ходоком, но Брескин помнил, как нес ее на руках по крутому каменистому склону, когда они спасались от грозы. Эгри поспел бы за ним и в горах, а Марсия и Александр наверняка отстали бы.

В конце концов, это и к лучшему, что он остался один. Брескин с самого начала не собирался являться в Девлин с кем-то еще. Если все обернется плохо, то придется там кое-что сделать — а такие дела лучше проворачивать в одиночку.

Брескин и был одинок — с того злосчастного дня, случившегося почти двадцать лет назад.

«Явись к Нам и отдай себя на Нашу милость» — так написал его дядя на листе бумаги и приколол послание к двери замка отца Брескина кинжалом с драгоценными камнями в рукояти. А внутри дворца все — и полы, и стены, и даже потолки — было залито кровью его родичей. Дядя Брескина сделался королем, убив своего старшего брата, и теперь призывал к себе юного принца.

Юноша недолго раздумывал над письмом дяди. Он был уже совсем взрослый, а ростом и силой не уступал любому из бойцов горских кланов. У него ничего не осталось — ни прав на наследство, ни крыши над головой, ни воинов, которые стали бы сражаться за него. Выбирать не приходилось. Юноша мог надеяться только на то, что родственник, предательски перебивший его семью, не собирается убить и его, а позволит верной службой доказать преданность новоиспеченному королю.

Юный принц взял письмо и кинжал и явился к своему родичу. Он смиренно выслушал слова сожаления — это было неизбежно. Порядки изменились. Он поклялся в верности своему новому лорду и выпил за него заздравную чашу. Его дядя, щеки которого раскраснелись от выпитого вина и кровавой вины, воскликнул:

— Ну, теперь-то, достигнув подобного примирения, мы сможем горы свернуть!

Позже, в этот же вечер, когда воины дяди-короля перестали смотреть на него настороженно, Брескин поднялся на башню вместе с дядей и его старшим сыном — уже наследником трона, — чтобы посмотреть на звезды и прочесть знамения, которые могли явиться в столь примечательную ночь.

Новоиспеченный король закричал тонко и жалко, увидев, как его храброго сына подняли, словно беспомощное дитя, и швырнули с балкона вниз, на острые скалы, где он и погиб. В следующий миг дядя уже цеплялся за рукоять кинжала, украшенную драгоценными каменьями, которая торчала у него из горла.

Первый стражник стоял у двери на балкон. Потрясенный случившимся, он смотрел на прежнего принца широко раскрытыми глазами и молчал — и так же молча рухнул под ударом кулака юного великана. Брескин снял у него с пояса боевой молот и пронесся по королевскому замку, будто целая армия разъяренных солдат. Он оставил за собой горы трупов и вырвался за ворота с застрявшим между ребрами обломком копья.

Брескин укрылся в пещере отшельника, который помог ему исцелиться от ран. Вскоре юноша поправился, вновь набрался сил. Он понимал, что долг крови обязывает его вернуться, собрать армию и истребить всех кузенов, каких только он сможет найти. Этот долг призывал его смыть кровь с отцовского замка и продолжить славный род.