Рогана вывел из задумчивости резкий хлопок парусов над головой. Маг настороженно относился к любым звукам, которые издавал корабль, поскольку был убежден в том, что любой из этих непривычных звуков может возвещать о близящемся ужасном финале. Однако на этот раз хлопок парусов сообщил лишь о том, что ветер усилился. Исполнясь тревожных предчувствий, Роган посмотрел на потемневшее море. Ему на щеку упала капля воды, потом еще одна — на лоб. Внезапно налетевший порывистый ветер был теплым, он принес запах дождя.

— Как будто и без того воды недостаточно… — проворчал маг.

Шхуна начала раскачиваться сильнее. Роган ухватился за поручень и вперил взгляд в ночь. Как и во всякий день, проведенный на корабле, он попытался вспомнить, каково это — стоять на твердой земле и смотреть на мир, который не болтается непрерывно из стороны в сторону.

Дождь усилился. Солнце уже скрылось за горизонтом, поэтому волшебник скорее чувствовал, чем видел, как темные грозовые тучи клубятся над судном, едва не задевая за верхушки мачт. Резкие порывы ветра больно хлестали Рогана по лицу, заливая ему глаза едкой смесью соленых брызг и капель дождя. Маг неодобрительно потряс головой и осторожно отправился вниз, в каюту.

Граф Реффекс завидовал Рогану из-за его каюты и первые пару дней жаловался на неудобство доставшихся ему самому апартаментов — хотя на самом деле каюта мага была ничуть не удобнее просторного чулана. В этой каюте не имелось даже нормальной кровати — только матрац на голом полу. «Зато так вы не свалитесь с кровати при качке», — утешил пассажира помощник капитана.

Ночи, проводимые на корабле, не нравились Рогану еще больше, чем дни. В светлое время суток он обретался на верхней палубе — либо сидел в шатком кресле, которое раскачивалось в такт движениям корабля, либо, полный мрачных раздумий, расхаживал по палубе, то и дело останавливался, хватаясь за поручни и свисающие снасти, и с хмурым видом смотрел на бескрайние просторы океана. А по ночам Рогану приходилось торчать в маленькой каюте без окон, которая по всем статьям походила на колыхающийся из стороны в сторону гроб. Маг никогда прежде не жаловался на бессонницу, но на корабле он был вынужден выпивать вечером гораздо больше вина, чем обычно, чтобы ночью спать, а не лежать до утра с открытыми глазами, изнывая от тревоги и беспокойства. Роган выпил последний глоток своего любимого амбермерского красного, а потом, не раздеваясь, завернулся в одеяло, вжался поплотнее в постель и погрузился в беспокойную, тяжелую дремоту.

Проснулся он оттого, что ударился о стену. Роган не смог бы сказать, сколько прошло времени с тех пор, как он заснул, — несколько часов или пара минут. В каюте было темно, хоть глаз выколи, но Роган и в темноте определил, что пол наклонен почти вертикально. Сверху, с палубы, доносились крики и топот множества ног. Маг все еще выпутывался из сбившихся одеял, когда дверь в его каюту с треском распахнулась.

— Мы тонем! — раздался леденящий душу крик.

Роган метнулся к двери, но промахнулся и врезался в стену. Он быстро поднялся на ноги и, с трудом передвигаясь по перекошенному полу каюты, на ощупь поспешил к выходу. Если у Рогана и было какое-то чувство ориентации, то сейчас оно полностью его покинуло. Маг понятия не имел, чем являлась та поверхность, по которой он полз, — полом или стеной. А что, если корабль перевернулся кверху дном? Тогда он вообще ползет по потолку, или как там моряки называют потолок…

Ко всем неприятностям путешествия по воде добавлялось еще и то, что моряки упорно отказывались называть вещи обычными именами, которые прекрасно годились в любом другом месте, кроме корабля. Пол они называли палубой, вместо кухни на судне был камбуз. Роган припомнил, что за потолком тоже закреплялось особое морское название — причем такое, что ни один нормальный человек даже не подумал бы, что так можно именовать потолок.

Волшебник нащупал дверь, которая тоже называлась не дверью, а чем-то еще. Он выучил странное название, но почти сразу забыл. Выбираясь на верхнюю палубу, Роган неожиданно понял, что совершенно спокоен. Наверху сильно шумели — это позволяло предположить, что корабль пока еще не скрылся под водой. Маг даже порадовался: если уж ему суждено утонуть, он предпочел бы это претерпеть в открытом море, а не внутри обреченного корабля, который утащит его с собой на дно.

Снаружи было почти так же темно, как в каюте. Рогану показалось, что идет проливной дождь, но он понимал, что это могут быть и брызги соленой воды из бушующего моря. На палубе толпились матросы. Они кричали, возились с веревками и метались с места на место. Один моряк на бегу столкнулся с Роганом. Он выкрикнул в лицо магу что-то совершенно невразумительное и помчался дальше. Волшебник решил, что матрос таким образом молился.

Палуба под ногами наклонилась под опасным углом. Потом, когда Роган уже приспособился стоять на ней прямо, палуба внезапно снова перекосилась — в совершенно неожиданной плоскости. Похоже, его смерть будет довольно занимательной. Маг пошатнулся и ухватился за что-то, чтобы устоять на ногах, с тоской вспоминая надежные, прочные каменные стены и полы в замке Асбрака Толстого. Интересно, каким будет следующий придворный маг, который после него займет комнату в башне?

— Роган! Скорее!

Роган подумал, что непристойно проявлять нетерпимость к людям, вместе с которыми тебе предстоит умереть. В темноте замаячило лицо графа Реффекса — тот схватил придворного мага за руку и потащил за собой. Палуба раскачивалась у них под ногами. Роган узнал капитана, когда они пробегали мимо него. Тот что-то прокричал им, а потом исчез в пенных брызгах и темноте. Когда волшебник заметил группу матросов, которые молча закрепляли свернутый парус, в нем затеплилась слабая надежда. Ребята работали слаженно и спокойно и как будто совсем не обращали внимания на ураган. Вряд ли матросы закрепляли парус только для того, чтобы кораблю было легче опускаться на дно океана. Роган попытался потверже стать на ноги и высвободить руку из хватки Реффекса.

— Он здесь! Он уже здесь! — закричал вельможа, потом сдавленно вскрикнул, когда нос корабля резко опустился и по палубе прокатилась соленая волна.

Роган почувствовал, что граф выпустил его руку в то самое мгновение, когда палуба ушла у него из-под ног. Мага понесло волной, он сильно ударился обо что-то плечом и сразу же крепко вцепился в это что-то.

Волшебник проклинал темноту, всеобщее смятение и неразбериху. Он представлял собственную смерть совсем иначе. Роган намеревался когда-нибудь, в отдаленном будущем, напиться до смерти — когда он настолько состарится, что ему все будет безразлично. А перспективу быть смытым волной за борт корабля во время шторма маг считал просто оскорбительной.

По палубе прокатилась еще одна волна. Рогана чуть снова не смыло, но он удержался. Когда вода схлынула, он услышал, как Реффекс что-то кричит ему прямо в ухо.

Роган открыл глаза. Он держался за заднюю часть (или как там они это называют?) одной из лодок, прикрепленных к специальным подставкам у носа корабля, возле самой большой мачты. Реффекс лихорадочно перепиливал ножом веревку, которой была привязана лодка. Роган продвинулся вдоль борта лодки от ее кормы к срединной части.

— Что вы делаете? — крикнул он графу.

Реффекс посмотрел на мага, не прекращая работать ножом, и крикнул в ответ:

— Надо освободить лодку!

Должность придворного мага обязывала Рогана заниматься магией, связанной в основном с организацией торжественных церемоний и увеселительных зрелищ. Поэтому он неплохо разбирался во всяких технических приспособлениях, механических устройствах, а также во всем, что касалось веревок и узлов.

— Для этого достаточно всего лишь распустить вон тот узел! — посоветовал он.

Реффекс тупо посмотрел на мага, потом на узел, все это время не переставая пилить веревку ножом. В следующее мгновение корабль снова сильно нырнул носом вниз. Потом по палубе прокатилась еще одна огромная волна, даже больше предыдущих. Когда вода схлынула, Реффекс покачал головой и полез в лодку.