Вдруг все мысли рассеялись, и осталось только волнение. И вот он, сигнал к старту – выходной люк начал открываться, время пошло…, предстояло пройти еще три отсека и два тоннеля между ними…. Алексей влетел в спальню головой вперед, и, оказавшись в аккурат над тоннелем, ведущим в шестой отсек, махнул ногами над собой, отчего сила инерции прижала его к потолку, заставив подогнуть под себя ноги. Почувствовав твердую опору под собой, он резко выпрямился, сложив руки по швам, и, вращаясь, точно пуля, выпущенная из нарезного ствола, устремился вниз по тоннелю. При этом он набрал такую скорость, что воздух начинал тихо посвистывать, закручиваясь рядом с ним невидимыми, но быстрыми потоками. Он промчался по вертикальному коридору быстрее, чем мог воспринять окружающую обстановку, и попросту не заметил, как достиг конца. Влетев в отсек со скоростью около восьми метров в секунду, он издал напуганный, сдавленный возглас, поняв, что его вот-вот припечатает к полу. Неожиданно для него самого, рука его вытянулась вправо и крепко ухватилась за толстую связку проводов, плотно прижатых к стене как раз над входом в седьмой отсек. Вся его поступательная энергия, таким образом, перешла во вращательную, корпус развернуло на сто восемьдесят градусов, после чего он лихо сгруппировался, подтянув колени к груди и обхватив их руками, так, чтобы не задеть конечностями стен тоннеля. Так Алексей быстро и точно изменил направление движения на девяносто градусов, он летел прямиком в седьмой отсек, вращаясь в противоположную сторону, словно футбольный мяч. Стены, пол и потолок бегло кружились у него перед глазами, периодично сменяя друг друга, точно слайды в проекторе. Когда он, кружась, пролетел клубком до конца тоннеля, его поза раскрылась подобно кувшинке, и все тело выпрямилось вдоль оси цилиндра, ноги при этом чуть коснулись поверхности в конечной верхней точке, задав тем самым направление полета. В считанные секунды Алексей достиг противоположной стены этого небольшого отсека и вцепился руками в клетку, в которой, напуганно забившись в угол, ютился сиамский кот.
Алексей, не медля ни секунды, крепко схватил его руками и поднял перед собой, и в этот самый момент перед ним возник вопрос, который он должен был задать себе сразу, как только бросился выручать кота: “Как это сделать...?” Вот он, уже перед ним, совсем взрослый, но по-прежнему беззащитный и напуганный, его крохотное, но неугомонное сердечко барабанной дробью стучало по ладоням Алексея, отдаваясь в его собственной груди непереносимой горечью. И только теперь он понял, что ему предстояло увидеть своими глазами жуткую и мучительную смерть животного, глупого в своем страхе, но такого же теплого и живого, как и он сам. Кричащий адский ужас с такой силой ударил по его натянутым нервам, что дыхание перехватило от мучительной душевной боли, а из глаз разъедающим кожу, кипящим напором хлынули слезы. Сквозь шумы в радиопередатчике ему была слышна горькая и отчаянная, но по-мужски сдержанная молитва лейтенанта Джерри Паркера, в которой нельзя было разобрать слов, но можно было услышать и прочувствовать спасительное воззвание к чему-то большому, вечному и всемогущему. Алексею было не до этого, он не молился, никогда в своей жизни, даже теперь, глядя в глаза обреченному на гибель существу, которое, как и он, не ждало помощи, ни от людей, ни от кого-либо еще…
Восемь секунд, меж тем, истекли, выходной люк открылся под тревожный звук сирены и мигание красных ламп; нагретые массы воздуха, смешанного с контрастным ледяным аммиаком, пришли в движение. Алексей почувствовал, как воздушная тяга подчинила себе его тело и начала разворачивать вдоль тоннеля, и тут же уперся ногами в стены, растянувшись почти до шпагата. Альфред, почувствовав нависшую над ним опасность, начал махать лапами, изворачиваться и брыкаться, подобно червяку на крючке, прижимая в испуге уши к затылку; Алексей крепко удерживал его на вытянутых руках и сдаваться был не намерен. Он бегло метался взглядом по сторонам, отчаянно хватаясь за все, что попадалось на глаза, и надеясь найти хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь ключ или подсказку, и вдруг, в момент, когда уже хотелось кричать от непереносимой боли, замкнувшей мозг осознанием собственной беспомощности, в голове его родилась безумная и вместе с тем спасительная идея….
Растрачивать ценные секунды на раздумья было недопустимо, Алексей отпустил кота, оттолкнув его далеко от себя, и тут же разгерметизировал свой костюм. Воздух тяжелой глыбой надавил ему на череп, так что треск его отдался во всем теле скованной, мелкой дрожью. На его счастье, давление в отсеке изрядно уменьшилось за прошедшие секунды, иначе он мог лишиться рассудка и больше не прийти в себя. Мужественно стерпев боль и раскрыв глаза, он увидел Альфреда прямо перед собой – кот уперся четырьмя лапами в стекло шлема, он сопротивлялся воздушной тяге, как мог, и казалось, вот-вот должен был сорваться и улететь по течению воздуха. Алексей быстрым движением снял с себя шлем и буквально впихнул в него кота, с трудом уместив внутри все его лапы и хвост, Альфред уже изнемогал в упадке сил и не мог сопротивляться чьим-либо действиям. Воздух вытягивался из корабля с большой силой, унося с собой одним потоком все, что только можно: оставленную на полках одежду, карандаши и бумагу, пищевые тюбики, личные вещи. Алексей, при этом, упирался в стены ногами из последних сил, все, что ему оставалось – уместиться в шлеме самому; он проталкивал голову внутрь, поворачивая ее и едва протискиваясь между когтистыми кошачьими лапами. Он старался прижать затылок к задней стенке шлема – иначе уместиться в нем было невозможно, кот обхватил его всеми лапами, впившись острыми когтями под кожу, но в этот момент Алексей мог стерпеть все, он дышал шерстью и не видел ничего перед собой, закрыть шлем и удержаться – только это волновало его, и больше ничего. Пока он не сумел сделать ни то, ни другое, силы в ногах иссякли, и воздушный поток устремил его назад, по туннелю, в третий отсек, далее наверх – к кабине пилотов. И сердце подскочило в груди еще выше и чуть было не вырвалось наружу.
За две секунды скоростного полета на верхнюю палубу, ударяясь об углы и стены и замедляя свой ход, насколько было возможно, он сумел-таки закрыть шлем и включить герметизацию костюма. Видеть он по-прежнему ничего не мог, и, возникнув на верхней палубе прямо перед астронавтами, прижатыми сверхпрочными ремнями к креслам, даже не мог сообразить, где находится. Еще несколько метров, и он оказался бы у выходного люка, на средней палубе, но этого позволить ему не могли его верные друзья: капитан Ричардс среагировал мгновенно – увидев, Алексея перед собой, он тут же схватил его за запястье обеими руками. Держать его было весьма тяжело – за пару секунд воздушная тяга выросла неимоверно.
- Паркер, держи его! – Кричал капитан. Он вложил всю свою мышечную силу, чтобы подтянуть Алексея к себе, Джерри тут же ухватил его за вторую руку и сжал ее до боли. – Не выпускать его! Не выпускать, Паркер!
- Матерь божья! – Хрипловато прокричал Джерри, увидев прямо перед собой, как его товарища вытягивала в шлюз немыслимая сила воздушного течения.
- Лео, держись! – Выкрикнул Вонг вслед за ним. Сделать он, как и все остальные, ничего не мог, потому что сидел во втором ряду позади Ричардса.
- Что там у вас?! – Андрей не мог развернуть голову, чтобы увидеть, что происходило за его спиной, он лишь слышал суету, и не мог сдержать волнение.
- Давай, еще немного. – Тихо вымолвил Ричардс сквозь стоны, чувствуя, как его пальцы понемногу размыкались у Алексея на запястье.
Люк был открыт уже секунд пятнадцать, Брэй и Уайт висели над креслом, обхватив друг друга и прижавшись всем телом. Их высасывало в люк с такой силой, что скафандры начинали ползти по туловищу, руки и ноги слабли, ремни натягивались точно трос от лифта. Двое солдат держались друг за друга мертвой хваткой, не думая и уже почти не боясь, они не заметили, как прекратилось течение, последние частицы кислорода, азота и аммиака вышли из отсека, внутри корабля установился практически полный, равновесный вакуум. Вместе с ним пришло гробовое молчание, замкнутые помещения космического челнока и внешнее пространство образовали одну безжизненную, безвоздушную среду, и в этой пугающей своим величием тишине страшно было издать звук и попросту пошевелиться. Но тянуть время было не менее опасно, полковник понял, что первая стадия плана была завершена и все, вроде бы, пришло в порядок:
