Алексей вытянулся в полный рост, приподняв ее на уровень своего пресса, Джей опустила руку по его упругой рельефной поверхности, крепко держась за плечо, и тут он с замиранием почувствовал, как начал погружаться в ее тепло и как, медленно опускаясь вниз, она коснулась его подбородка своей полной, приподнятой грудью. Меж тем, они неизменно смотрели друг другу в глаза, как будто от этого зависела их жизнь, даже в тот момент, когда она прикрывала веки и уводила голову в самозабвении. Он управлял ей, словно пушинкой – почти без усилий, ощущая сладкий шок на сердце при каждом ее стоне, гормоны бились все сильнее и уже начинали литься через край. С каждым движением Джей все больше теряла себя, отдаваясь ему целиком, ее ноги мертвой хваткой обхватывали его твердый стан. Алексей держал ее все крепче, прижимаясь губами к разгоряченной коже, его движения становились сильнее и выше, и вот, он уже готов был оторваться от поверхности и взмыть под сияющим куполом вместе с ней. Сильнейший стон, переходящий в крик, заставил его присесть ниже, и, собрав остаток сил в ногах, он выложился в сильнейшем прыжке; его ладони легли ей на шею, как только они оказались на вершине. Он сделал громкий вдох и устремил взгляд к небу: звезды осыпались с ее волос прямо у него на глазах и вместе с ней разгорались в блаженстве. Созерцая и ощущая всем телом две части совершенства перед собой, он затаил дыхание, надеясь этим остановить время, но плоть не давала вырваться – она неизменно подчинялась гравитации. И тут по их телам пробежала мелкая трепещущая, кружащая голову судорога, в один миг они переплелись, словно две веточки плюща, замерли на мгновение в невыносимом пульсирующем шоке и медленно и изнеможенно подобно тонущему кораблю опустились на дно.

Звезды все так же дружелюбно сияли в вышине, Алексей не отводил от них взгляда и лишь устало смыкал веки, тая от живого, нежного тепла, Джей безмолвно и устало лежала на нем, понемногу переводя дыхание и слушая, как живым тамтамом стучало под ней его сердце. Когда пульс немного утих, она приподняла голову и поцеловала его, едва соприкоснувшись с ним губами. Его руки ласково обвили ее изящный стан, и теплый воздух, пропитанный, запахом ее кожи, медленно опустился в легкие. Нежный, невесомый поцелуй, наполнившийся ароматом разгоряченных тел, туманил их рассудок и настойчиво погружал в сон, но звездное небо сверху не давало им остановиться – оно искрилось в скрытой тревоге, понемногу возвращая силы, и постепенно пробуждало их, подготавливая к решающему шагу.

24 декабря 2012 года, 13 часов, 5 минут Московского времени, город Москва, Воробьевы горы.

Яркое слепящее Солнце, голубое небо, естественный и ясный небесный свет – крайне редко жители столицы могли дивиться этой прелести, обычно облака окутывали город беспросветно, особенно зимой. Но этот день стал особенно светлым, и даже те, кто не поднимал головы на протяжении многих лет, пусть и с безразличием, но почувствовали это сияние.

Москва…, город с тысячью обличий. Для кого-то она прекрасна, для кого-то уродлива, кому-то она открывает новые пути к высоким целям, кого-то бьет лицом о самое дно; сегодня она может предстать во всей красе, с завораживающим ночным светом, необъятными, полными жизни просторами и добрыми, улыбчивыми лицами, но завтра она покажет жизнь с изнанки, пусть самую малость, но грязный след останется в душе навсегда.

Первый день рабочей недели, как всегда, был зашумлен будничной суетой, миллионы людей в считанные часы сравняли свежий снег с землей, нервные гудки автомобилей стали привычным звуковым фоном. В центре большого города, где иномарки с правительственными номерами гармонично вливались в общий поток уличного движения, и толпы молодых людей искали друг друга на каменных площадях и в подземных станциях и переходах, звонко разгоралась столичная жизнь с ее роскошными, броскими нарядами и яркими новогодними украшениями. Здесь на фоне величавых высоток красовались старые памятники, вечные свидетели давно минувших событий, статуи неизвестных героев на Мосту Победы на фоне голубого, безоблачного неба казались еще величественнее, чем обычно, высокий шпиль МГУ будто протыкал его насквозь, широкая аллея перед его крыльцом покрылась тонкой и неровной ледяной коркой. Лед накрывал улицы от начала до конца, где-то небольшими, блестящими лужицами, где-то длинными, ровными дорожками – на радость школьникам, теплая зима оставила его повсюду: берега реки, тротуары и даже красные зубцы Кремля – были покрыты льдом. Весь этот холодный, но живой и могучий городской пейзаж составлял одну из сторон сильного и по-русски гордого образа будничной столицы. Откуда ни посмотри, Москва казалась выше и смотрела всегда свысока, как Георгий-Победоносец на проколотого им змея под стелой из десятков славных русских городов.

С высоты птичьего полета город выглядел большим, по-своему красивым, всегда живым муравейником. По непонятной причине люди все больше стремились примкнуть к нему – наверное, здесь они могли улучшить качество своей жизни, в любом случае, многие желали стать частью финального оплота человеческой цивилизации. Именно здесь, где в архитектурном ландшафте слились три эпохи, расширялся и крепчал мозговой центр государства. Но где-то под его нерушимыми стенами, практически на самом дне, незаметно разливалась черная грязь, притоптанная армейскими ботинками со следами крови на ребристой подошве, а глубоко под землей, не видя неба, собирали свой хлеб лишенные заботы, почестей и самоуважения искалеченные души, больные люди, против своей воли несущие заразу обществу. На прикрытых тенью улицах под дикие, устрашенные крики вершился закон, и кто-то в мгновение ока становился королем, а кто-то отдавал последнее за глоток воздуха.

Но эта сторона не была видна с высоты лесистой горы, устланной асфальтовой дорогой; двое стояли у каменного парапета на высокой равнине Воробьевых гор и с теплом и добротой смотрели на шумящую столицу.

- Как тебе? – Спросила девушка, прижавшись спиной к кавалеру и высоко закинув голову.

- В этом что-то есть. – Ответил Шурик, наверное, впервые в жизни он начинал получать удовольствие от пребывания в большом и шумном мегаполисе.

- Что-то есть? – Громко возмутилась его спутница. – Да это лучший город в мире. Я готова провести тут всю жизнь. – За этим последовала пауза, она с надеждой смотрела на своего возлюбленного, ожидая его ответа. – А ты… готов?

Шурик не заставил долго ждать, ответ у него был наготове. Он не умел говорить красноречиво, и поэтому ответил кратко, односложно и от сердца:

- А я готов провести всю жизнь с тобой.

Глаза ее загорелись, словно росинки на солнце, она прижалась к его груди еще плотнее и крепко обхватила его руки, обнимавшие ее стройный стан.

- Я могу считать это предложением? – Она опять закинула голову, чтобы поймать его взгляд, но теперь с некоторым лукавством и смущением.

Шурик смотрел в ее глаза столь же серьезно, как и прежде, и это могло означать только положительный ответ, но что-то заставило его увести взгляд выше.

- Ты смотришь на небо? – Спросила она вроде бы удивленно, но в готовности понять его.

- Да, оно какое-то сегодня слишком чистое, просто немного напоминает о Северогорске– там оно почти всегда такое.

- И в кого ты у меня такой романтик?

- Да есть один товарищ... – Ответил Шурик по-прежнему увлеченно, не опуская глаз. На этом он постарался как можно крепче прижать ее к сердцу. – Тебя я все равно люблю больше.

- Чем это небо? – Тая как снег в его руках, с игривой улыбкой спросила она.

Шурик хотел ответить ей, но не смог опустить глаз – его внимание привлек странный объект, летевший высоко в небе, он стремительно несся вниз с незримой высоты, горя в плотных массах воздуха и оставляя короткий дымный шлейф в насыщенной и яркой небесной синеве. Шурик мог предположить…, но не успел, сердце резко екнуло в груди, он коснулся щеки своей возлюбленной и заботливо и нежно заставил ее повернуться к нему лицом. С невиданным, непонятным страхом его глаза и тысячи других следили за падающим небесным объектом. Боевой блок баллистической ракеты летел над старинными каменными стенами прямо к центру, и тут весь город как будто затих и, спустя мгновение, разразился ярчайшей вспышкой; небо осветилось так, что даже свет Солнца показался ничтожным. Шурик не смог больше увидеть ничего, ровно как услышать грохот, и ощутить боль выжженных глазниц – взрывная волна неслась на них быстрее скорости звука, сметая все, что возвышалось над землей, горящий воздух летел, опережая груды камней, лед вскипел меньше, чем за секунду, и во мгновение ока волна стерла весь город до окраин. Горящий шар термоядерного взрыва был виден за сотни километров, облако из пыли, пепла и человеческого праха поднялось вокруг выросшего из земли гигантского гриба. Еще несколько секунд назад на его месте гордо возвышался сильнейший город мира…