Секунды уходили безвозвратно, живые земные часы начинали обратный отсчет, с каждой выпущенной ракетой, с каждой пулей, попавшей в сердце, они отбрасывали еще одну никому не заметную частицу времени. Война неслась с грозным ревом по изувеченным природным просторам, истребители летели над засохшими лесами, чтобы вступить в бессмысленный бой с отчаянной, беззаветной и столь дорогой надеждой на победу. Воины, молясь, прятались в окопах, под темным слоем выжженной земли и крови. Им следовало лишь чуть приподнять головы, чтобы увидеть, как Луна тихо падала на них, безвозвратно закрывая небо. Миллиарды взглядов устремились к гигантскому, темнеющему на глазах серому шару. И вся Земля вдруг вздрогнула от ужаса, все страхи человечества вмиг вознеслись к небу. У этих напуганных, широко раскрытых глаз оставалось лишь несколько мгновений, чтобы отдать тепло тому, кто рядом – тому, кто минуту назад направлял на них свое оружие. В какой-то момент все голоса утихли – остались лишь теплые прикосновения и тихое, угасающее биение надежды в сердце.

Тьма наступила незаметно… Луна врезалась в могучее тело планеты и тяжелым, тупым ножом разорвала плоть почти до самого сердца. Гигантская часть материка вмиг смешалась под ней с глубинными породами, поверхность вокруг поднялась на тысячи метров, и разрушительная сейсмическая волна понеслась вместе с раскаленными газами и тяжелой пылью по замершей от страха планете. Никто не мог услышать грохота и взрывов – волна неслась быстрее звука, и все живое и неживое превращалось в пепел, груды летящих вперед волны осколков непроглядной стеной перекрывали небо, атмосфера чернела над ними вплоть до озонового слоя, весь кислород сгорал безвозвратно, вода поднималась из океана до незримой высоты и вскипала налету, не успевая хлынуть на материк. Глубокие трещины от удара разошлись по земной толще, и, если бы не гравитация, планета разделилась бы на несколько гигантских, бесформенных частей. Из трещин, словно кровь из ран, била горящая магма, она тут же смешивалась с пеплом, оставляя темноватые кровавые следы на выжженной поверхности. От стремительной огненно-каменной волны нельзя было скрыться, за считанные секунды пронеслась она по Земле от эпицентра и сомкнулась в противоположной точке планеты.

Земля ушла тихо и внезапно, без слез и мучений, и живое голубое свечение, казавшееся кому-то вечным, исчезло бесследно, оставив лишь догорающие тусклые огни на черном, безжизненном шаре. Звезды все так же, с безразличием, смотрели на нее издали, и только безымянная планета в каких-то четырехстах тысячах километров в страхе следила за приближающимся небесным телом, все больше загораживающим Солнце. Бессчетное количество чистых, блестящих глаз с верой и надеждой смотрели на столь же чистое небо, с каждым мгновением все крепче сближаясь друг с другом всей душой, они становились увереннее и сильнее в своем единстве, и даже конец света не мог его разрушить.

Меж тем, таймер в глубине земной коры отсчитал последнюю секунду, устройство сработало в назначенный момент, и взрыв мощнейшего земного оружия осветил небосвод, затмив собою солнечный свет. Черный геоид разорвался в яркой космической вспышке на гигантское облако астероидов, оно тут же рассеялось в межпланетном пространстве, и на его месте остался лишь невесомый, угасающий голубоватый ареол.

Миллиарды людей спрятали глаза от этого слепящего света. Когда лучи его прошли по лесным просторам и оживленным улицам городов, проникли в горные пещеры, окна домов и пирамид, вся планета, как единый живой организм, вдохнула чистый воздух, который теперь стал еще чище и свежее, взгляды снова устремились к небу, волнующая тишина взяла свое на несколько мгновений, и дружный восторженный возглас разнесся радостным эхом по планете. Вслед за ним раздалась музыка, мелодичная и гордая, пробирающая до глубины души и знакомая каждому с рождения. Под ее звуки звери выходили из убежищ и дружными стаями устремлялись навстречу Солнцу, птицы взлетали в небеса, гордо раскрывая ветру свои крылья, люди поднимались вслед за ними, чтобы увидеть это с большой высоты: по безоблачному голубому небу летели пылающие осколки планеты, огненные дорожки от них тянулись вниз по небосводу и медленно гасли в атмосфере. Волшебным звездным ливнем посреди ясного дня был ознаменован момент, когда вся планета, словно родившись заново, вдохнула свежайший запах новой жизни. Под ним влюбленные сердца, как никогда чувствуя друг друга, бились в живительном ритме и сливались миллионами теплых поцелуев в одно большое, пылающее сердце. Там, где несколько минут назад правил страх за жизнь ближнего, любовь проявилась во всем своем многоликом воплощении, и, казалось, не было счастливей мига, чем этот. Люди были едины в своей безграничной радости, так же, как ранее в своем страхе, у них никогда не было причин для ссоры, потому как не было гнева, зависти и злобы, им не нужен был общий враг, чтобы действовать сообща, и потому не было преград в их совместных стремлениях. Они вместе воздвигали свой дом и вместе отстаивали его всякий раз, когда пред ним вставала угроза. Они знали о том, что выжили по большой, счастливой случайности, но на долгом пути к победе следили с надеждой и доверием за работой ученых, и не было никаких вооруженных конфликтов, религиозных бунтов, яростных выстрелов в небо, каждый пытался чем-то помочь или поддержать тех, кто помогал.

Пылающие осколки продолжали гореть в небесной синеве, этот день был ясным и теплым на всей планете – два солнца освещали оба полушария, естественный спутник планеты блестел сильнее обычного, но едва ли был виден при солнечном свете. Под ярким сиянием люди прикрывали глаза, но продолжали смотреть на небо. Красивые, радостные лица, живые взгляды, чистые сердца – на планете, где нет тюрем и горячих точек, это может быть правдой. Счастье, которому не было предела, охватывало все вокруг, радостные возгласы неслись меж многокилометровых небоскребов, волнующихся, словно парус, на ветру, меж гигантских пирамид и гор, невысоких домов на берегах чистейших озер и рек; и в этой счастливой суматохе во всю плескало вдохновение – неистовое рвение выражать чувства и придавать им форму, музыка и движения рождались налету, под живое пение и ломаный бит уличные танцоры творили немыслимые трюки на зеркальной поверхности, завораживая взгляд иллюзией движений, дети бежали навстречу звездному дождю, от их счастливых улыбок, казалось, становилось еще светлее на всей планете. Живой голубой шар сиял, как никогда, излучая особую жизненную энергию, для него вновь была открыта дорога в бесконечность. Космические корабли заполонили околопланетное пространство – все те, кто верил в успех, но предпочел укрыться, возвращались домой.

С этого дня для безымянной планеты открылась новая эпоха, и, вместе с тем, оставалось нечто, что следовало сохранить навсегда – это светлая память о маленьком мире, канувшем в небытие по злой воле случая. Спасенная планета продолжила свой незримый путь с новым и первым в своей истории собственным именем – Земля.

Светлое, голубоватое облако растаяло в космосе, рассеянное пролетевшей сквозь него планетой, каменный прах осыпался на нее сказочно сияющими в атмосфере блестками, осколки скрылись в межпланетном пространстве. Из полумрака корабля звездная картина открывалась, как на ладони. Джей смотрела на нее, стоя у кресла пилота и слушая тишину. Она увидела все, что произошло между планетами, и лишь после этого осознала, что каким-то непостижимым чутьем предчувствовала именно этот исход. Лицо ее было неподвижным несколько минут, и только два тонких ручейка блестели на бархатистой коже. Это были слезы счастья и утраты, два противоположных чувства заняли ее душу целиком, глаза с теплым блеском наблюдали родной дом на фоне звездной дали, но продолжали трепетно искать что-то вокруг, всматриваться в глубину космоса и ждать чуда.

Возвращаясь домой, она пережила нечто, что, пожалуй, никто не испытывал на ее планете. Два долгих космических дня прошли как целая жизнь, от которой должны были остаться лишь воспоминания. Земля безвременно исчезла, и след ее был сметен, но крохотную ее часть Джей все-таки оставила в себе, глубоко под сердцем – пока это была лишь одна маленькая клеточка нового семени, но настоящая, живая, и она чувствовала ее присутствие всем своим нутром.