Силы еще оставались, где-то глубоко, в последней невыжатой капле жизни, мимолетное желание сделать шаг, затем второй и перейти на бег; едва Алексей поднял стопу, страх накатил волной и сбил его с ног. Он упал на колено, как подстреленный на ходу солдат, затем опустил второе и уперся руками в песок. Он не кричал, потому что боялся слиться в своем крике с теми, кто безжалостно давил на его разум, все плотнее прижимая его к холодному железному окислу.

Он больше не мог говорить с собой – страшно думать, страшно говорить, страшно поднять глаза. И все же он старался… “Почему?” – Было его последней мыслью, и опять нещадная ненависть – к людям и к себе; слезы на стекло скафандра…, кричать не было сил. Нервные нити в голове, казалось, готовы были порваться в любую секунду, каждое прожитое мгновение становилось агонией, даже уйти в себя было невозможно – адское пламя пылало изнутри еще сильнее. Два мира – внутренний и внешний – столкнулись, словно лед и пламя, готовясь испариться при плотном соприкосновении.

Алексей поднял глаза и этим подвел себя к граничной точке. В голове осталась лишь одна больная паническая мысль: убить человека…

А крики, меж тем, становились все громче и все ближе, он держался крепко за голову, чтобы скрыться от них, но это было невозможно – они были внутри, в микросфере его скафандра скопилась вся земная злость, которую нельзя было выпустить наружу. Он схватился за шлем еще сильнее, руки судорожно искали переключатель клапана, семеня дрожащими пальцами по поверхности стекла и материи. Больше ничто не останавливало его на пути к самоуничтожению. Он боялся смерти, как и прежде, но жаждал вырваться из этого плена преисподней, где его душу съедали заживо полчища демонов, пламя затмило его разум, скрыв границы между чувствами и действиями. Дьявол, как и Бог, существует – здесь, в его сознании.

Алексей больше не ждал смерти, как заветного момента истины – он просто схватился за маленький переключатель, словно утопающий за ветку, и открыл выход воздуху. Зловещее шипение раздалось из-под шлема, когда газ рванул струей, динамики разразились тревожным электронным писком, он звучал подобно горнам Иерихона, леденящим душу предвестникам смерти. Все произошло за какие-то десятые доли секунды…, давление упало в девять раз, голова Алексея превратилась в баллон сжиженного газа, который готов был лопнуть в любой момент, из носа с силой брызнула кровь, окрасив стекло у шейного ободка. Всего одно мгновение, и его не станет…. И тут случилось нечто странное, вполне закономерное, но для него неожиданное. Он непроизвольно закрыл клапан и сморщился от боли, его кожа была натянута, словно на барабане, давление восстановилось за пару секунд, веки его резко распахнулись, зрачки сузились до ничтожных размеров, и, не издав ни звука, он широко раскрыл рот и сделал резкий, глубокий вдох. Воздух надавил на грудную клетку изнутри до треска, так, что казалось, он вот-вот разорвет ее.

В первую минуту он не успел понять ни того, что сделал, ни того, что случилось с ним. Произошедшее было похоже на быструю перезагрузку компьютера: его сознание включилось заново, предсмертный болевой шок стер подчистую все его депрессивное безумие. Алексей посмотрел на свои руки так, будто увидел их впервые, тут он понял, что родился в третий раз. Больше не было ненависти к себе, не было отчаяния и даже злости, все ушло куда-то на время, будто бы в далекое прошлое, и ему вновь хотелось жить, как раньше.

“Боже ты мой”, - он снова мог мыслить, говорить, двигаться и даже бороться. Он прошел вперед, не оборачиваясь, чтобы не видеть усыпанного фрагментами тел поля, и устремил взгляд к вершине медно-серебристо-черной пирамиды. Силы, которую он вдруг ощутил в себе, и второго дыхания было достаточно, чтобы пройти до конца этот полный потерь и страданий путь. И снова к горлу подступила твердо-горькая пробка из слез, Алексей заново осознал и прочувствовал все, что произошло с его друзьями; на этот раз он мужественно сдавил переживания в кулаке и приготовился двигаться дальше. Но голос первого пилота его остановил…

- Плутов, как слышишь? – Он дрожал на пределе нервного срыва, но не рвал связок, с трудом сохраняя спокойствие. – Алексей, ответь.

- Прием. – Алексей боялся повергнуть его в болезненное ожидание и поэтому ответил сразу.

- Индикаторы Брэя и Вонга показывают нули. Подтверди.

Алексей не мог думать о том, как помягче сообщить ужасную весть, поэтому ответил прямо:

- Их больше нет. – Он не услышал ни удара по приборной панели, ни слезного крика Ляо из уголка кабины, куда он забилась в панике, он не видел, как Мария крепко прижимала ее к своей груди – и поэтому не впадал в истерику, не вырывался из скафандра, он постепенно направлял себя к той цели, которую преследовал изначально, направляясь на красную планету.

Андрей долго и усиленно принимал в себя тяжелые факты, после чего обратился к Алексею:

- Возвращайся на Кристи и поднимайся на борт.

- Я не могу. – Такого ответа подполковник явно не ожидал.

- Что такое? Ты ранен?

- Нет, я должен дойти до конца.

- Это невозможно, ты один. Возвращайся на корабль, это приказ.

- Нет, Андрей, прости. – Алексей взял направление к пирамиде и сделал шаг вперед.

- Ты не понял, лейтенант? Я приказал развернуться.

- Нет.

- У тебя кислорода на пятьдесят минут, куда тебе идти? – Андрей не мог стерпеть такого неповиновения и готов был выйти из себя.

Алексей остановился с озадаченным, взволнованным взглядом и поднял запястье, стрелка прибора близилась к началу шкалы. Похоже, другого выхода и в правду не было, он должен был вернуться и лететь на Землю. Он обернулся и увидел окровавленную песчаную площадку с зачерненной воронкой и тремя изувеченными телами. Он по-настоящему хотел сделать шаг назад по этой уже пройденной им тропе, но не мог. Жуткая неприязнь и отвращение удерживали его, выставив непреодолимую преграду. Дорога домой лежала посреди трупов его товарищей; предпочесть ее никем не пройденной тропе, где, быть может, таилась разгадка…? Сомнительный выбор. Оба варианта могли стоить ему жизни, и это заставляло всерьез задуматься.

“Вернуться домой? К своим близким, где тепло и уютно, и достаточно воздуха.” - Наверное, любой вернулся бы на его месте. Неоспоримая закономерность: каждый из погибших офицеров хотя бы раз на протяжение схватки вспоминал о доме, кто-то даже жалел порой, что отправился на Марс, и все одинаково сильно хотели вернуться, но не Алексей. Его рвение не угасало даже в панике и упадке – он стал близок к своей мечте, как никогда. И пусть этот путь лежал через страдания и кровь, он не собирался с него сворачивать. …К тому же, что-то необъяснимое по-прежнему подсказывало ему, что возвращаться на Землю смысла больше не было.

Рассуждения его длились недолго, он стиснул зубы, чтобы пережить этот мимолетный переломный момент, сбросил с себя емкости для образцов и прочий научный балласт и двинулся к черной крепости.

- Прием. – Послышался голос сквозь шипение.

- Я остаюсь. Простите. – Он был уверен, как никогда, и это было его последним словом. – Улетайте без меня, как можно скорее.

- Плутов, какого…?

Мария, услышав их разговор, подняла голову и ошеломленно, но безмолвно посмотрела на Андрея.

- Плутов! – Вскрикнула она вдруг. Но ее голоса Алексей не услышал – он нажал на кнопку с правой стороны шлема и снова остался в тишине, только ветер шумел вдалеке, стирая белым шумом воспоминания и ощущения от последних минут с землянами.

Мария и Андрей смотрели друг на друга обреченными взглядами, понимая, что потеряли его навсегда.

Двадцать третье декабря, каких-то восемь дней до Нового Года; чистое голубое небо, настоящий, богатый кислородом воздух, белый как молоко снег лежит скрипучим, бугристым слоем, люди в привычной будничной спешке – такой Алексей представлял Землю, шагая по красной выжженной пустыне Марса. Он уже совсем забыл о боли в теле, терзавшей его подобно мелкой, надоедливой мошке; еще каких-то десять минут назад ему казалось, что он обессилел, но дыхание и силы вдруг восстановились, собрались в одну плотную порцию – вероятно, как раз на пятьдесят минут.