– А, этот «Гамлет»? Ничего страшного. Посмотришь как-нибудь в человеческом исполнении, – гаденько улыбаясь, съязвил Миги.

Меня переполняли гнев, обида, раскаяние и куча всяких разных чувств. Мне страсть как хотелось остаться. И, набравшись мужества, я заявила:

– Нет уж! Раз притащили меня в этот лес, так, будьте любезны, покажите всё. Мне, между прочим, очень интересно. – Вот я и прокололась. Что ж, зато выдала всю правду. Даже как-то легче на душе стало.

– Она сказала «будьте любезны»? – зафыркал Сейшин.

– Она сказала «будьте! любезны!» – повторил Миги.

– Она сказала «будьте любезны…» – кокетливо пропела Камилла.

– Она сказала, – только начал Луи.

– Да перестаньте, – крикнула я и толкнула коляску, чтобы приблизиться к Сейшину. – Давайте уже познакомимся! Как там, это…Чарум?

– Чарум – это всё равно что «здравствуйте», – кивнула Камилла.

– Ну-ну, – цокнул языком Миги.

– Чарум, Розали, – ответил Сейшин и замер в кавалерском поклоне. А его усики незаметно подкрались ко мне и защекотали мои щеки.

Миги тоже поклонился и даже разрешил себя погладить. От прикосновения к нему моя ладошка стала серебристо-молочного цвета, как небесный пепел. Я понюхала её и чихнула. Пепел поднялся в воздух и осыпался на мои туфли искрящимися узорами.

– Красиво, правда? – спросила Камилла, разглядев среди узоров бабочек и птиц.

– Невероятно! – воскликнула я. – Вы – волшебники!

– Мы – лунмы. Полулошади-полудраконы, правда, от ящеров у нас больше чешуи, чем способностей. Да, мы не волшебники, но дети волшебства, – стряхнув Луи со своей гривы, сказал Сейшин. – Появляемся там, где видны лучи пятой части света. Где не всё научно точно и не всё идеально распланировано рукой человека. Пятый луч света – единственный, что природа создала для нас. И вообще-то мы редко спускаемся к простым смертным, почти никогда.

– Но если зовет Ками, мы приходим, – добавил Миги.

– Мое почтение, – смутилась Камилла.

– А чем вы занимаетесь там, на небе? – спросила я, гладя Миги по спине.

– Следим за тем, чтобы Луна вовремя сменяла Солнце. А ещё стелим к Земле солнечные лучи и лунные дорожки, а по утрам бросаем в окна ваших спален, украшаем ими улицы и города, – сказал Сейшин.

– Была когда-нибудь в парке аттракционов? – спросил меня Миги. Я кивнула. Однажды пришлось побывать. Только покататься ни на чем не вышло. – Так вот, – продолжил Миги. – Обычно в таких парках есть карусель с лошадками, которые весело следуют друг за другом по бесконечному кругу под детскую песенку. Мы живем в такой же карусели, только крутится она между Солнцем и Луной. Когда мы бежим по часовой стрелке – заправляет Солнце, когда против – выходит Луна.

– Так и закрутиться можно! Вы как белки в колесе? – недопонимала я.

– Нет, что ты! – тряхнул головой Сейшин. – Мы лишь раскручиваем колесо и наблюдаем, чтобы смена суток проходила гладко. У каждого из нас есть, как ты уже знаешь, и другие дела. Вот сегодня мы с Миги спустились к вам.

– Ничего себе, – задумалась я. – И много вас? Кто сейчас следит за Луной?

– У неба нас девять, с древности это число постоянства, знаешь ли, – гордо сказал Миги. – И мы всё успеваем.

– Тик-так, тик-так! – пропел мой чижик. – В роли будильника месье Луи! Позвольте напомнить, что у нас мало времени.

– Совсем заговорились! – спохватился Сейшин.

– Лунмы мудры и красноречивы. Жаль было вас прерывать, – сказала Камилла. – Ну что? В путь?

– Это куда? – удивилась я.

– Посмотрим лес! И прямиком в театр! – ответила мадам Штейн. – Только не забудь отблагодарить лунм.

– Но как? – заикнулась я, но не успела ахнуть, как Сейшин ударил своими копытами о воздух.

Воздушные пылинки взвизгнули, засуетились. Наполнившись светом Луны, они выстроились в блестящую дорожку, что шелковым шарфом улеглась над травой, над кустами и мхами Булонского леса.

Сейшин вскочил на светящуюся ленту. Верхом на нем, держа лунму за крепкие усы, уже сидела Камилла.

– Чего смотришь?! Хватайся за мои усы, – скомандовал Миги.

И тут к моим рукам прильнули его мурлыкающие усища. Я осторожно взялась за них, как за поводья. Казалось, что такое сцепление уже никому не разорвать.

Ручки моей коляски обвил длинный хвост Миги. Наверное, для полной надежности.

– Лун-ла-ла-лу! – пропела Камилла.

– Ну, с ветерком! – кивнул Сейшин, и мы понеслись!

Бесшумный наш бег по лунной дорожке больше напоминал мне легкое уверенное скольжение фигуристов на льду. Мы резво пронеслись мимо вековых дубов. Белки, наряженные по последнему пику лесной моды, радостно махали нам крошечными шапочками.

В тишине старого пруда целовались белые лебеди, а меж розовых кустов с криком и писком носились уже знакомые мне Хрум Топатунькин и Том Хрумстен. За ними, сжимая в клюве отобранный у зайцев цирюльничий набор, с прутом всё ещё гонялся жандарм Паф-паф. Но, увидев нас, вся компания оторопела. И Топатунькин в этот миг успел выхватить у Паф-Пафа свои ножницы.

Я заметила, что зайцы уже превратили в настоящие лиственные шедевры все кусты в лесу! Зря Паф-паф на них бранился.

А мы подъезжали к зеркальному водопаду, и, подобно высококлассному гиду, Миги продолжал рассказывать мне о каждой достопримечательности. У водопада мы вдруг притормозили. Я умылась его чистой холодной водой и тут же увидела в ней своё отражение. И что удивительно, мой зеркальный двойник стояла на пуантах – уверенная и очень красивая.

– Это что, аттракцион такой? – спросила я.

– Это природа. Вода – это чистые мысли. Чем чаще смотришь на неё, тем больше узнаешь самого себя, – сказал Миги.

И пока я задумалась, он, тряхнув гривой, игриво окатил меня холодными каплями. Я рассмеялась, и мы продолжили путь.

От цветочных ароматов, витавших в воздухе, и рассказов о Булонском лесе времен Марии-Антуанетты у меня слегка закружилась голова. Внезапно я увидела желтогрудых оленей, наряженных в клетчатые пиджачки и шляпки-котелки. Собравшись у золотых кустов, они играли джаз. Такой концерт, безусловно, привлек местных олених. Разодетые в атласные юбки, они весело танцевали под праздничные вечерние ритмы.

И вот наша экспресс-экскурсия подошла к концу. Лунная дорожка рассеялась в теплом ночном воздухе, и лун-мы, отбив копытцами что-то вроде чечетки, высвободили свои усики-поводья из наших с Камиллой рук.

– Это было необыкновенно! – заключила я и крепкокрепко обняла Миги за его толстую шею.

– Поблагодари же их, – шепотом сказала Камилла.

– Я хотела бы… – начала я выражать благодарность, как Сейшин продолжил за меня:

– Дать нам свой автограф!

Он конечно же пошутил, но я с радостью поддержала его:

– Где же и что я должна написать?

Сейшин и Миги подошли ко мне ближе, и Миги попросил:

– Вырви самый длинный волосок на своём затылке и привяжи его к любому волосу из моей гривы. И не забудь нашептать, чей это волос. Со временем он срастется с моей гривой, и так ты останешься со мной навсегда.

– Два волоска вырви, – напомнив о себе, сказал Сейшин.

– Хорошо. – Я зажмурилась и выщипнула два самых, как мне казалось, длинных волоска с моей макушки. Соединяя первый волосок с роскошной гривой Сейшина, я приговаривала: – Великому Сейшину от великой балерины Розали Штейн. С благодарностью и надеждой на новую встречу. – То же я сказала и Миги.

Камилла одобряюще кивнула и, поцеловав обоих лунм в лоб, с грустью сказала:

– Спасибо вам, братья. Но и вам, и нам пора.

– Да. Земля похищает время, – вздохнул Сейшин. – Кстати, Ками, а вот и твой волос, – добавил он, обращая к лунному свету свою гриву.

Среди его золотых, белых и огненных волос виднелся и крепкий черный.

– Ты привязала его сюда почти полвека назад, – сказал Сейшин.

– Полвека? – удивилась я.

– Да, Рози, – устало улыбнувшись, вымолвила Камилла. – Благодаря ему, лунмы слышат мой голос. А теперь услышат и твой.

– Пусть я пока ничего не понимаю, но спасибо вам, дорогие лунмы! Я вас никогда не забуду, – расплакалась я и принялась обнимать то Сейшина, то Миги.