– Ух, – напрыгавшись, промолвила она и, погладив по голове игрушку, аккуратно сняла с неё свой подарок. – Это яйцо? – удивленно спросила она.

– Не совсем, – прошептал отец. – Ну-ка, нажми на эту капельку росы, – сказал он, указывая на бриллиантовую капельку, что послушно застыла на гладкой поверхности фарфорового яйца. – Ап! Вот оно и открылось! С одного щелчка. – Кажется, Штейн и сам радовался своему изобретению.

– Ключик! – закричала Камилла.

И правда, к верхней части яичной скорлупы был прикреплен кукольный ключик из синего сапфира, а на её донышке виднелись две буквы, инициалы хозяйки: «КШ», Камилла Штейн и дата, 1916 год.

– Красота, – прошептала именинница. – Но что он открывает?

– А вот и главный вопрос, – улыбнулся отец и, обняв Камиллу, сказал: – Тут всё символично. Яйцо означает зарождение жизни, поэтому твой подарок и хранится в его оболочке. А ключик сделан из небесного сапфира, потому что сапфир – это камень бессмертия и мудрости. Я хочу, чтобы ты жила долго и была мудрой девочкой, как настоящий дракон. – Георгий приложил к лицу ладони, пытаясь изобразить драконьи усы, и вытаращил глаза. Камилла снова рассмеялась. – Отец рассказывал мне, что наш далекий предок был лично знаком с драконами.

– Правда?

– Не знаю, милая. Но думаю, правда.

– Пап, а ключ может открыть большие ворота? Я их часто вижу во сне… – вздохнула Камилла.

– Очень может быть! Думаю, что наш ключик волшебный и может открыть что-то и посерьёзнее твоих ворот.

– Ничего себе. А что же открывают волшебными ключами?

– Это уж тебе решать, принцесса, – поцеловал её в лоб отец и, надев на взъерошенные волосы Камиллы шапочку для сна, добавил: – С наступающим днем рождения, дочь.

– Папа, – прошептала она, когда он уже подходил к двери. – Я люблю тебя! Ключик буду беречь…

Господин Штейн послал ей воздушный поцелуй и вышел из комнаты. Камилла ещё немного посидела, разглядывая со всех сторон свой драгоценный подарок, и снова легла спать. Открытое яйцо она положила под подушку.

А вот Георгию не спалось. Он вернулся в мастерскую. Утром ему предстоял визит к царю. Мастер должен был показать владыке новенькие драгоценные игрушки, сделанные для царских детей к Новому году. И если правителю всё понравится, Георгий получит деньги и купит новый экипаж с белыми лошадьми, о каких мечтала Камилла, или всё-таки решится на долгожданную поездку в Париж.

Но всё это позже – до обеда у принцессы Ками намечался урок французского. А вот после Георгий запланировал праздничный обед в честь дочери. Хотя та и не любила застольных посиделок ни в её, ни в чью-либо честь. Но господин Штейн пообещал, что трапеза будет недолгой и придут только друзья-родственники. А вот потом они вдвоём отправятся в театр. Вот такое времяпрепровождение Камилле уже нравилось. Она обожала смотреть на красивых актеров и забавных артисток, изображающих то радости, то страдания. Она и себя представляла на сцене, только в роли певицы. И она репетировала. Правда, только дома перед зеркалом и шепотом. Так она не заикалась. Но стоило гувернантке или отцу постучать, девочка вмиг замолкала и делала вид, что занимается арифметикой или читает пушкинские сказки.

Пока Георгий планировал будущий день и бесконечно ходил по комнате, под окнами дома остановилась карета. Штейн притушил свет и, скрывшись за темной занавеской, выглянул в окно. Из экипажа никто не выходил и никто в него не садился. Лошади, раздраженные ночным морозом, чихали и фыркали. Вороная била копытом по мостовой. Сама карета выглядела весьма странной. Раньше Георгий не видел её в этих краях. Она словно была обтянута змеиной или крокодиловой кожей, зловеще переливающейся в тусклых лучах уставшей за ночь Луны. Постояв минутку, кучер припустил лошадей, и карета с визгом исчезла так же внезапно, как и появилась…

– Странное время, нехорошее, – произнес вслух Георгий и, опрокинув стопку коньяка, постарался уснуть. Нет, он не любил спиртного. Просто Георгий Штейн чувствовал страшные перемены и первый раз в своей жизни боялся. Меньше за себя, больше за Камиллу. Коньяк не прогнал тревожных мыслей, но вскоре позволил погрузиться в крепкий сон. И Георгию приснился отец. Петр Штейн давно умер, но частенько являлся сыну во сне. Порой даже давал мудрые советы. На сей раз он пожал сыну руку, по достоинству оценив подарок, что Георгий преподнес своей маленькой принцессе на день рождения.

– Хорошо ты это придумал про ключик, – сказал ему Петр. – Только думается мне, и не от ворот он вовсе…

– Почему же? А вдруг подойдет? – смеялся Штейн-младший.

– Может, и подойдет, но мне кажется, она воспользуется твоим подарком по другому случаю, – упорствовал дед. – Поверь мне, чтоб попасть в Чаромдракос, не нужны никакие ключи. Только детское сердце и фантазия, мой мальчик. Ну, или… да черт с ним. Не время тебе знать много.

– Детское сердце и фантазия у неё есть! – рассмеялся Георгий.

И вдруг увидел, как отец его засветился зеленым огоньком и, уменьшившись до размеров мухи, мгновенно исчез! Георгий стоял один посреди какой-то темной пещеры, и ему было очень холодно.

– Подумай, как уберечь дочь на земле, – вдруг услышал он низкий нечеловечий голос.

Это говорил белый дракон. Мордой он был похож на седую лошадь с длинной бархатной бородой.

Дракон предостерег ювелира:

– Уезжайте, мой мальчик, беда совсем рядом. Я слышал, в городе война, а значит, и он… он совсем рядом. В Чаромдракосе нет места человеку, хотя ему у нас и безопасней. Постарайся сберечь её на земле! Постарайся!

Но не успел Штейн ответить ему, как сон прервался радостным криком его дочери:

– Утро! Папочка! Сегодня мой день!

– Лука… снова она! – взволнованно сказала я, как только уже ставшая навязчивой песня вновь закралась в мое сознание.

– Слышу, – неожиданно спокойно ответил оками. – Они зовут тебя, но сегодня тебе не удастся уснуть. Ты же сама так решила. И скоро утро.

– Чарум, чарум, Чарумдракози, – повторяла я вслух то, что слышала. Словно в моих ушах сидели крохи узыканты и наглым образом, без разрешения, когда им только вздумается, начинали петь и играть.

Лука потряс головой, как будто и в его уши кто-то засел с ансамблем, и сказал:

– Она поет, чтобы ты поверила и перестала бояться ночных полетов!

– Кто это «она»? И о каких полетах идет речь? – не понимала я.

– Её зовут Астра, – прошептал Лука. – Они знают, что Камилла совсем плоха. Они также знают, что она не может вернуться назад. Сама не может. Это закон. Да и возраст не тот. А вот тебя могли бы впустить. Но они не верят тебе. Пока не верят. Один раз ты уже оказалась у ворот, но испугалась…

– Любой бы испугался! – возмутилась я. – Я думала, что сойки разобьют меня о землю вместе с коляской!

– Да, чтобы не бояться, ты должна знать правду, – сказал оками.

– Allez,continue, Luca. On doit finir jusqu'à l'aube[90], – врезалась в разговор Стрикс и противненько щелкнула костяшками пальцев. – Je m'entraîne,[91] – объяснила она.

– Всё, больше не поет! – воскликнула я.

– Чувствует приближение земного солнца, – объяснил Лука. – Если я не вернусь домой вовремя, то меня ждет наказание, и я больше не смогу спуститься на землю. Лет сто. Но самое страшное, если меня лишат дара понимать человеческий язык, – фыркнул Лука. – Наверняка они уже знают, что я унес остатки китовьего молока Камилле. И конечно же понимают, что это последние капли, собранные ей.

– Ты говоришь о них как о богах. – Мне показалось, что Лука волнуется не меньше меня. Что от его рассказа будет зависеть если не моя, то жизнь Камиллы точно.

– Они не боги, – серьезно сказал Лука. – И у них нет богов. Царица Астра добра и справедлива, царь Арходас силен и рассудителен, а Гензель… – улыбнулся Лука и причмокнул: – Гензель для меня навсегда останется вредным, но смелым мальчишкой. Это история о драконах и людях. История, в которой твоя бабушка сыграла важную роль.