12-го числа, выехавши из Филиппополя, видели мы пшеницу на мокрых местах около реки. На равнине видно множество курганов, или холмов, похожих на могилы, и турки сказывали, что это могилы, насыпанные на память о битвах, которые происходили на этих полях, и под ними лежат люди, убитые в сражениях. В тот день ехали мы через прекрасный мост, сложенный из четверогранных камней, через реку Гемус, а потом ехали по приятному прекрасному лесу и, оставив реку влево от себя, ночевали в деревне Папасли, где нет хорошей гостиницы. В этой деревне встретил нас чаус из Константинополя и привез пану послу письмо от господина Печа, который уже несколько лет сряду жил там резидентом (поверенным в делах) от цесаря и ждал с нетерпением, когда приедет пан посол заместить его, а он может вернуться домой.
13-го числа приехали в деревню Усум Савас: тут выстроена изрядная гостиница с хорошими комнатами, и мы здесь ночевали. На другой день приехали в прекрасную деревню Гармондил, где длинный мост на 160 шагов, и ночевали в хорошей, оловом крытой гостинице.
15-го числа путь наш лежал вдоль по реке Гебрусу: она была у нас по правую руку, а по левую горы Гамп, которые тянутся до самого моря (Понта); ехали через славный каменный мост, называемый мостом Мустафы-паши; построен на 22 сводах, кладеных, а длиной будет шагов 404. Ночевали в деревне Симире: тут гостиница хорошая и храм турецкий.
16-го числа приехали в город Адрианополь, по-турецки Эндрене. Город основан императором Адрианом и по его имени называется, а до него назывался Ореса. Лежит он в том месте, где Гебрус сливается с притоками своими Тунией и Гардой, и течет оттуда в Эгейское море, которым Азия отделяется от Европы. Город сам по себе, в стенах, не очень велик, и предместье у него не пространное, а вырос он из запустелости в нынешний знатный вид теми домами, которые турки настроили. Через реку построен предлинный каменный мост. Гостиница у нас была не очень хорошая, но других зданий хороших много, потому что после Константинополя это первый город в том краю.
17-го ноября отдыхали мы в Адрианополе и осматривали город, но нечего там смотреть, только гостиницы да два прекрасных каменных храма: внутри круглые, и в них три ряда галерей, с превеликими столпами из белого и красного мрамора. Вокруг галереи идет железный обруч, и на нем повешено 336 прекрасных стеклянных лампад; а выше над ними другой обруч, и на нем повешены прекрасные хрустальные шары. Еще выше опять вторая галерея, и вокруг нее такой же обруч с лампадами, а над ними опять на обруче хрустальные шары. На третьей, самой верхней галерее, тоже на железном обруче лампады, а посредине на самом верху висит большой позолоченный шар. И все те галереи украшены пречудесными мраморными столпами; а в нижней галерее место устроено точно выступом, где садится цесарь турецкий. Сказывали нам турки, что те лампады горят денно и нощно, всего их будет с 2000, и выходит на них масла деревянного 60 фунтов в сутки. Посреди церкви устроены два малых бассейна из белого мрамора, и вода проведена туда трубами, а возле сделана из белого мрамора кафедра, вход на нее по 25 ступеням, только на нее никто не входит, кроме самого у них верховного священника, когда он читает и объясняет алкоран. Этот новый храм велел султан Селим построить с таким великолепием в ту пору, когда завоевал он королевство Кипрское и определил на ту церковь большую сумму из доходов с того королевства: каждый год деньги эти и присылаются в Адрианополь. Около храма 4 превысокие и тонкие башни, и в них, так же как в храме, галереи в три ряда, одна выше другой; отсюда священники сзывают народ на молитву, и когда приходит великий их праздник, называемый Байрам, все эти башни освещаются ночью лампадами. С этих башен смотрели мы вид на весь город. В городе, на том берегу реки, есть дворец цесаря турецкого, где имел пребывание султан Селим, только туда не хотели пустить нас.
18-го числа выехали из Адрианополя и ночевали в местечке Гапсале; тут красивая мечеть, гостиница и странноприимный дом, который выстроил Магомет-паша и приписал к нему большие доходы. В этом доме каждому, как выше сказано, дается, до третьего дня, миска рису или круп с куском баранины.
19-го числа проезжали мы местечко Эски Баба, с красивой мечетью и гостиницей, которую устроил Али-паша: в той гостинице стоял бек из земли Молдавской, который прежде был там воеводой. От другого молдавского воеводы был на него сделан донос турецкому цесарю, будто он замышляет поднять мятеж и отвести народ от подданства; султан послал за ним и хотел его казнить; а он, видя, что спасенья нет, чтобы избыть смерти, потурчился и захотел принять магометанскую веру, только бы ему удержать власть в земле Молдавской. Этот потурченный воевода с несколькими тысячами турок разбил свой стан в этом местечке и в окрестностях, где мы хотели было ночевать. А тот воевода, который на него доносил султану, услышав, что он опять возвращается на место, бежал со всем своим имуществом в христианские земли. Итак, не могли мы в том местечке остаться на ночь, а доехали до деревни Булгагиум и там ночевали: тут живут все греки.
20-го числа проехали местечко Бургас; оно лежит в низине; при въезде в него каменный мост, 130 шагов длиной. Повсюду за Адрианополем, где мы ни ехали, видели множество цветов, чему немало дивились, потому что в ту пору был уже месяц листопад (ноябрь). В Греческой земле такое множество цветущих нарциссов и гиацинтов и такой от них сильный запах, что у непривычного человека может заболеть голова от того запаху. Тюльпан турецкий хотя и не имеет сильного запаху, но многие разводят его за красоту и разнообразие красок. Турки очень любят цветы, и хоть они вообще скупы на всякую трату, не жалеют употребить несколько аспров или крейцеров на хорошие цветы. Пану послу и нам те цветы немало денег стоили: всякий раз, когда янычары или другие турки приносили нам цветы в дар, надобно было за то давать им по нескольку аспров, чтобы показать, что мы ценим их подарок.
И вправду, кто хочет у турок жить, тот не иначе может держаться, как деньгами, и кто к ним в дом входит, тому тотчас приходится развязывать кошель и не прежде завязывать его, пока совсем оттуда выйдет; кто хочет что разузнать или видеть, тому не надобно жалеть денег, а за деньги должен добывать себе прием и любезность и все, чего только желает. И что бы ни предпринимали, все у них отсюда происходит, и, кроме денег, нет ни тамошним жителям, ни чужим народам иного средства укротить или убедить турок. Деньги действуют на турок, точно какой волшебный заговор, иначе невозможно иметь с ними обхождения или чего-нибудь от них добиться. Без денег чужеплеменные люди и не могли бы жить между ними или приезжать в те края, и нет у них ни стыда, ни конца и меры принимать подарки и деньги. Паши и другие начальные люди, когда им волей не дают подарков, не боятся сами через посыльных своих требовать себе подарков, а нередко и прямо берут взятки из рук в руки. Так, однажды в Константинополе, когда пан посол хотел иметь свидание и переговор с Синан-пашой, мы ждали немалое время перед его приемной комнатой и стояли вместе с турками; в ту пору подошел к той же приемной один пастух крестьянин, из потурченных полоняников, с жирным бараном на плечах и стал перед самыми дверьми, чтобы его видно было, как станут отворять двери, и все торчал на одном месте, пока наконец паша его увидел, тотчас приказал пустить его к себе и тут же принял от него барана; так-то вышло, что пастух получил у него аудиенцию прежде, нежели посол цесарский. Коли правду сказать, и не дошел бы пан посол до такой беды, когда бы не слишком скупился и щедро давал бы деньги, видя, что у турок всякая любезность за взятки покупается; оттого-то и мы, несчастные, натерпелись таких бед, о чем будет рассказано на своем месте.
В тот же день доехали мы до Каристра: то простая деревня без гостиницы. Отсюда пан посол отправил ездового в Константинополь повестить о своем приезде Печу, тамошнего поверенного в делах от цесаря. 21-го числа приехали мы в местечко Чурли, или Корли: кстати припомнить, что в этом месте происходила у султана Селима несчастная битва с отцом своим пашой; он успел укрыться с поля сражения только с помощью коня своего каравулика, что значит «черный волк», и убежал к перекопским татарам, где правил тесть его. Через несколько лет, однако, Селим достал себе царство с помощью великих даров и подкупов, сверг отца своего и в этом же местечке велел отравить его, как пространно повествуется в турецких летописях. Ночевали мы в этом местечке и тут в первый раз увидели море, которое было все вправо от нас во время пути.
