Приехал есмь во град Малфе[р]ты, к нощи же в Барлету, прежде сего нарицали Канне или Канна (Cannae).

Зде уже от сего места ничего писать не буду, понеже во Италии и зде в сей стране многие от нас бывают, градов, крепостей положения все добре сведущии. Рано от Барлеты уехав пятьнадесять поприщ, преехали[1136] есмы мост на реке, Канна названной, по ней же отъинуду течет, где Ганнибал с римлян зело великую победу взял или отнес (odniosł). Были есмы от того поля, на котором бой был, десять верст на лево. Нощевали есмы посем в Каригиноли.

Оттуду до Фоггиа (Foggia) града, откуду дают рост (płacą interesse) от короля ишпанскаго Анне, королеве полской.

Были есмы во граде святаго Северина, в нощь во граде Серагонзагове (in Sera, mieście Gonzagow).

Отсюдуже к Тервимов (do Terwimow), а на нощь в Гваст, где Абруциев[1137], прежде Сантутес названныи, рубеж начинается[1138].

Отсюду[1139] ко скале Цеке[1140] (ad fossam Caecam), а на нощь во Ортониум, тогда те были княжны Парманской Маргариты из Аустрыи.

Отсюду в Пишкарию (do Piscaryi) град, [где отпустил] онех двоих, коих из Бару имел есмь с собою, пачеже для того, что чаяли есмы в-подлинно где ни есть встретити некую роту бандытов, сиречь разбойников. Ибо они[1141], аки те, которые злодеев хватают (нарицают их бариели деля кампания, barigeli della campagnia), ведали то добре, что подлинно бандиты[1142] побили бы их. Что везде творять. И зело добре тако случилося, понеже, разъярився на них, и нас бы было тоже не минуло, яко то там многажды приключается. В чем нас острегли. Яко убо подлинно с ними встречатися имели, занеже тамо наивящшее есть прибежище всем ворам, которые розбивают, и минуть их ни коими меры невозможно, морем — такожде, для непрестанных и силных ветров неудобно (якоже и была та зима толь ветренна, что все в том согласовали, яко от пятидесяти лет такой не бывало), — и отпустил есмь их. Ибо на мори Геркулейском (in freto Herculeo) вящши шестидесять караблей великих христианских погибло, и за оные шестьнадесять недель, которые прожил есмь в Кандии, на едином мори Егейским, тако турских, яко христианских великих караблей, болши двадесяти шести разбилося. И се егда надежду[1143] о пути морском погубил (stracił), в вечеру созвав всех моих людей, заповедал есмь прилежно, когда на нас бандиты нападут, чтобы во едину речь согласовали. Что нам наипаче помогло. Егда бы нас увидели разных в речах, или бы нас были абие побили, или великим числом денег принужден бы был во узилищи у них выкупитися, понеже тако обыкли творити, когда кого видять такова. Был такожде един италианин со мною, названный Александр Цезарини, бандит из Риму, который заехал был (zaiechał był) с латином Урсыном в Кандию, где, побранився с некиим италианом, опасаяся его, назад возвращался на той же катарге, что и аз, и просил мене, чтоб при мне заехал (zaiechał), еже поволил ему, коня и запасу дал есмь. И того убо и всех иных возвавши, повелел есмь, чтоб тако глаголали: яко вси есмы товарыщи, господина между нами ни какова несть, служили есмы венецыяном в Корфу, где отстав, едем в Венецыю, оттуду всяк во свояси, потому что из разных земель иноземцы — немцы, поляки, литва. Денег ащели будут спрашивать, чтоб есмы показали, яко суть в сундуке, который с собою имели есмы; таити бо невозможно, понеже посем ищут, а сыскав убивают, егда кто утаит.

Рано выехали есмы ис Пи[ш]карии, послав прежде повара, чтобы нам завтрак в пятинадесяти верстах приготовил. Уехав пять верст великих от Пискарии, оставляя влеве крепость[1144] на горе, нарицаемой Монте-Сынвано князя Нуцерии (monte Sylvano duces Nucerae), есть речка, которою мочно на коне в брод проехать, Сала [или] Салина (Sala albo Salina) названа; на стрелбище из лука от нея гостинница каменная, также названа.

Приезжая к речке увидели есмы обонпол трех бандитов, которых удобно познати, ибо всяк из них имел пищаль (rusznicę) долгую, а две краткие за поясом, или едину, книжал (puinał) долгий и нож некраткий (niekrótki), а притом висит чрез его кожа боранья, аки сума, в которую влагает хлеб, сыр, соль и что к поживлению (do żywności) с собою занести (zanieść) возможно. А понеже нас было шесть человек, повар бо отъехал, пять долгих пищалей имели есмы, взяв[1145] их, шли есмы чрез речку. Едва выехали из воды, увидели есмы иных трех, вмале за теми; обаче понеже нас было столкоже, благо себе обещевали или чаяли. Мимо ходя первых, поздравствовали нас, мы же их; возглянув за речку, увидели, и се близ десять человек объявилося, которые, знатно, что при пути в кустах сидели, ибо их не видели есмы, проходя онех трех последних. Чесоже на нас не ударили, тая, знатно, была причина, занеже гостинница зело блиска была, море пред нами вправе, влевеже поле широкое. И чаяли есмы, что или омедлили на нас ударить, или помешало им нечто, понеже и крепость, сиречь Лесные Горы Монты Сынвани (zamek montis Sylvani) токмо десять верст италианских (dwie mile Włoskie) был. Посем егда[1146] преходили есмы, отворив гостинницу, вящши пятидесять человек с долгими пищалми наряжеными (nałożonemi) напали на нас, всякому из нас несколко их пищали к боку прикладывали, и возвратили нас в ту же паки гостинницу. И понеже[1147] трех первых мимо ходя, пищали во влагалища (do olster) положили бы [ли], убо взяв оные, — взводы колеса поспущали (koła pospuszczali), и врата затворили, и с коней нам ссести велели, и весма (zgoła) все оружие отняли. Застали есмы тамо близ двадесяти человек и неколиких (do dwudziestu osob i kilku), и повара моего, иже, ожидая мене, тамо был. Ибо кто токмо ис Пишкарии или до Пишкарии ехал, всякого задержали, того ради, чтоб нас не остерегали(ся) (nie ostrzegano); яко посем ведомость имели есмы, высмотрили нас еще в Гасто и в Ортоне, последиже в Пишкарии; знатно, что и прежде того везде за нами лазутчиков (szpiegi) имели. Абие убо вопрошали: откуду едем, и камо, и что за люди, аще господина между собою имеем? Посем о сребрениках (о pieniądze), на розно вопрошали, всякого из нас на сторону отведши. Однакоже во всем согласилися есмы. Се глаголали нам гласно: «Не утайте пенязей (pieniędzy), ибо аще утаите, убо то с вами сотворим, что и со иными творити обыклы». Посем и вторицею особно, четыре или пять окрест всякаго стояще вопрошали, ножи долгие к бокам притыкая и, колико всяк имеет сребреников, вопрошали. Впервых (naprzod) мой карванец (mieszek) взяли, в котором было шесть цекинов и мелких денег немного, [и] яко им карванец (mieszek) полюбился, отрезали оный от пояса. Осязали посем везде по боках (имел есмь на себе кумачный карабелный кафтанчик, bagazyową marynatkę[1148], яко ис катарги исшел есмь в нем), обаче не все обрели, яко ниже речется. Нарочно имели есмы при себе нечто, чтоб знатно было, яко есмы товарыщи, и всяк о себе печется. Посем верглися на Аврама Дунина, которому тоболец (mieszek) с единонадесетию цекины урезали, и понеже на нем был кафтан лосин хлопчатою бумагою насланный (kabat łosi bawełną bardzo natkany), всяк бандит (которых было с осмьдесят, ибо сошлися были, обаче оставив их з двадесять на стражи) имел в руках, осязая и обращая оный тако, яко и все пугвицы (knafliki) поотрывали, последиже срачицу на нем раздрали. Пришли посем к Георгию Косу, который, занеже денги мои выдавал, имел близь тридесяти цекинов, что им зело любо было; обыскав ево мало, не обрели при нем вящши. Пришли и ко Андрею Скорулскому, и взяли у него несколко цекинов с тоболцем (z mieszkiem), вящши не сыскав, отпустили его. Дондеже то от нас отбирали, порутчик того старейшины, который на горе сидел и не показался нам, отрок невеликий пришел к Александру италиянину, который, лукав сый, сребреники все несколкодесять или пятьдесять ефимков (szkutow) в натруску (w prochownicę) вложил и имел ю на выи; и снял с него и возложил на свою выю. Италианин[1149], понеже скорбно ему было, не могущи стерпети, пошептал ему на ухо, что все взял от мене сребренники. Вопросил его бандит[1150]: а где суть? Отвещал: в натруске (w prochownicy). Рече убо ему, дабы умолчал;