По сем седши в лодию, ехали чрез перекоп болшый, тамо, где паша ров отверзал, что было в граде Старом, яко речеся. Есть тамо на брегу по левой руке великая башня кругла, из четвероуголнаго каменя, не зело высока, но широка, в которой колесо вытягивает воду ведрами на верх, а тамо ее в жолобы, из каменя четвероуголнаго вытесаные, лиют; которые идучи на полутретьи версты, до нижняго града (niskiego zamka) ее проводят, яко ис тамошняго кладезя (z tamtey studni) Иосифова до вышняго, где паша живет. Оттуду по Ниле реке, ветр имея добрый, уехали есмы двадесять верст великих, и в двадесять два часа (około dwudziestey wtorey) приехали ко единой деревни, зело людной, которую называют Мамымор (Mamymyr)[822]. Имел с собою четырех янычаров. Понеже мне зде начевать прилучилося, нанял есмь двух арапов знакомых, которые бы всю нощь стрегли. И вышедши, мало к деревне прохождалися есмы, и последи вечеряли в судне: для безопаства, по извычаю, на воду оное сколконадесять сажен пустив и якори выкинув, караул же на брегу арапов оставив. Когда есмы после того уснули, возбудили нас барабаны и сурмы турские[823], аки бы в третием часу нощи, за которыми мало не сто египтян с лияными свещами и копиями (яко на войну употребляти обыкли) шли к нам. Янычаре, что бы сие было, не ведали. И того ради кинулися ко оружию (а имели есмы с собою деветь мушкетов, а коротких пищалей доволно), с которым когда есмы прохождалися, видели у нас египтяне, и оттуду что о бодрости нашей изведавше, чрез тот наш караул, на берегу от нас оставленый, объявляли и желали от нас, дабы мы по них не стреляли, занеже, аки приятели, к берегу пришли, дабы нас игранием своим утешили: понеже убо един из них женится, чего для, против обыкновения, скорость и легкость свою показати имать в скаканиих и плясаниих. Что мы слышачи, поизволили есмы, чтобы к брегу поближе пришли. Зачал тогда он младый жених скакати[824] в такт противо музыки, как играла, чюдно на ту и на сию страну ломаяся, образцом метелников (mietelnikow) московских, во время (podczas) такожде при земли (яко у нас некоторые гайдуки обыкли), [пл]яшуще. Помогали ему по сем и сродники его тем же обычаем плясания. Что все пребывало мало не полчаса. Послали есмы им сколконадесять грошей, которые любезно со благодарением взявше, шли к деревни своей, где во всю нощь плясали; жены однакоже младому не дано даже (aż) до света. Убо тот есть у них обычай, что кто вящше и легчае скачет и пляшет, тот скоряе жену восприемлет: чего они зело прилежно остерегают. Отроковицы[825] у них в деревнях по всему Египту до десяти лет наго ходят; после тех лет дают им рубахи кумачныя (bagazyowe), лице такожде кумачом (bagazyą) закрыв, диры к очам зделавше, который удобно ветр отвевает (odwiewa), чего для все лице видно. Чинят сие по тому же и жены[826] в деревнях, такожде и в некоторых градех. Пачеже во оных[827] десяти летех наго ходяще употребляют некую едкую водку[828] (korzozywy) и по телу цветы и узоры разные нею пишут, а по сем разные краски впущают; которые так крепко при теле лежат, что ни каким промыслом (przemysłem), ниже способом отмыти уже болши не могут. Вещь воистину чюдная — видети пестрины (pstrzociny) на теле толь разноцветных красок!
Когда оны сватовья и скоморохи отошли, наехали были на нас разбойники оных же мест; но понеже стража бодрая была и мы такожде стреляли, тогда они тихо, зря то, розбежалися.
Равно со днем (rowno ze dniem), седше на ослы за Каиром, тамо, куды мы их отослали были, и ехали есмы добрые пять верст между пирамидес, сирень столпами стоящими, к полудню, возле которых суть пещеры подземляные[829], из камене вытесаные, где прежде сего или костелы, или разных домов (familii) погребы (pogrzeby) были; ныне все песками засыпалося, которые однакоже отгребше, по вервях в те пещеры спущаются люди. Тогда и мы, подобием и обыкновением иных, при одном столпе вышшем дирою спустилися есмы в глубину несколконадесять лакот, где в камени обрели есмы зело много иных дир, в длину далече вытесаных, где трупов людских погребеных дивно густо лежало, которых к лекарству берут, и называют то лекарство мумия[830]. Твердят, что телеса бяху валсамом (balsamem) или разными иными благоуханными мастьми намазаны, которые какие быти могли — дохторы лечебные (doktorowie lekarscy) о сем да разсуждают. Знатно истинно (znać zaprawdę), что было нечто собинного (osobliwego), понеже те телеса намазаны, от трех тысящь лет в целости лежаще, никакова истления, ниже отмены (odmiany) ни в коей части и составах не имуще, до сего еще времени целы пребывают. Еликоже их зде есть (а есть их зело много, яко обрел есмь со арапы, с которыми тамо впустился (się spuścił) был и которые их продавать обыкли) все внутри (понеже из чрев их все внутренныя выбраны суть) балваны некие, также окрест себе, положены имеют. Балваны[831] те суть из глины лазоревой, или темновишневой (modrey, albo bronatney), долги на палец, некоторые же и менши, и так суть сделаны, яко дети малые повитые, египетскими словы подписаны. А какие суть те болваны, такие и телеса простынями накрытые, которые, для древности, тако суть изветшали, изображением бумаги зженыя, которая в чернь пременилася и удобно и скоро разсыпуется. Всяк такожде человек, в холстине обернут, лежит. Гробы[832] (trunne) суть или каменье, или древяные, в которых[833] знать, что изяшные (zacnieysze) люди погребены лежат (по земли бо простии разбросаны); те такожде сделаны, какие болваны[834] положены и тела обернуты (te też tak uczynione, iakie bałwany polożono i ciała uwiniono). Суть тамо иные болваны болшие; некоторые из них на локоть величиною круг трупов оставлены (obstawione) стоят, каменные или древянные, разные; понеже одне подобием человека, инии яко птицы, коркодила (krokodile), или змии, диаволи таким подобием, каким их у нас пишут. Тела[835], которые в гробах лежат, все имеют на лице хари[836] (maszkary) писаны или позолочены, яко показующе, какой той был человек и образ его таким выписанием. На холстине, которою обернуты суть, [всюду, wszędy] из кружков малых стекляных красок разных пришитых бутто якия низаные (bramy) и поясы пусканы. По сем суть (idą) поясы, аки из самаго жемчюга сделаны, которыми то низание на простынях (te bramowane prześcieradła) сверху опоясаны[837]. Между трупами мужскими и женскими никакой разности несть; ис чево знать, что отроки бород не носили, тела их однакоже суть болши и толще, и хари иным подобием имеют, нежели жены; такожде и главы накрытие (głowy nakrycie) инаковое. Есть же зде в тех пещерах такое великое число трупов, что когда бы кто хотел всех осматривать, принужден бы был раком ползати (musiał by raczkiem leść), чего немногие стерпети могут. Из таковых убо телес, яко прежде речеся, делают мумию[838]. Которые[839] [от] корений и масти тако суть упекошася и укрепишася, и яко смола светятся, имянно же мозг (mozg), [мышцы, błanki], плеча грубшие; перси убо, руки, ноги яко те, которые мяса немного и скупо (skąpo) имеют, к тому не угодны суть. Смрад из тех трупов не так зело есть противен, чтобы нелзя его терпети, для масти однакоже острый; где колико может уханием (wonią) разознати, зело много ладану росного (mirry) додавано тем мастем, понеже везде по тех пещерах и проходах запах ладанный крепкий есть. Кости тех телес зело суть белы[840], которые от черности и смрада сохранены. В тожде время у арапов купил есмь два телеса обоего пола за два цекины, с которыми что прилучилося, когда из Александрии ехали есмы, пониже сего объявлю.
