Жидов[712] такожде есть зде чюдное множество, о[т] которых поголовщину емлют. Во время мое з женами и з детми было их милион един и, сверх того, шесть сот тысящь. О чем такожде твердил и он жид мытарь, который у нас бывал. Указал был некогда считать мир (pospolstwo) Ассан паша[713], и обрелося седмь милионов, понеже ведати хотел подлинное число поданных[714]; но, для непрестанных отмен, тое в-подлинне быти не может.
А в так великом множестве людей едва третия часть имеет здравые очи[715]; мало не вси оными скорбят, а то, для снедения овощей, имиже всенародный (pospolity) человек питается, придав нечто воды[716]. Сверх того, хотя земля есть зело горяча, однакоже они на главе челму носят, и от того, понеже то есть шапка тяжкая, тогда поту ради очи запаляются, к чему по сем и прах уличный приступая, паче болезнь примножает. Осмь тысящь верблюдов носят во град воду двема кожаными бочками, на обеих боках завешеными, где бочки тако великие суть, яко и наши древяные. Продают ту воду жителем те откупщики, которые у паши откупают, а что оставается — по улицам льют, праха ради. Суть и иные на то верблюды судьяков, чаусов и торговых людей, от них же ничего не дают; а тех есть с осмь тысящь[717]. Суть же и микстатницы[718] (mixtatnicy) названии, которые такожде воду в козиих кожах носят и продают; емлет нечто от них паша; глаголют же, что есть их с тридесять тысящь[719]. То такожде подивления достойно, откуду и о величестве града разсуждение быти может: понеже аще Нил разливается и четырма или пятию протоками сквозь град идет, пруды вси наполняет, однакоже всегда столко же велблюдов и людей воду носят; и сказывают, яко ащеже для того доходу паше убывает, но едва половина или третия часть. Поварен или харчевен градских есть двадесять тысящь[720]. Убо токмо можнейшие (zamożnieysi) и знатнейшие в домах себе пищу уготовляют, народ же ис харчевень живится: зде великое множество мяса, наипаче барания, цыплят, гусей, пшена Сорочинского, тест, в масле древяном пряженых, и прочая.
Живности[721] всякия та страна исполнена. Воловаго мяса и добраго вкуса доволно, барания преобилно, и зело много гусей, цыплят безчисленно, которые сами высиживаются, яко выше воспомянул. Вин во Египте[722] несть, понеже, Нила ради разливающагося, винограды в поли быти не могут. Холмов и гор тамо несть, един токмо виноград некоего христианина (о чем ниже) видел; чего ради христиане вин из Критского острова употребляют, но советницы (consules) европские из Италии повелевают себе привозити. И яко нецы глаголют (откудуже града величина познати), яко во время морового поветрия в двадесять четыре часа, двадесять тысящь человек некогда умре[723], — о том убо Иоанн Леонард, торговый человек, венециянин (который зде уже двадесять пять лет в том граде поживе), яко нам поведа, что не столко точию (глаголет), но и вящши во время мое, егда было моровое поветрие, в двадесять четыре часа на всякий день умирало, которое две недели было. Не подобает тому удивлятися, понеже турки не извыкли оберегатися мороваго поветрия, глаголюще: «Яко то имеет быти, тако и Божия то казнь, которая никогоже не мимо идет, и подобает повиноватися!» Се насмеваются с християн, которые во время то хранятся: однакоже таковою умирают язвою, понеже Божию изволению противятся.
Такожде же и то достойно ведомости, что в Египте моровое поветрие различно бывает до третияго лета, тем образом. Перваго лета, когда солнце в Превесы (w Wagę) входит, тогда слегка починает, зелнее же свирепеет в декемврии (grudniu), в ианнуарии (styczniu), в февруарии (lutym), в марте (marcu), когда мерное есть тепло. Но егда вящшее за вшествием (в будущем году) солнца во Лва (we Lwa) востает, абие гибнет, и тако хотя бы и кто имел моровую язву и прожил бы до того солнечного вхождения, всякого уходит бедства. Еже вправду удивително есть! Чего ради наши торговые люди в то время в свою землю возвращаются, понеже яко у нас стужа, тако зде жар смиряет поветрие, чего ради чрез (przez) два месяца бес опасения живут[724]. Паки же когда солнце входит в Вески (w Wagę) слегка зачинается язва или мор и пребывает такожде, яко и в первом году, но легчайшая бывает. Третияго году инако поступает, токмо что далече еще мнее вредит. По сем ащели инуды занесеное не бывает, тогда от него чрез четыре лета наступающие оставают и во время (podczas) долее волны. Но многажды в седмом лете паки возвращается, в чем чюдную Божию благодать всяк узнати может, занеже христиан своих легчае, нежели бусурманов, казнит.
А понеже мнози писали о том королевстве, как Нил река влажно оное творит (odwilża), аз такожде нечто воспомяну, понеже в тое истое время сам тамо был, и от христиан, тамо живущих, много слышах.
Нанявши в Булгах граде менший карабль, пустился есмь против воды на Ниле реке к древнему граду, с торговыми место то знающими людми, между которым градом и островом, Мулхиаз (Mulchias) названым, где сам паша живет, но и вящшие победные радости бывают. Каир тот Старый град, когда Нил разливается исто (prawie) над его стоит; егда же паки течет своим обыкновением, тогда есть от него на стреление из лука. А тако Нил река не ис прилучая некоего, яко некоторые чают, по полям течет или разливается, но из промыслу (przemysłu) людскаго рвами посреде прудов (grobel), на то уготованных, идет и поля обливает, что зде сами видели есмы. Того же из самого положения деревень (которых в одном положении делты, (града)[725] кроме иных градов, щитают двадесять тысящь) осудити[726] (osądzić) не трудно.
Делта называется место, где в первем (naprzod) Нил делится надвое, ниже Каира двадесять верст; по сем (яко речеся) едина та его отнога на четыре, а другая на три части делятся, и тако, яко бы седмию устиями в море впадает, которого последняя часть от востока блиско Дамияты течет. Мы тамошними местами (tamtędy) ехали. Другая к западу под Росетом (Rossetem), что древнии Канопицкое[727] устье (Canopicum ostium) называли, и глаголют, что от Дамияты есть сто двадесять пять верст, Дамията паки от Каира четыреста верст и несколко, Каир же от Росета триста верст. Тот весь уезд (trakt) называют Делта. Окрест обеих тех отног, pach (аз по единой к Дамияте противу воды, а по другой к Росету извычайно, zwyczayne, ехал), столь много есть деревень, что изчислити немочно, где от единой и до другой есть перекоп (grobla) для прехождения, занеже река поля обливает. А те перекопы (groble), древности ради, видятся якобы холмы, от самого естества сотворены, а не от людей усыпаны; кто однакоже прилежно присматривается, обрящет, яко некогда рука человеческая сие строила: убо и от деревни до деревни ведут, и домы в деревнях на высоких холмах кругло сыпаных стоят; сверх того, те перекопы подлинным (pewnym) рядом идут. Убо когда вода чрез вытечки, которые в перекопах учинены суть, выпущают, Нил первее те пашни обливает и поля, которые султану или паше приналежат, а те доволно намочив, и в другом перекопе отверзают вытечку (meat); и тако о иных рядом разумети достоит, где, и по испущению воды, и затворению вытечок, абие стражу поставляют, чтобы кто óтай не выпущал воды, от чего бы великая шкода и трудность быти могла, егда бы воду удержати невозможно было. И тако, когда Нил разливается против Стараго Каира, абие остров сотворится, называют его Мулхиаз или Мелхиаз, сииречь мера, понеже в том месте меру берут воды в тое время. Обыкли однакоже люди к тому острову ходити, когда Нил своим подлинным (własnym) ходом (nurtem) течет, понеже, яко прежде сего речеся, тамо не бывает ни коея воды. Убо в самом граде чрез протоки ездят и ходят, когда река не прибывает, тако яко и по иных улицах, кроме того, что однако протоки суть глубшые, нежели простые улицы. В конце преждереченнаго острова повыше, есть великая широкая и изрядная палата, где паша в то время пребывает тамо, такожде и капище свое имеет, в ней же столп стоит, который вода[728] шествием подземелным обливает, и на котором примечают, коль скоро убывает и прибывает воды; но способа, каким то деется и что то за мера — трудно изведати, занеже тамо христиан не пущают, и самим туркам мирским входити не достоит, кроме тамочных их абызов или сантонов[729] (santonow), пашей и некоих началников, к тому избранных. Убо глаголют, что сие место есть свято, понеже оттоле идет вода, еяже благодеянием плодородное есть и изобилное государство. Дождь же в той стране (разве в декемврии (grudniu) месяце единожды или четыржды чрез два часа мало плющит (popłócze), и то без всякой земляной ползы, яко ниже объявлено будет) не бывает. К морю, где Нил блиско Дамияты или Росету льет, или [где] пятмы[730] иншими аки вратами в море впадает, бывают однакоже дожди, яко и во Александрии при мне прилучилося: септеврия (września) двадесять седмаго дне был невеликий, зело желаемый понеже воздух прочищает и отменяет. Когда у преждереченнаго острова река учнет собиратися, тогда абие посылают несколко сот отрочат с вестию во град, которые, как скоро и много воды прибывает, по улицам вопиют. Если бо без омешкания omieszkania) прибывает, тогда имеют добрую надежду, что недолго отверсты будут перекопы, откуду корму на будущий год доволно восприяти надеются; ащелиже лениво прибывает и скупо, тогда опасаются безплодородия, драгости и глада, понеже мало воды всех пашен не может поливать достаточно, чего к тому зело потребно. Егдаже убо болши, сверх потребы, воды прибывает, тогда за оным изобилным размокнением земли зерно глубее впадает, егда сеют, ибо немного и не повсюду зде брют. В местах вышших, тако яко в огородах (которые токмо по холмистых местах имеют, и где Нил река не приходит) пашут, а то безпрестанно поливают, и к тому держат волы, того ради такожде дважды на всяк год собирают с них прибыль. Воду вытягивают из глубоких кладязев волами и извлек ведро, абие в перекопы выливают, которыми вода во огороды течет. К тому способне сделаны суть колеса, имиже волы (завязаны очи имущи, сами, хотя их никто не погоняет, ходити обыкли) безпрестанно волочат. Навозу пашня ни какова, для тучности подлинной и для безчисленнаго разнаго стада скоту, еже по полям ходит, не требует. Жатва начинается в конце марта месяца, а совершают (kończą) ю априллия (kwietnia) месяца в последних числех, занеже во весь май месяц полуденные ветры веют, которые знатно (snadź) вредителные бы были всякому на поли сущему хлебу.
