— Вы так много наговорили, я все запомнить не могу, — сказал Янкель и едва не расплакался.

— Дорогой вспомнишь, иди, иди, иди, Янкель, время дорого.

В столице России Петрограде не прекращались собрания, заседания, форумы, съезды, шествия с флагами, с лозунгами «долой». Общество как бы погрузилось в сплошную говорильню, потеряв интерес к ежегодным закромам, сбору урожая, выпуска продукции. Все хотели свободы, еще не зная, что такое свобода, что делать с этой свободой, как ею распорядиться и к чему она приведет.

В этом прекрасно разбирался Ленин. Ему важно было, чтобы этот хаос продолжался как можно дольше, чтобы он густел, становился неуправляемым, тогда он со своими боевиками, евреями всей Европы, поднимет красные знамена и пустит русскому мужику-буяну кровь, и сделает его рабом.

− Что мы делаем? − кричал он со страниц большевистских газет. − Только резолюции принимаем. Систематической работы большевики не ведут, чтобы подготовить свои военные силы для захвата власти. Сама обстановка делает политический вопрос вопросом военным. Со стороны пролетариата это преступление. По-моему, надо агитировать среди партии за серьезное отношение к вооруженному восстанию — для этого переписать на машинке сие письмо и доставить его питерцам и москвичам…. Кажется единственное, что мы можем вполне иметь в своих руках, и что играет серьезную военную роль, это финские войска и Балтийский флот. Я думаю, Вам надо воспользоваться своим высоким положением, свалить с себя на помощников и секретарей всю мелкую, рутинную работу, не терять времени на «резолюции», а все внимание отдать военной подготовке финских войск и флота для предстоящего свержения Керенского. Создать тайный комитет из надежнейших военных, обсудить с ними всесторонне, собрать (и проверить самому) точнейшие сведения о составе и расположении войск под Питером и в Питере, о перевозе финских войск в Питер, о движении флота и т. д….. Мы ни в коем случае не можем позволить увода войск из Финляндии. Лучше идти на все, на восстание, на взятие власти, — для передачи ее Съезду Советов… надо сейчас же пустить в обращение такой лозунг: Власть должна немедленно перейти в руки Петроградского Совета, который передаст ее Съезду Советов…. Зачем терпеть еще три недели войны и «корниловских подготовлений» Керенского?

Сумбурно, скучно и страшно.

Разгром большевистской авантюры 3–4 июля явился неоспоримым поражением для ленинских соратников, но не для Ленина. Если его соратники из ближайшего окружения, входившие в состав членов Политбюро, желали передышки, то Ильич работал, не покладая рук, днями и ночами. Его мозг работал как часы и довольствовался лишь короткими передышками, когда в его руках была кошка Надя, которую он пощипывал за соски, и она верещала от боли.

Получив определенный опыт шпионской деятельности против России в пользу Германии, он и сейчас, после поражения большевиков в июльской авантюре, не терял духа, был терпелив, стал присматриваться ко всему, что происходило в стране, делал выводы, но ни с кем ими не делился. Он практически стал закрытым человеком даже для членов Политбюро. Если кому-то, что-то доверял, то это были всего три человека — Дзержинский, Бронштейн и Кацнельсон.

— Надо немедленно связаться с русской разведкой, перетянуть ее на нашу сторону…

— Как же? Это не наши люди, — возражал Кацнельсон-Свердлов. — Как мы можем это сделать?

— А деньги для чего? Кто откажется от немецких марок, скажи мне Янкель. Далее. Запустить коммунистов-агитаторов во все части русской армии, находящиеся в Петрограде и в те, кто будет пытаться войти в город для наведения порядка. Надо использовать все- собрания, совещания, подкуп и даже провокации. Остальные вопросы я беру на себя. Похоже, что главком Корнилов не по душе Керенскому, моему земляку. Я должен их перессорить. Это архи важно. От этого зависит наша судьба. Я должен убедить земляка в том, что Корнилов враг русского народа и должен быть снят с поста Главнокомандующего. За эту услугу я и моя партия обеспечит Керенскому спокойную старость в одной из богатейших стран, скажем в США.

— Каким образом? — удивился Кацнельсон.

— Янкель, ты разве не знаешь, что в Америке есть мощное еврейское лобби, а это наши люди. Мы одной крови с ними. К нам постоянно прибывают американские евреи, чтоб помочь осуществиться революции. Наш Лейба Бронштейн ˗ гражданин Америки, у него американский паспорт и 20 миллионов долларов в кармане. На революцию. Они уже в партийной кассе, Янкель. Это…это и есть замысел американского лобби, они помогают нам, людям избранным богом, скрутить этих бесхвостых обезьян в бараний рог.

— О великий, о мудрый! — воскликнул Янкель и поцеловал Ильича в колено.

— Все, на этом кончим, а то я и так наговорил много лишнего, — стал сокрушаться Ленин.

В приемной Ленина сидели три бородатых толстопузых еврея. Два из них все время вытирали белоснежным платком слюну, что текла из нижний отвисший губы. Когда платок становился полностью мокрый, они выбрасывали в урну и доставали новый из специальной сумки, похожий на кисет.

Как только будущие великие сыны русского народа вышли от Ленина, американские гости, надвинув кипы на лоб, ввалились в кабинет.

— Шалом, дорогие гости, — произнес Ленин, приподнимаясь и протягивая короткую сухую руку.

— Какой ты маленький, — произнес Брондомендобрундис Хаим, самый толстый еврей, садясь на табуретку по причине невозможности плюхнуться в кресло. — И ты руководитель этой дикой страны. Вырес всех на чертова мать и приеззай в Америка, мы тебя назнацим управляюсцим банка.

— Хелоу, мелоу, Хаим, — сказал второй гость по имени Дыркос Клитор. — Мы присли по делу, а ты, мудило, несес цус.

— Да, да, правильно. Давайте назовем это совещание заседанием Политбюро, а я приступлю к инструкции. Вам позволено кивать головами в знак согласия, все запоминать и ничего не записывать. Итак, первое. Вы должны, вы обязаны, убедить американское руководство выслать тайную гарантию Керенскому такого содержания: в случае прихода к власти большевиков, вам господин Керенский, будет предоставлено политическое убежище сроком на сто тридцать лет с полным содержанием за государственный счет. Получите три автомобиля Форд, трехэтажный особняк, прислугу и сто миллионов долларов в государственном банке.

— Это цересцур зырно, — возмутился Хаим, приподнимая кепку, чтобы убрать зуд на макушке, начинающий лысеть и блестеть на солнце.

— Не переживайте. Россия богатая страна. Как только мы придем к власти, я вышлю вам сто пудов золота и еще многое другое…на содержание американского пролетариата.

— Мы не нуздаемся, просцай, карлик.

Каких-то семь дней спустя Керенский получил депешу, тут же ее распечатал и пришел в неописуемый восторг от содержания: ему гарантировалась райская жизнь за океаном. Никаких тебе политических дрязг, никакого риска остаться политическим трупом, а то узником на всю оставшуюся жизнь. Вот только когда это должно произойти? В депеше ничего об этом не сказано. Как же? пришлют четверку лошадей, автомобиль Форд или аэроплан, сколько человек можно с собой взять, во что одеться. А, Ленин всегда одевал в таком случае женскую одежду, можно и самому это сделать.

В это время вошел генерал Инкогнито и доложил:

— Корнилов стягивает войска к столице. Это переворот. Ваши действия, товарищ Ульянов, простите, товарищ Керенский.

— Указ, приказ, распоряжение — немедленно!

— О чем?

— Снять, освободить от руководства вооруженными силами России, объявить предателем и…и посадить в тюрягу, как сказал бы Владимир Ильич, мой земляк.

Такой Указ председателя временного правительства был опубликован во всех газетах, разослан во все воинские части.

Началась неразбериха, даже паника. Командиры дивизий, полков растерялись. Кто-то увидел в этом для себя выгоду, кто-то счел это предательством и только Корнилов, пока сохранял спокойствие и везде объявлял, что он не подчиняется этому Указу.