Не успевает прозвучать первый гудок, как Донован поднимает трубку.

— Ну слава богу. Я все ждал, когда ты позвонишь. А уж когда по новостям передали…

— Я у Рика. Документы со мной. — Не свожу с того взгляда, наблюдая за реакцией.

— У Рика? — Нечего и говорить, Дон в ярости.

— Не хотела, чтобы меня обнаружили. Ничего не было.

— Господи, Лара…

— Знаю. — Выглядываю из окна — фургон стоит на прежнем месте. Плохие новости. — За мной хвост. Нужно как-то выбираться.

Из трубки доносится тяжелый вздох.

— Так, ладно. Дай-ка подумать… Если в доме есть черный ход, выходи минут через двадцать. Мне еще надо до тебя добраться. «Данкин Донатс» далеко?

— Да на каждом углу. На Линкольн-стрит есть один.

— Отлично, там и жди. В это время ночи там, где есть пончики, найдутся и копы. Это так, для подстраховки.

— И что? Думаешь, бандиты попытаются меня схватить?

— Уж если они устроили за тобой слежку, именно так они и поступят. Уходи без Рика. Не хватало нам еще лишний груз за собой тащить.

Нельзя не признать, что он прав, и я согласно киваю, прежде чем повесить трубку. Пока Рик зашторивает окна, я уже на ногах и готова прощаться. Может статься, я прощаюсь навсегда, но произносить это вслух совсем не хочется.

— До встречи. — Чуть улыбнувшись, протягиваю ладонь.

Оскорбленно взглянув на нее, он заключает меня в объятия.

— Будь осторожна.

Его голос звучит как-то удрученно. Кажется, он подозревает, насколько опасна эта затея, и даже не напрашивается пойти со мной. Это так странно, ведь мой Рик ради меня горы бы свернул, но не его копия — нынешний Рик меня не любит. Может, он и чувствует между нами некоторое притяжение, однако оно не настоящее. От этой мысли горько, как от крепкого кофе.

Он сильнее прижимает меня к себе. Устроив голову на крепком плече, мысленно прощаюсь с Риком навсегда, но, открыв глаза, натыкаюсь взглядом на кое-что у него под кроватью.

На раскрытую сумку, доверху набитую деньгами.

Вырываюсь из его объятий. Все инстинкты во мне вдруг начинают вопить, что нужно убираться из этого места подальше. Здесь небезопасно.

— Выход я найду сама.

Он стискивает мое плечо.

— Ерунда. Я прослежу, чтобы горизонт был чист.

Одного взгляда на его лицо хватает, чтобы понять — все пути к отступлению отрезаны. Рик злится и ни за что не отпустит меня без боя. Мы бесшумно выбираемся из квартиры, и он мягко притворяет входную дверь. Разинув глаза, наблюдаю, как он выхватывает из моих рук сумку, и следую за ним по тесному коридору.

— Да я и сама могу понести, — возражаю я и тянусь к сумке.

Мы проходим через холл, где из старого приемника грохочет музыка и тусуются подростки, так что мне приходится натянуть на голову капюшон.

— Рик, что ты делаешь?

— Обеспечиваю тебе безопасный выход. — Он чересчур сильно сжимает мою руку.

— Ай, больно!

Стиснув зубы, пытаюсь вырваться, но он не отпускает. Его лицо каменеет и превращается в маску — ничего не могу на нем прочесть.

Неужели тогда, у меня дома, и в торговом центре, он лишь притворялся?

Рик тащит меня вниз по лестнице прямо в руки к типам из фургона, вышедшим нам навстречу. Бросаю взгляд назад — подростки, которых мы видели в холле, идут за нами. У одного в руках лом, у другого — пистолет. Во мне поднимается страх, который вытесняет все остальные чувства.

— Ты меня подставил! И из-за чего? Из-за каких-то денег?!

Когда дверь черного хода с грохотом распахивается, Рик хватает меня поперек туловища, крепко стискивая и поднимая в воздух. Задыхаясь, начинаю брыкаться ногами.

— Что для тебя деньги? У тебя они были с самого детства. Но для меня и моей семьи деньги могут изменить все. Все!

Он хоть поверил моим рассказам о путешествии во времени? Не уверена, но ясно одно — он не тот Рик, которого я знала. Рик, которого я любила, никогда в жизни не поступил бы со мной подобным образом. Никогда!

Пытаюсь упереться ногами в дверной проем, но похитители хватают их. А стоит повернуть голову, чтобы крикнуть о помощи, как рот накрывает тряпка. Делаю вдох — и легкие обжигает резкий химический запах. Пока меня заталкивают в фургон, я задыхаюсь от кашля. Дверь с шумом захлопывается, прежде чем я успеваю хотя бы встать на колени. Кто-то стучит по крыше, и фургон ракетой срывается с места, опрокидывая меня на пол.

Тело трясет от вибрации. Все вокруг начинает двоиться. Вместо одного одеяла вижу два. Вместо одного мешка с рисом — два. И рук у меня уже четыре.

Меня одурманили не только эти сволочи — им помог Рик.

Я пропала, затерялась в воспоминании, ярком, как сон. Я дома, в гостиной, сижу на диване с Донованом. На мне изысканное и вместе с тем простое платье, Дон обнимает меня за плечи. По всей комнате развешан розовый серпантин, а над камином висит парочка улетевших воздушных шаров. По бокам от нас сидят родители Донована, Джозеф и Патрисия Джеймс, а левее от меня — Джекс.

Наклонившись, отчим подхватывает с журнального столика парочку крекеров. Когда наши взгляды пересекаются, я с трудом выдавливаю из себя улыбку. В его глазах застыл вопрос, который он не осмеливается озвучить при боссе.

— Принести вам еще по одной, Джо? Сенатор? — вежливо интересуется Джекс.

Патрисия с улыбкой вскидывает руку.

— Прошу, когда я не в Вашингтоне, зовите меня Пат. И нет, мне уже хватит. Достаточно и того, что я вновь приглашена в ваш прелестный дом.

— Ну что, за именинницу? — объявляет Джозеф, поднимая полупустой бокал.

Киваю в знак благодарности и принимаю фруктовый пунш от мамы, которая тут же спешит обратно на кухню. Судя по запаху, мой любимый ростбиф уже на подходе.

— Рад, что у нас получилось прийти, — продолжает Джозеф. — Дон только о ваших отношениях и говорит, Лара.

— Что тут скажешь? Весь в тебя, пап.

Не могу удержаться от смеха. Донован разрядит любую обстановку. Обожаю эти его ямочки на щеках. Жаль, что мы сейчас не одни. Отведя взгляд от лица Дона, встречаю улыбки на лицах его родителей.

Только вот во взгляде Патрисии мне на миг чудится совсем не радостное выражение. Вымученно улыбнувшись, делаю вид, будто ничего не заметила.

— Ну ты только взгляни на этих двоих, Джо, — умиляется она, похлопав мужа по колену. — Идеальная пара. Жаль, что мы раньше не собирались вот так, все вместе. Вы ведь понимаете, Вашингтон тот еще узурпатор.

— Не сомневаюсь, — киваю я, пригубив пунш.

Засмеявшись, Джекс указывает в сторону Джозефа.

— Как и он. Уж сколько лет я тружусь под его началом, а не перестаю удивляться, как много приходится работать.

Скрестив руки на груди, начальник отчима фыркает от смеха.

— Ты постоянно уходишь с работы пораньше, чтобы побыть с семьей. Нечего жаловаться. Вот твоей жене, с другой стороны…

По дому разносится трель дверного звонка, и Джекс с извинениями встает, чтобы посмотреть, кто пришел. Интересно, мы ведь больше никого не приглашали. Выхожу за отчимом в коридор, где обнаруживаю маму — она вытирает руки о фартук.

— Кто там, Джекс? — интересуется она.

Слегка приоткрыв дверь и загородив образовавшуюся щель, тот с кем-то шепчется.

— Пап, кто пришел? — уже громче спрашиваю я.

Отчим оборачивается, потирая уголок рта. На щеках его проступила легкая краска, на лбу — испарина. На моей памяти Джекс еще никогда так не нервничал.

— Мой брат Рекс приехал, по-видимому, прямиком из Лондона и решил заглянуть в гости.

— Брат? — Никогда прежде не слышала от отчима ни о каком брате.

Расплывшись в улыбке, мама протягивает руку вошедшему гостю. Он высок и строен и как две капли воды похож на Джекса, разве что волосы черные, а глаза карие. Ни один мускул не вздрагивает на моем лице при его появлении, а вот у будущей меня все иначе.

Это не Джекса я видела тогда, в переулке. Не Джекс убил мою маму.

Это был Рекс.

И вот он вернулся. Он что, решил довершить начатое? Или надвигается нечто похуже?