— Ты правда так думаешь? — спрашивает мама. Ее лицо искажается страданием. — Ты считаешь, что я тебя ненавижу?

— Может быть. — Мои ноздри раздуваются и трепещут. — В прошлом месяце ты не пришла на мой отчетный концерт по танцам. На прошлой неделе пропустила наш обычный завтрак. — И откуда только берутся все эти обиды?

— Работа… — Мамины глаза полны печали, она хмурится.

— К черту работу! — кричу я. — Работа — это не то, что по-настоящему важно. Знаешь, что важно? Я! Майк и Молли важны! Мы обсуждали, какой тебе купить подарок, и знаешь, что они хотели тебе предложить? Подарочный сертификат в спа-центр, потому что они знают, как ты постоянно напряжена. Их воспитывают няньки, в то время как рядом с ними должна быть ты.

— Я и так чувствую свою вину, Лара. И мне не нужно, чтобы ты ее приумножала.

— Тебе и следует чувствовать вину. — Еле сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Не могу поверить, что я променяла папу на эту женщину. Мне следовало оставить ее умирать на аллее.

Внезапно я разражаюсь слезами. Плечи вздымаются, и рыдания разрывают мою грудь. Прикрываю глаза и тру их кулаками чуть ли не до дыр. Я ненавижу себя и мечтаю провалиться сквозь землю.

Мамины руки стискивают меня в самом крепком из объятий. Она усаживает меня рядом с собой на диване и ритмично укачивает, словно я маленькая девочка.

— Было намного проще, когда ты была маленькая.

Я смеюсь сквозь боль.

— Мне хочется быть с тобой. Как бы я хотела, чтобы меня было достаточно.

— О Лара! — Ее голос звучит чуть надтреснуто, и я вижу напряжение на ее лице. Ее взгляд устремлен на книжные шкафы, выстроившиеся рядами вдоль стен кабинета. — Дай мне сходить в лабораторию, разобраться там с парой вопросов, а потом мы вместе пообедаем.

— Но твоя работа…

— До вечера никуда не денется, — улыбается мама. — Этого недостаточно, но я не могу ничего изменить, пока не закончу этот проект. — Я киваю, и она, поцеловав меня в лоб, стремительно выходит из кабинета, а я несколько мгновений просто сижу и слушаю шум работающего кондиционера.

Встаю и подхожу к ее столу. Сев в кресло, начинаю рыться в ящиках. Я не обнаруживаю ничего примечательного, но натыкаюсь на несколько фотографий. Сверху их с Джексом свадебное фото. Под ним еще одно — со мной и ребятами. Снимок должен бы вызвать улыбку, но я не улыбаюсь.

Центральный ящик заперт, так что я обращаю все внимание на компьютер. Быстрое движение мышкой убирает экранную заставку. Бросаю взгляд на дверь, чтобы убедиться, что там никого, а потом ввожу пароль, который, как мне кажется, она может использовать — мой день рождения, — но он не срабатывает.

Вздыхаю и в последней отчаянной попытке ввожу день рождения папы. Раздается тихий сигнал, и заставка на экране пропадает. Передо мной открывается идеально чистый голубой рабочий стол, на котором сбоку выстроены в ряд лишь несколько иконок, но мой интерес вызывают не они, а некоторые свернутые на панель задач приложения.

Сначала я кликаю на открытый почтовый ящик и быстро просматриваю всякие письма счастья, картинки с котятами и стандартные рассылки с анекдотами. Как-то многовато для того, кто трудится в поте лица. Но в следующей программе я вижу отчет, над которым она работала. На подложке различаю водяные знаки «Перемотки» с пометкой «Конфиденциально».

Никто пока не появился, так что я начинаю читать.

«События этой недели прискорбны, но неизбежны, поскольку мы перешли к этапу программы, который предполагает опыты на людях. Семья мистера Дженкинса вызывает у меня глубочайшее сочувствие, но мы движемся гигантскими шагами к возможности находиться в прошлом дольше пятнадцати минут. У правильного кандидата природная способность к путешествиям во времени будет разблокирована.

Мистер Дженкинс оставался в прошлом двадцать минут, и когда он вернулся, мы извлекли некоторые из ключевых воспоминаний его жизни и внедрили новые. Он был твердо уверен, что то, о чем он помнит, действительно произошло, и стал угрюм и агрессивен, когда мы предположили обратное. Насколько он знал, эти воспоминания были у него годами.

Подумайте о преимуществах, которые это может дать нам в работе c убийцами, террористами и педофилами. Мы можем повлиять на людей на уровне подсознания и, объединившись с правоохранительным органами, изменить мир.

Мистер Дженкинс возвращался в прошлое десять раз. Мы пытались помочь ему с головными болями и кровоизлияниями в мозг при помощи медикаментозного лечения. Вначале на него навалились новые воспоминания в настоящем. Когда их поток уменьшился, начались носовые кровотечения. Затем мистер Дженкинс все чаще стал впадать в безумство, в то время как его неконтролируемая способность к прыжкам сквозь время усилилась. С каждым путешествием он становился все более растерянным и забывчивым.

Действия мистера Дженкинса были признаны опасными, так что мы ввели его в медикаментозную кому. Завтра я объявлю, что его мозг умер, и отключу его от системы жизнеобеспечения.

Поскольку подобная информация, по всей видимости, представляет опасность, он был на это время подключен к местному оборудованию. И хотя наши методы могут подвергаться сомнению, в нашей лояльности программе сомневаться не приходится. Надеюсь, когда вы изучите его томограммы, то увидите, что у нас достаточно данных, чтобы продвигаться с новой методологией дальше.

Мой доверенный ассистент Дилайла продолжает проверять томограммы головного мозга всех клиентов и отмечать тех, кто, вероятно, сможет пережить полное слияние воспоминаний после путешествий во времени. Как только мы сумеем убедить их присоединиться к программе, у нас появится больше объектов для исследования, и когда мы справимся с этой проблемой, то сможем перейти к двум нашим долгосрочным целям.

Патрисия, я знаю, что прошу о дополнительном времени, а вам нужно, чтобы это было сделано как можно скорее. Пожалуйста, поверьте, я стараюсь изо всех сил.

Никто больше меня не хочет, чтобы все заработало».

Со вчерашнего дня у меня начались носовые кровотечения.

Прокручиваю страницу вниз и вижу имя предполагаемого получателя письма — сенатор Патрисия Джеймс. Все встает на свои места, и я в ужасе от того, что все это значит. Мама по уши увязла в незаконных исследованиях, из-за которых умирают люди. И ее ассистент Дилайла была лаборанткой в моей версии прошлого. Хотелось бы мне прыгнуть туда и выяснить, что она знает, но, может, стоит подумать над лучшим из оставшихся вариантов? Возможно, я смогу задать ей интересующие меня вопросы прямо сейчас.

На выходе из кабинета сталкиваюсь с мамой. Она охает от неожиданности:

— Куда ты так несешься?

— В туалет. Встретимся через десять минут в холле?

Мама кивает:

— Жду тебя там.

Я лечу в сторону туалета. И надеюсь лишь, что успею.

Постучав, толкаю дверь кабинета Дилайлы. До меня доносится аромат ее послеобеденного апельсинового чая. Горящая на столе лампа излучает теплый свет. Дилайла поворачивается ко мне на своем кресле на колесиках.

— Да? Лара! Какой приятный сюрприз! Я не знала, что ты здесь!

Улыбаюсь и вхожу в ее небольшой кабинет. На столе беспорядок, сама она выглядит очень занятой, так что мне нужно быть краткой.

— Я обедаю с мамой и решила зайти поздороваться. — Усаживаюсь перед столом напротив Дилайлы. — Она срочно понадобилась в лаборатории. Что-то суперважное.

Взгляд Дилайлы омрачается.

— Да. — Она разворачивается к компьютеру, ссутулившись, будто взвалила себе на плечи весь мир.

Качаю головой.

— Не могу в это поверить. Путешествия во времени без оборудования? Вне системы? Полагаю, это наделит сенатора Джеймс огромной властью, как считаешь?

Дилайла вскидывает голову. Она покрывается испариной, уголки губ дергаются.

— Она… она тебе рассказала?

Я киваю.

— Но я никому не проболтаюсь. — Поднимаю руку. — Честное скаутское!