— Ничего себе!
— Так вот, позвонила она мне пару недель назад и попросила дать интервью одной журналистке. Мол, от этого зависит, возьмут ее в журнал работать или нет. Оказалось, что журналистка — ее старшая дочь. Полгода назад вышла замуж, переехала в Минск. Она у них журфак заканчивает, пробуется в разные издания и как псевдоним взяла девичью фамилию матери. Дали ей задание — написать про местную бизнесвумен, а она-то в Минске толком и не знает никого.
— Постой… А как же Лялькина дочь может быть старше моей Юльки? — озадачилась Инна.
— Это дочь старшей сестры. После ее смерти Элла вышла замуж за ее мужа и удочерила девочку. Помнишь, после конкурса «Прекрасная орхидея» она неожиданно забрала документы? Поехала за больной сестрой ухаживать и малышку смотреть.
— Лялька?! — поразилась Инна. — Никогда бы не подумала…
— Они с сестрой выросли в интернате, почти как моя мама с тетей Аней… Я иногда думаю: если бы Лялька тогда не уехала, вряд ли она не вмешалась бы в нашу историю. Кто знает, что тогда из всего этого вышло бы…
…Тамара спряталась от любопытных глаз сидящих в очереди женщин в самом дальнем, затемненном углу коридора. В отличие от прошлогоднего посещения гинеколога, на этот раз она не собиралась ничего и никому доказывать. Ей хотелось узнать лишь одно — причину задержки месячных. Ответ мог или успокоить, или… Что будет в случае этого «или» — она не знала и старалась гнать такие мысли.
Посматривая на талончик с указанным временем, которое давным-давно истекло, Тамара никак не могла понять, как же женщины попадают в кабинет: вроде бы есть запись и очередь, а вроде и нет. Одни, как и она, робко озирались по сторонам и молча следили за медленным продвижением очереди; другие пытались скандалить; третьи, даже не спрашивая, кто последний, с ходу открывали дверь и подолгу засиживались у врача.
Тамара попала на прием одной из последних.
— Замужем? — как выстрел прозвучал вопрос моложавой женщины (прежняя врач ушла на пенсию). — Все ясно. Студентка, — уловив смущение на лице пациентки, устало заключила она. — Раздевайтесь.
Отвечая на вопросы, Тамара разделась, забралась на ужасное кресло и в страхе закрыла глаза.
— Очень похоже на беременность, — словно во сне услышала она. — Будете сохранять или пойдете на аборт? — задала доктор, по всей видимости, привычный вопрос.
— Не знаю, — мгновенно пересохшими губами еле вымолвила Тамара. — Мне надо подумать.
— Хорошо, думайте. Время еще есть, — вздохнула врач. — Но на всякий случай я выпишу вам направления на анализы.
Путаясь в одежде, трясущимися руками Тамара стала одеваться за ширмой. Когда она вышла и присела на стул, врач протянула ей несколько листков:
— Вот эти анализы сдайте пораньше, они дольше делаются, вот эти — можно незадолго до операции, мазки будут у меня уже завтра… С решением рекомендую не затягивать, ситуация вряд ли утрясется сама собой. — И, захлопнув медицинскую карточку Крапивиной, громко прокричала: — Следующая!
Забрав одежду из гардероба, Тамара вышла на крыльцо. Яркое весеннее солнце давно закатилось за горизонт, на улице похолодало, а в сумрачном небе над крышами ближайших домов висел желтый серп полумесяца. Судорожно вдохнув весеннего воздуха, она зябко закуталась в легкое пальто и побрела к троллейбусной остановке. Но стоило ей мысленно вернуться к испытанному десять минут назад шоковому состоянию и фразе, услышанной от гинеколога, как глаза тут же заволокло туманной кисеей, а сознание словно заблокировалось множеством вопросов, на которые у нее не было ответа.
«Почему случилось то, чего я боялась больше всего? Что теперь делать? Как сказать Леше? Если сейчас он предложит мне выйти замуж, получается — я вынудила его это сделать? Ведь я даже не знаю, любит ли он меня? А как же без любви? — застучало в мозгу. — И что скажет мама? Подумать жутко, что будет, если она узнает! Согласиться на аборт? Но ведь это больно и страшно! А вдруг после этого у меня не будет детей?»
В памяти тут же всплыла тетя Аня, мамина родная сестра, которая много лет счастливо прожила в браке, но так и не заимела детей. Она очень любила племянников, баловала их подарками, особенно Тамару, и та с нетерпением ждала ее приездов. Одно ее удивляло: почему у такой доброй и ласковой тети нет детей? Конечно же, воспитанная и тактичная девочка вслух таких вопросов не задавала. Зато с какой гордостью бездетная семейная пара появлялась вместе с Тамарой на ялтинской набережной! Семь лет подряд, до случившейся три года назад внезапной смерти дяди Саши, мама отпускала дочь на юг вместе с родственниками. Вот там-то однажды ночью и услышала она, как горько плакала тетя, узнав от главврача санатория, что никакой надежды иметь собственного ребенка у нее не осталось — то ли это последствия пережитого в детстве военного лихолетья, то ли были другие причины. Какая уж теперь разница…
Тамара давно миновала троллейбусную остановку. Огромные слезы-горошины беззвучно катились по щекам, а в голове продолжали мелькать судьбы женщин, попавших в такую же ситуацию. Чего стоила переполошившая институт год назад история с третьекурсницей, долго скрывавшей беременность, у которой прямо на занятиях начались преждевременные роды: и ребенок погиб, и сама была вынуждена забрать документы и скрыться в неизвестном направлении.
Когда Тамара дошла до ступенек общежития, слез уже не было да и многочисленных вопросов тоже. Лишь странное отупение уставшего от перегрузки мозга, в котором все безответные вопросы слились в один: что скажет Алексей? Скрывать и отнекиваться не имело никакого смысла. Он давно научился разгадывать ее настроение, повторяя, что ее с головой выдают зеленые глаза, которые, словно знаменитое институтское зеркало, отражают не только то, что снаружи, но и что внутри.
Тамара поднялась на пятый этаж и обнаружила, что дверь Лешиной комнаты закрыта. Означало это лишь одно — обитающий здесь студент ушел надолго. Отыскав в сумочке ключ, она открыла замок: две составленные рядом кровати, на одной из них — следы лежавшего на покрывале человека, брошенная как попало сумка с дипломным проектом, беспорядочно висевшие на спинке стула пиджак, брюки, рубашка, скомканный галстук, распахнутая дверца шкафа… Все это было несвойственно Алексею — за время учебы в спортинтернате тренеры и воспитатели приучили его к идеальному порядку, и не убранную в шкаф одежду и валявшуюся на полу сумку Тамара видела впервые.
Машинально поправив покрывало, она аккуратно повесила костюм с рубашкой в шкаф, переставила сумку под стол, устало присела на стул и взглянула на часы — половина одиннадцатого. Куда же он пропал? Никакой записки… Не пришел к зеркалу, как обещал… А вдруг это и есть ответ на мучивший ее вопрос? Еще раз внимательно осмотревшись по сторонам, она тяжело вздохнула… и, закрыв лицо руками, расплакалась.
Ей, измученной за день, с каждой минутой становилось все труднее сдерживать себя, чтобы не разрыдаться во весь голос. В соседней комнате слышались мужские голоса, да и Леша, в конце концов, вот-вот должен был вернуться. С трудом уняв очередной спазм, она перевела заплаканный взгляд на кровать и в ту же секунду поняла, что хочет уснуть и забыть весь этот кошмар! Но лечь спать, не дождавшись Алексея, не позволяли две вещи: во-первых, в этой комнате она привыкла делать это только с ним, а во-вторых — гордость: не пришел на встречу да и сейчас неизвестно где пропадает.
Убрав потеки расплывшейся туши, она сложила в пакет свои вещи, погасила свет и, стараясь быть незамеченной, отправилась к себе. К счастью, ни Ленки, ни Пашки в комнате не оказалось. Умывшись, она разделась, поменяла на кровати белье, заползла под одеяло и моментально провалилась в неровный, пронзаемый странными грозовыми сполохами сон…
Рано утром Тамара проснулась от головной боли. Разглядев на соседней кровати крепко спавшую соседку, она достала из аптечки таблетку, взяла пустой стакан и отправилась за водой. Подойдя к умывальнику, непроизвольно посмотрела на себя в зеркало: ввалившиеся бесцветные глаза, бледная кожа, на губах ни кровинки, всклокоченные волосы. Поставив на полку так и не наполненный водой стакан, она долго смотрела на таблетку в руке, затем швырнула ее в урну и решительно сдернула с плеч бретельки ночной рубашки.
