Эвриала эже обманывает себя тем, что расправляясь с живыми существами из других миров, якобы не нарушает ахимсу и другие постулаты буддизма. Им стоит открыть клуб глубоко заблуждающихся придурков сразу же после того, как они решат проблему с лишним обитателем или обитателями его дома. Пока их двое, но стоит им оповестить интернет-общественность об открытии клуба, как придется бежать за запасными стульями.

— А шрамы… — продолжала она, раскрывая мешочек и доставая оттуда компактные приспособления размером в пол ладони, — шрамы ей достались от ведьмы с кладбища, которая вечно там ошивалась и пугала окружающих, не разделявших ее пристрастия к могильным плитам. Она схватила её за руки. Вот так. — неожиданно Эвриала схватила его за руки и сжала немного выше запястья, надавив ногтями так, что он вздрогнул.

«Она явно потачивает их напильником». - подумал он, глядя на её обтянутые тканью пальцы.

Услышав стук подошв об половицы, Эвриала сбавила тональность.

— Они боролись, поэтому у нее осталось много шрамов, будто она окунула руки до локтя в чан с кипящим оловом. Я говорила ей, хорошо бы прибегнуть к услугам пластической хирургии. Все-таки неприятно, когда на твои шрамы постоянно пялятся или жалеют тебя, называя «бедняжкой». Я и сама себя ловила на таких мыслях, прекрасно понимая, что ей не нужна чужая жалость. Ибо жалость окружающих в её случае — это признание ими её неполноценности. Понимаешь о чем я?

Последовала пауза. Ульрих отвлекся от рассматривания своих пальцев рук, догадавшись, что вопрос был не риторическим. Он кивнул.

— Сфено сказала вот что. — не без гордости в голосе продолжила она, — Эти шрамы — отпечаток жизни. Это моя история. Жалеть нужно не меня, а тех, кто мечтает стать куклой без прошлого и будущего, и жить в перманентном стазисе. Это скучно. Будто ты книга-обманка с пустыми листами. Я пошла бы к хирургу, если бы мои руки перестали нормально функционировать, но они по-прежнему выполняют все должным образом. Так зачем мне лечиться от несуществующей болезни…Чтобы подогнать себя под стандарты несуществующей красоты? Я, может, и человек, но не настолько глупа…Именно так она и сказала. Слово в слово. У меня очень хорошая память на слова. В школе Экзо меня даже называют «человек-попугай» или «человек-диктофон».

— Ты забавная. — Он вставил фотографию девушки обратно в рамку и повесил на стену. Глядя на это фото, ему становилось не по себе, но присутствие Эвриалы делало этот дом не таким уж и страшным. Бояться чего-то вдвоем даже весело, а он знал, что она боится.

— Видимо, у нее из пор выделялись какие-то разъедающие вещества, опасные для обычных людей. — медленно произнесла Эвриала, глядя на пол немигающим взглядом — явный признак того, что она погружается в размышления. В такие моменты Эвриала была похожа на робота, которого выключили.

— Ты хотела сказать «нормальных»?

Закрыв глаза она, медленно замотала головой, скривив губы в снисходительной ухмылке.

— Нормальных не существует. Сам знаешь, что нормально, для змеи, смерть — для кролика.

Эвриала поставила в центр комнаты черное круглое устройство, по краям которого было множество делений с цифрами. Под давлением ее пальцев верхняя панель сдвинулась вправо. Посчитав щелчки, даже не глядя, можно было понять, что устройство заведено на 10 минут.

— Может, ты и права. Я все думаю, а почему ты носишь перчатки? Не заметил у тебя никаких шрамов.

Эвриала кивнула в сторону выхода. Ему пришлось ускорить шаг, чтобы поспевать за ней. Ещё несколько ловушек она установила на кухне, в гостиной и одну в конце коридора. К ее запястью был прицеплен экран наподобие часов, но с большим циферблатом. Она посматривала на него, нажимая на кнопки сбоку.

— За компанию. — наконец ответила она. Рюкзак снова оказался на полу с разверзнутой пастью. Она кинула туда уже пустой мешочек и достала ещё один маленький экран с ремнями для фиксации. — По одной из версий мифа сестры Медузы попросили Афину превратить и их в горгон, так как Медуза тяжело переживала изменения в своей внешности. Раньше она была очень красивой.

— Очень мило с их стороны. — усмехнулся Ульрих. — И с твоей тоже.

— Собственно из-за Афины Медуза и стала горгоной.

— Оу.

Она передала ему устройство и объяснила, как им пользоваться. Экран оставался темным, даже когда она нажала на кнопку включения. Только по краям появилась зеленая окантовка. Когда ловушки активируются, на экране появятся красные точки. Чтобы увидеть, есть ли поблизости одна из ловушек, достаточно нажать на соседнюю кнопку, что он и сделал. Пока на экране горит только его зеленая мигающая точка, но как только система активируется, и он начнет передвигаться по дому, рядом будут появляться красные точки с полупрозрачной толстой окантовкой. Она нужна, чтобы человек ненароком не попал в зону действия ловушки.

Бывают такие моменты в жизни, когда чтобы понять, чего именно тебе хочется, достаточно потерять возможность сделать выбор или думать, что потерял. Именно это произошло с Ульрихом, когда устройство на его руке запищало и на экране появилось несколько красных мигающих точек вокруг зеленой, которая была его версией в этом электронном мире.

Ему вдруг захотелось в туалет — в комнату с зеркалом. Ульрих не стал просить Эвриалу снять его и выбросить во двор. Одно из зеркал чуть не поджарило её, засасывая в зазеркалье. Она, конечно, сделает вид, что дело пустяковое, но после того, что с ней произошло, у них появилась общая неприязнь к гладким отражающим поверхностям.

— Хочешь, я постою на шухере, чтоб тебя не засосало в унитаз? — спросила она, передавая ему водяной автомат.

— В последний раз, такое было в глубоком детстве, когда меня и вправду могло засосать куда угодно. Так что…Я справлюсь. Но не знаю, чем мне поможет эта игрушка. Разве что зеркало опять загорится, а дверной двери заклинит. И я сказал это вслух, поэтому ты автоматически права.

Он взял в руки водяной автомат и нажал на спуск. Струя воды оставила на полу мокрое пятно. Несколько капель зависли в воздухе. Они плавно плыли по воздуху в двух с половиной метрах от него, над полом, окрашенным красной подсветкой. На паркете появился красный круг, в пределах которого вода перешла в состояние схожее с невесомостью.

Послышалось клацанье ногтей по экрану. За ними стояла Сфено. Красная подсветка исчезла и капли упали на пол. Опять клацанье и писк. Ловушка снова была в деле.

— Не бросайте просто так что-либо…

— Тссс… — Эвриала приложила палец к губам.

— Ааа…Ты веришь в это?

— Ну а вдруг?

— Так. А можно мне пояснить? — вмешался Ульрих.

Женщины одновременно что-то ответили. Единственное, что Ульрих понял из всего этого, — он должен был быть в курсе, а если он не понимает о чем идет речь, то кто ж ему помощник с его дырявой памятью. На помощь пришло устройство для активации и отслеживания ловушек.

На экране всплыло сообщение:

«Не кидай какие-либо вещи в зону действия капкана. После попадания в нее предмета, она становится камерой, в которую не зайти, и из которой не выйти. То есть её легко деактивировать любым предметом. Если в зону действия упадет ручка, то она уже не подействует на сущность, пока ловушку не перезагрузят. Главное, чтобы она об этом не знала».

— Ммм… — ответил Ульрих, вспомнив, что он сам давече выдвинул предположение о том, что сущность может услышать план их действий и тогда в нем не будет никакого смысла. А может ли она считывать информацию с электронных устройств? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать, что оно такое.

— И, пожалуйста, постарайся не попасть в зону действия ловушек. Посматривай на экран или у нас станет на одну пепельную блондинку больше. — пояснила Эвриала.

Ульрих зажал между пальцев длинную седую прядь. Кажется, рядом должна быть ещё одна. Седина — признак старости, которую не очень-то жалуют в нашем обществе. Он бы мог закрасить её, чтобы больше соответствовать общепринятым нормам. Но Сфено права. Это его история. Зачем стирать любое напоминание о ней, если седина ничуть не вредит работе организма? Почему люди настолько помешаны на своей и чужой внешности? Почему они выбирают «красивую» картинку, вместо интересной истории?