Гайка ожидала, что злобная пони сейчас бросится в бой и была готова нажать на кнопку. Лазер, разумеется, был боевым, но мышка лгала, говоря о его мощности. Насквозь прожечь живой организм размером, к примеру, с пони, он не мог. По крайней мере, быстро.

И даже нанести серьезную рану он вряд ли был способен за то время, что пегаске потребовалось бы для нанесения молниеносного удара копытом.

Попросту говоря, Гайка блефовала и очень надеялась, что ей не придется доказывать свои слова.

Но ожидаемой атаки так и не последовало.

Рейнбоу Дэш вдруг зажмурила глаза и, попятившись, отвернулась, сев на круп. Встопорщенные крылья сложились, и Гайка с удивлением увидела, как обтянутые кожаной курткой плечи характерно вздрогнули…

Гайка опустила оружие и подошла ближе.

— Рейнбоу?.. — неуверенно позвала она.

— Уходите, — сказала пегаска надломленным голосом, в котором больше не было яростного безумия, — Просто… уходите. Оставьте меня.

Гайка сделала еще шаг, но была остановлена резким голосом Рейнбоу Дэш, в котором слышались настоящие слезы:

— Не подходи!.. Не трону я больше вашу рыжую дрянь, очень надо!

Гайка хотела сказать что-нибудь ободряющее для небесно-голубой пегаски, жизнь которой целенаправленно ломали чуть ли не с рождения. Но раздавшийся в шуме дождя стон Джерри заставил мышку, забыв обо всем, рвануться на помощь…

Мыш, лежащий аккурат между Виктором и Серафимой, зашевелился и открыл глаза.

«Какая боль, — подумал он, — в такие моменты жалею, что не обладаю мультяшной неуязвимостью… Проклятье, кажется ребро сломано…»

Рядом сидела Гайка, опасливо оглядываясь на Рейнбоу Дэш, что сидела под дождем, обхватив себя передними ногами и смотря в другую сторону.

— Почему ты… вернулась? — хрипло спросил Джерри.

— Не разговаривай. У тебя, кажется, сломаны ребра.

— Почему?.. — мыш сжал руку Гайки так, что та чуть не охнула.

— Мистер М велел мне уходить, когда запахнет жареным, — ответила мышка, — Но потом я вспомнила нас с тобой, все что было. И то, когда мы снова встретились… Я подумала, что сама решу, кем мне быть. Я благодарна Маусу за то, что он сделал для меня, но есть вещи поважнее приказов.

Джерри заметил, что Гайка, говоря это, с неподдельным беспокойством смотрела в сторону бесчувственной Скуталу.

Мыш бессильно закрыл глаза.

В груди свила гнездо сверлящая боль. Очевидно, мышка была права, и копыто Рейнбоу действительно сломало тонкие мышиные кости.

— Спасибо, — тихо просипел Джерри и закашлялся от боли, — Что… со Скут?

— Просто оглушена, — заверила Гайка, — Все в порядке… в относительном.

Рядом пошевелился Виктор.

Организм человека из Белого города быстрее начал приходить в норму. Поговаривали, что у жителей Шпилей два сердца, но это, конечно, было глупостью.

Просто здоровое питание, современная медицина и генная инженерия позволяли куда полнее раскрыть способности человеческого организма.

Джерри поднял взгляд и увидел, что глаза парня уже открыты.

— Я… все видел, — произнес тот, — Спасибо, Гаечка.

Мышка улыбнулась и осторожно помогла Джерри подняться.

— Еще ничего не кончилось, — покачала головой она.

Виктор, бросив взгляд туда, где на стенах мерцали отсветы красных и синих огней полицейских машин, кивнул…

…Лейтенант Ганс Нойман обладал одной очень полезной на службе чертой. Он никогда не задавал лишних вопросов.

И приказ о перехвате и задержании сыщика БРТО лейтенантом был воспринят спокойно. Даже когда на это выделили целый взвод полиции. Дополнительная директива, поступившая уже после выезда, предписывала задержать также всех лиц, с которыми цель вступит в контакт.

В случае сопротивления было велено стрелять на поражение, но пока ни сам судья, ни чудом уцелевшие после крушения пассажиры такси даже не попытались что-то сделать. Последние вообще покорно легли носами в землю, по крайней мере, те, что оставались в сознании. Или в живых. В такой дождь трудно было различить наверняка.

— Будем брать, сэр? — осведомился сержант Мерфи.

Лейтенант уже хотел было ответить утвердительно, но его опередил чей-то тихий, но отлично слышный в шуме дождя голос:

— Оставьте их мне.

Полицейские обернулись.

Сыщик в черном плаще и шляпе стоял совсем рядом и как-то очень нехорошо улыбался. Вкупе с красными глазами-имплантами зрелище становилось и вовсе неприглядным. Как он умудрился подойти так быстро, ведь только что стоял в десятке метров?

Руки, правда, синтет держал на виду.

Интерфейс тактических шлемов услужливо представил судью Рока из сыскной службы БРТО, цель задания.

— А ну мордой в землю! — прорычал сержант, направляя на сыщика бластер, — Это приказ, синтет!

— Приказ, говорите? — участливо поинтересовался Рок, — А у меня — высший долг, да еще и удовольствие…

Лейтенант поднял руку, уперев ладонь в грудь шагнувшего вперед судьи.

— Ваши полномочия недействительны, судья, — сказал он, — Так что подчиняйтесь, или мы вынуждены будем применить силу.

Со стороны подозреваемых что-то громко упало.

Лейтенант бросил туда взгляд и увидел еще одного синтета-пони, на этот раз крылатого. Потом снова посмотрел на судью Рока.

Красные глаза уставились на человека, а неприятная, зловещая улыбка стала еще шире…

Дик Трейси отыскал свой служебный флаер невдалеке от заброшенного завода на окраине. Как и ожидалось, судья успел остановить машину с беглецами, но судя по всему, полиция уже вмешалась.

Выскочив в дождь, детектив помчался вперед, лихорадочно пытаясь вспомнить вербальный код деактивации Рока. Похоже, у судьи в результате неудачного преследования произошел сбой поведенческой программы, и полубоевая модель в таком состоянии могла выкинуть все что угодно.

Вспомнив резню, учиненную в одном из мегамоллов сбежавшим орком-гладиатором, Трейси прибавил ходу.

Неожиданно в пелене дождя раздались хлопки, характерные для лазерных выстрелов, и крики людей.

Подбежав ближе, Дик оторопел. Происходящее уже выходило за рамки простого сбоя поведенческой программы.

Трейси впервые видел судью, работавшего на пределе. И хотя противником в этот раз были простые полицейские, Дик не мог не поразиться смертельной грации, с которой двигался синтет.

Пистолет в его руках плевался красными вспышками ровно раз в секунду, каждый раз пронзая дождь в разных направлениях. И каждый раз на пути смертоносного луча оказывались люди. Кто-то кричал, кто-то молча падал, третьи умудрялись пустить луч в ответ, но судья с легкостью уходил с наиболее вероятных траекторий выстрелов. Двигаясь в жутковатом алом стробоскопе, Рок закончил танец смерти меньше чем за минуту.

Наступила тишина. Смолкли крики и стоны — Рок бил на поражение и ни разу не проманулся. Доспехи полиции предназначались против камней, палок и ножей. В крайнем случае — пуль. Но луч боевого бластера прошивал такие насквозь.

Вернулся шум дождя, в воздухе висела дымка испарившейся на лазерных лучах воды.

— У меня сегодня настроение вершить правосудие, — отчеканил судья, ни к кому не обращаясь, — и никто не встанет на моем пути…

— Рок?! Ты что, спятил?!.. Это же полицейские! — воскликнул Дик, оглядывая поле боя.

Никто не шевелился.

В клубах пара, что висел в воздухе и шел от раскаленных стволов, судья выглядел жутко.

Взгляд красных глаз поднялся на детектива.

— Были. Они стояли на моем пути.

— Ты совсем с катушек съехал!

— Убирайся к хозяевам, или последуешь за этими, — продолжил судья, показав стволом пистолета на труп лейтенанта Ноймана, — И без того руки чешутся тебя пристрелить.

Дик не шевельнулся, и судья поднял бластер:

— Прочь с дороги, Трейси. Ты мне и так достаточно помешал.

Синтет не может поднять руку на человека. Любой обыватель это подтвердил бы.

Однако охотник вроде Дика Трейси знал, что иногда сбившаяся программа не вгоняла синтета в ступор, а вызывала совершенно непредсказуемое поведение. И случались срывы. Гладиаторы бросались на зрителей, телохранители — на подзащитных, секс-игрушки сводили счеты с жизнью или убивали клиента. Как Дик убедился, даже столь безобидное создание, как пони от «Хасбро», можно было довести до поножовщины.