Понадобилось несколько секунд, чтобы совладать с собой. Принцесса испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, брони все же пришли. С другой, они будто специально дожидались, пока Виктор и Стивен уедут — зачем? Чтобы оправдаться перед принцессой? Стыдливо просить прощения, так ничего и не изменив?

Иногда аликорн думала, что для духовного лидера проявляет непростительную мягкость. Люди — не пони, и увещевания редко когда падают на благодатную почву.

Солнечная принцесса тряхнула головой и вздохнула. Подумалось, что зачастую ей самой не помешала бы духовная поддержка. И хотя Селестия не имела воспоминаний об Эквестрии и только притворялась перед пони персонажем сериала, иногда ее охватывали приступы беспричинной тоски по кому-то родному, близкому — даже больше, чем особенному.

Селестия знала, по кому.

Ей иногда просто невыносимо не хватало сестры. Единственного существа, перед которым принцесса могла сбросить все маски, побыть немного собой или просто излить душу и выплакаться. Положа копыто на сердце, никому другому Селестия не смогла бы довериться настолько сильно.

Конечно, брони откладывали деньги на покупку Луны, но до нужной суммы было еще куда как далеко. Попытки же выйти на связь с уже имеющимися в Гигаполисе принцессами Ночи успехом не увенчались.

Аликорн еще раз вздохнула и двинулась к лестнице, решив на этот раз проявить твердость с людьми, которые годами называли себя ее учениками, но в ответственный момент отступились. И хотя аликорн и не осуждала их за это, программа обучения магии дружбы явно требовала корректировки.

Внизу было немноголюдно. Пришли лишь Зельда Мирас, Серж Трояновски, Шеннон Макстаут и Райнер Штайн, почему-то Алан Литл и еще пара человек, каждый со своей пони.

Когда Селестия вошла в зал, из динамиков на автомате грянули фанфары. Все присутствующие поклонились, и вперед вышел Серж.

— Ваше Высочество, — сказал он, — Мы понимаем, что заслужили Ваше неодобрение… И вполне заслуженно. К сожалению, нам понадобилось время, чтобы осознать это, но мы…

Человек осекся, перехватив взгляд лавандовых глаз аликорна.

— Я не желаю слышать оправданий, — холодно ответила принцесса, — Особенно от вас, мои дорогие брони. И не неодобрение я испытываю, а глубочайшее разочарование. Разве бросить нового друга в беде — это магия дружбы? Разве этому учили вас мои маленькие пони, мир Эквестрии и я сама?

— Ваше Высочество! — вдруг раздался голос Твайлайт Спаркл Трояновски.

Лавандовая единорожка вышла вперед и тряхнула головой, убирая с глаз непослушную прядку чуть более длинной, чем в сериале, гривы.

— Слушаю тебя, моя маленькая пони, — произнесла Селестия более спокойно.

Она была готова к тому, что Твайлайт начнет выгораживать друзей-брони и была готова к тому, чтобы мягко осадить слишком добросердечную единорожку.

— Я говорю от имени всех пони клуба, — решительно заявила Твайлайт и посмотрела в глаза принцессе, — и мы просим дать нам и нашим друзьям возможность поискать Лиру Хартстрингс. Прямо сейчас. Раз уж мы опоздали. Но у нас была веская причина, Ваше Высочество.

— И какая же? — спросила аликорн.

Голос подала другая единорожка, белая Твинклшайн:

— Ваше Высочество, мы совещались. И решили, что наша дружба нуждается… в проверке.

Принцесса удивленно приподняла слегка подведенную карандашом бровь.

Твайлайт, бросив взгляд на не смеющих поднять глаза людей, продолжила:

— Мы, пони, решили между собой, что если наши… друзья не пришли на помощь Лире и Виктору, то значит, когда-нибудь они могут бросить в беде и нас. И что хорошим стимулом для брони будет прийти сюда, когда кому-то так нужна поддержка.

Аликорн заметила, что никто из людей не стал возражать. Действительно, что толку в словах, если дела говорят сами за себя?

И судя по выражению лиц, всем присутствующим уже был преподан тот урок, о котором только начала было размышлять принцесса Селестия.

Оглядев еще раз людей и пони, принцесса колебалась лишь несколько секунд.

— Хорошо же, — строго произнесла она, — Мы поможем в поисках Лиры так…

…Трое синтетов спустились в коллекторы невдалеке от дома Марты, воспользовавшись технологическим люком.

Все дальше и дальше вниз вели зловонные подземелья. И, признаться, Лире стало жутковато от покрытых потеками влаги стен, плещущейся грязной воды и тусклого света, выхватывающего из тьмы неясные тени. Не покидало ощущение, что за ними кто-то наблюдает, но единорожка, ежеминутно оглядываясь, убеждала себя, что это просто приступ паранойи.

По мере удаления от центральной части Гигаполиса, Лире иногда начинало казаться, что они погружаются в потустороннюю тьму. В туннеле становилось все меньше работающих ламп, да и сами они изменились.

Вместо световых панелей появились древние светодиодные светильники, работающие через один. После очередного стыка туннелей пропали полимерные тюбинги, обнажив бетонные стены с наростами густой плесени.

Сгущающаяся тьма подавляла. Тоннели становились старше, трубы — грязнее и ржавее. Сколько они так шли, Лира не взялась бы сказать. Но то, что прошло несколько часов — это точно.

Несколько раз синтеты пользовались движущимися лентами автоматических транспортеров, что доставляли куда-то контейнеры с неизвестным грузом, которые спускались и поднимались на подъемниках, служивших, очевидно, частью системы снабжения Гигаполиса.

Потом снова начались трубы канализации, на этот раз больше похожие на старые пещеры, заполненные вонючими стоками. По краям больше не было удобных возвышений, и на низких участках приходилось брести по колено в мутной жиже.

И чем дальше, тем становилось темнее и тише вокруг. Лира вскоре создала рогом волшебный огонек, и бледно-зеленый свет заставлял очертания древних подземелий выныривать из теней.

— Чтоб я еще раз сюда с фонарем полез, — заметил Джерри, когда волшебный свет выхватил из мрака чей-то череп, — никогда бы не подумал, что в старых туннелях столько гадости.

Скуталу не ответила. Ей вообще почему-то хотелось прижаться к Лире Харстрсингс и спать, спать, спать — пока не разбудит кто-нибудь строгий и решительный. Как Джерри, например.

— Эти туннели мне напоминают Вечнодикий Лес, — сказала Лира, — здесь так же темно, страшно и непонятно. Зачем вообще все это было строить? Неужели такой лабиринт понадобился только как… выгребная яма?

Джерри отозвался:

— Не только. Ты видела старый поезд на колесах? И кабели? Люди прятали под землю все: транспорт, провода, склады и убежища. Старые города уходили вниз на многие этажи еще два столетия назад. В ожидании войн или просто исходя из целесообразности. А потом, как у людей водится, многое было заброшено, забыто…

— Даже не верится, что величественные здания Шпилей и это — один и тот же город. Это ведь правда так, да?

— Никогда не задавался этим вопросом. Слишком был занят… выживанием.

— А я поверить не могу, что мы забрались так далеко, — подала голос Скуталу, ноги которой уже начали ныть от усталости, — и что нам не сиделось д?ма?

Лира чувствовала напряжение пегасенки, но положа копыто на сердце, и сама ощущала себя не в своей тарелке. Этот тоннель действовал просто угнетающе.

— Д?ма, если помнишь, есть простая проблема: там почти нечего есть. И если бы можно было прожить без вылазок в город, я стал бы первым, кто за это проголосует. На окраины же синтетам лучше не соваться в принципе. Опасно, особенно для такой мелочи как мы.

— Почему? — тут же спросила Лира, но вдруг поняла, что ей совсем не хочется знать ответ.

— Могут… обидеть, — проговорил Джерри, перехватив испуганный взгляд единорожки, — И да, что бы ты себе ни навоображала, это вполне может оказаться правдой. Так что приходится по коммуникациям добираться до более-менее приличных районов, где парочка синтетов не привлечет, по меньшей мере, излишнего внимания.

Лира прижала уши. Она не знала, почему ее грива вдруг шевельнулась от чувства животного страха. Запах был незнаком ей, созданию доброго мира, но инстинкты безошибочно определили: этот запах означает опасность.