Все беглецы переглянулись, и во взглядах читалось одно и то же.

В таких ситуациях исключений не делают. Ни корпорации, ни правительство. Все гарантии — всего лишь слова. Победителей не судят.

Никто не посмеет осудить спецназ БРТО, потому что свидетелей не останется. Вполне может статься, еще и потому, что официально такого подразделения вообще не существует.

Первой подала голос Рейнбоу Дэш Вендар:

— Вы все… хватайте своих жмуриков и сваливайте. Я их… задержу.

— Нет! — хором сказали Виктор и Лира, потом парень продолжил один:

— Мы все вместе уйдем. Или не пойдем вообще.

— Слушать ничего не хочу, — отрезала пегаска, поднимаясь на нетвердые ноги и морщась от боли в груди, — Я смогу заставить их поплясать, пока вы доберетесь вон до того флаера.

— Ты же погибнешь! — воскликнула Лира.

— Скажи что-нибудь, чего я не знаю, — огрызнулась пегаска, — Я погибла давным-давно. Мне все равно крышка, я истеку кровью… не наружу, так вовнутрь. Вы не успеете меня дотащить, даже если… А, сено, катитесь уже!

— Дэш, идем с нами, — в голосе Лиры послышались слезы, — Мы знаем место, где тебя примут. Любой. Никто тебе слова не скажет по поводу прошлого…

— Заткнись. Мы не в вестерне, где плохие дохнут, а свои гарцуют в закат. Я хочу сделать в этой жизни хоть что-то ст?ящее. Сама, а не из-под палки. Не по указке. Так что прочь с глаз моих.

— Пожалуйста, идем.

— Взгляни на меня. Я ничего не умею, кроме как убивать! Так пусть это мое умение сможет хотя бы спасти пару глупых сопливых жизней.

Никто не нашел, что еще возразить. Рейнбоу, припадая немного на переднюю правую ногу, отошла за колонну и расправила крылья. Оглянулась и вдруг сказала, обращаясь к бессознательной пегасенке:

— Прости, малышка Скут. Прости за все.

— Возьми бластер, — предложил Виктор, протягивая оружие.

— Чем я тебе на спуск нажму? — фыркнула пегаска, — Языком? Валите, я сказала!

Глядя, как каждый из беглецов тихо отходит в темноту со своим раненым, Дэш усмехнулась, настолько нелепо они все выглядели.

Взвод Черного Спецназа БРТО, устав ждать, начал приближаться. Еще немного — и в радиус действия визоров и инфракрасных датчиков попадут шестеро беглецов, крадущихся во тьму к экранированному флаеру судьи.

Дэш, отбросив с глаз мокрую челку, окинула взглядом приближающихся оперативников. От кровопотери начала кружиться голова, и если верить урокам анатомии, внутреннее кровотечение не оставляло ей шансов.

Было до слез обидно терять едва начавшуюся новую жизнь, но Рейнбоу Дэш Вендар не привыкла что-то оплакивать.

— Это будет самое потрясное выступление Рейнбоу Дэш в истории, — сплюнула она и тяжело взлетела.

Окинув с потолочной балки отряд вооруженных до зубов людей, Рейнбоу вспомнила, как Алекс Вендар учил ее не отступать и не сдаваться даже перед лицом более сильного противника. И что в неизменно подлом мире противник всегда будет сильнее.

«Что ж… — подумала пегаска, — за эту науку я тебя прощаю… ублюдок. Но в одном ты, падла, ошибался. Мы можем менять мир».

Все выходы из здания были, разумеется перекрыты. У всех оперативников был приказ стрелять на поражение по всем, кто не подпадал под понятие «свой» на тактическом дисплее. Черный код, полная зачистка.

Серый флаер, разблокированный найденным в кармане у судьи ключом, вылетел через отсутствующую крышу. Вслед ему тут же устремились алые вспышки лазеров. Шальной луч задел один из антигравитаторов, и флаер, качнувшись, начал чертить в небе изломанный след.

Голубая молния рухнула из-под потолка на оторопевших на мгновение людей, когда все взгляды и стволы были направлены вверх.

Мгновение, достаточное, чтобы впечатать удар копыта прямо под бронежилет. Человек, скорее от неожиданности, отступил на шаг, но пегаска уже продолжила движения.

— Junior Speedsters are our lives! — раздался в шуме дождя хрипловатый голос.

Удар сразу двумя копытами выбил оружие из рук спецназовца.

— Sky-bound soars and daring dives!

Пегаска нанесла еще удар, с разворота и в прыжке, словно красуясь на арене, и забрало чьего-то шлема треснуло…

— Junior Speedsters, it’s our quest!

Пинок по стволу винтовки заставил красный луч лазера скосить еще двух человек.

Несколько лучей впились в лазурную шкурку, и в глазах потемнело от гипертермии. Боли не было: нервы сгорали быстрее, чем сигнал достигал мозга…

— To some day be the very best!

Рейнбоу совершила последний рывок, зубами выдирая чеку висящей на поясе корпоранта термогранаты.

Луч лазера прошелся по крыльям, заставляя перья и гриву вспыхнуть. Еще несколько лучей прожгли тело насквозь, но поздно.

Лазурное копыто со стуком ударило по кнопке активации.

Запал хладнокровно отсчитал мгновения, и улыбающаяся Рейнбоу Дэш Вендар последний раз в жизни увидела свет.

…Свет.

Мгновение боли, затмевающей даже лазерные ожоги и побои, полученные в драке. Но почти сразу свет становится каким-то… другим.

Пропадает боль, а жар взрыва становится нежным теплом, а затем успокаивающей, мягкой прохладой.

Волна света, словно прибой, смывает злобу и отчаяние, боль и страх, в клочья разрывает нависающую сзади тень Алекса Вендара.

Исстрадавшуюся душу подхватывают чьи-то мягкие, любящие объятия, и над ними раскрываются два белоснежных крыла, унося прочь… унося домой.

Хочется плакать, но слез нет.

Больше нет ничего — лишь свет, покой и любовь.

Серый флаер несся сквозь дождь с погашенными огнями. Протянувшиеся вслед лучи впивались в обшивку, заставляя летающую машину дергаться из стороны в сторону, словно от боли.

В кабине Виктор, судорожно вцепившись в штурвал, старался не слушать тревожного сигнала с пульта, полностью сосредоточившись на том, чтобы оказаться как можно быстрее вне зоны досягаемости бластерных винтовок. Алые лучи уже пробили корпус в нескольких местах и вывели из строя часть приборов.

Гайка, не спускающая взгляда с монитора бортового компьютера, начав терять самообладание, пискнула:

— Наводят! РАКЕТА!..

Флаер вдруг качнулся и стал заваливаться на левый борт. Компьютер немедленно сообщил о критическом повреждении левого переднего привода: очевидно, один из лучей задел решетку антиграва.

В черном броневике, оператор ЗРК, матерясь на чем свет стоит, закончил вводить коды подтверждения, не без удовольствия отметив, как на тактическом дисплее зелёная рамка «БРТО, доступ 2+» вокруг летящего флаера сменилась на красную «цель». Черный код позволял такие вольности.

Но в следующее мгновение взрыв термогранаты в непосредственной близости заставил БТР подскочить и тяжело завалиться на бок. Ракета же, уже включившая маршевый двигатель, просто не успела сманеврировать и, не пролетев и метра, ударила в землю.

Руины завода вновь сотряслись до основания, и на месте броневика с еще не вполне осознавшим происходящее оператором расцвело миниатюрное синее солнце плазменного взрыва…

…Разгоняя ливень и заливая кабину, по глазам полоснул яркий свет.

Не стой перед ним более насущных задач, Вик мог бы ужаснуться от осознания того, что сейчас случилось внизу — но флаер, оставляя в ненастном небе быстро тающий шлейф из дыма, уже подлетал к границе Зеленого сектора. Антигравитационное поле быстро теряло стабильность, и машина уже практически не отзывалась на штурвал.

Сердце сжалось от чувства собственного бессилия.

— Черт! — крикнул Вик, — Мы падаем, я не могу ничего сделать!

Гайка молча кивнула и сжала руку Джерри, словно прося поддержки. Тот притянул к себе мышку и обнял, несмотря на стрельнувшую в груди боль.

Лира же, вскочив на сидении, вдруг крикнула:

— НЕТ!

Ее рог вспыхнул. В голове тут же взорвалась вспышка боли от недавней травмы, но было не до того. Нос беспомощно падающей машины вдруг окутался бледным сиянием кинетического поля.

Виктор знал, что предел телекинеза для единорогов — это их собственный вес или чуть больше, на расстоянии пары метров. То, что происходило, уже было за пределами технических возможностей рога.