Любовь к нему заставила меня кое-что понять. И это совсем не касалось социального статуса. Я люблю его… каждую часть его — красивую, щедрую, заботливую. И любить его было очень легко, словно он был специально создан для меня. И я видела, что тоже самое происходило с ним. Он полностью любил меня, такой какая я есть. Это не имело для меня раньше никакого смысла, но любовь к нему открыла мне глаза на этот поразительный факт. Любовь может быть просто любовью.

Калеб не произнес ни слова, он обхватил меня и поцеловал. Он целовал меня всю дорогу, пока нес наверх по лестнице. Он не прекращал меня целовать, снимая с меня халат, даже пока сбрасывал с себя джинсы, которые надел после ванны. Он продолжал меня целовать, когда мы были уже голые и вместе лежали на моей кровати, и он вошел в меня.

Когда мы соединились чуть ли не в одно целое, он сказал:

— Я люблю тебя, Брук. Только тебя.

Он не сдерживался после этого в словах, которые говорил мне.

И я тоже.

Утро понедельника наступило слишком быстро для нас обеих. Повторно вернуться к реальности после нашей эмоциональной связи в выходные было сродни, словно мы падали из бесконечных облаков в пустыню, чтобы пройти по раскаленному песку босиком. Но поскольку мы делали это вместе, как пара, то падение было хорошим.

Пока я подготавливала коттедж для своих дней и ночей в Бостоне, телефон Калеб взрывался от звонков. Он принимал вызовы, становясь все более взволнованным, я никогда не видела его таким раньше.

— Никакой реакции — это лучший способ справиться с этим, Кельвин, и если ты и впредь собираешься получать средства для своих дочерних компаний от BGE, нажми на них и прекрати все это дерьмо, бл*дь, без шумихи. Сделай, чтобы они заткнулись, и ты будешь вознагражден. — Видно, к его разговору подключился кто-то еще.

— Что? Черт, нет! Эти придурки-тунеядцы не получат от меня заявления. Серьезно, Джорджи, ты прекрасно меня знаешь. Мать твою, так выясни это. Используй все ресурсы компании, которые есть в твоем распоряжении, иначе мне придется найти кого-то другого, кто смог бы возглавить отдел. Кладу трубку. — Он опять переключился.

— Меня не волнует. С какой стати я должен это делать? Это частная информация, которую они не имеют права обнародовать. Тодд, я даже не должен этого говорить, ты возглавляешь гребанный пиар отдел, так сделай свою работу и напиши релиз для общественности, мать твою! Я уже говорил тебе, что нужно сделать, но тебе не понравилось мое предложение. — Закончил он резко и переключился на следующий звонок.

— Эй. Хватит с меня этих чертовых папарацци-циркачей. Мне нужно, чтобы ты связался с LeRoy, службой безопасности для круглосуточного наблюдения. Двое, должно быть достаточно. Двадцать четыре часа, семь дней в неделю, когда она не будет у меня перед глазами, пока все не уляжется или какая-нибудь новая сенсация не встряхнет мир, отвлекая этих гадюк от нее.

Я подняла глаза, поливая комнатный папоротник Нэн, Калеб внимательно наблюдал за мной. Одними губами он произнес «люблю тебя», слушая по телефону. Он протянул руку, приглашая подойти к нему. Он схватил меня за руку, как только я оказалась в его досягаемости.

— Я буду в восемь тридцать. Спасибо. –— Завершив телефонный разговор, он потянул меня вниз на диван в гостиной, усаживаясь рядом. Он приподнял мой подбородок и внимательно пристально посмотрел мне в глаза, я почувствовала неладное.

— Кто звонил?

— Сейчас? Виктория. Перед ней звонили нытики, которым необходимо было дать пару подзатыльников, к сожалению.

— Калеб, что случилось?

Он по-прежнему удерживал меня за подбородок, оставив на моих губах нежный поцелуй, прежде чем отодвинуться, его глаза возбужденно заблестели, как и всегда.

— Мне нужно, чтобы ты вспомнила все, что мы сказали друг другу в эти выходные. Все это было настоящим — настоящие слова, настоящие чувства, настоящие эмоции, реальная правда о нас. Хорошо?

Я почувствовала, как меня прошиб пот.

— Ты пугаешь меня. Что все это значит? Калеб… я не знаю, что…

— Шшш… все будет хорошо, — успокаивал он меня, — не бойся, детка. Я справляюсь с этим. Единственное, что мне сейчас нужно, чтобы ты доверилась мне, и я смог позаботиться обо всем, защитив тебя. Потому что я не позволю никому и ничему причинить тебе боль или забрать тебя, мы вместе.

Защитив от чего?

— Пожалуйста, скажи мне, — стала умолять я его, чувствуя себя так, словно у меня начался вирус. О Боже. Моя первая мысль была о семье Маркуса. Может они нашли меня через Калеба? Скорее всего, да.

— Я люблю тебя, Брук, — напомнил он мне своим глубоким уверенным голосом.

— Я знаю, что любишь. Я тоже люблю тебя. — Калеб любит меня, не забывай об этом.

Я заметила, как у него напрягся подбородок.

— Папарацци пронюхали про свадьбу в эти выходные. Также они сделала фотографии. Вероятно, получили от своего ресурса или еще кого-то, кто был в субботу среди нас, и сейчас эти фотографии хлынули поток с большим количеством гипотез и домыслов в интернет. Новости о знаменитостях в любом формате сообщают о тебе и обо мне. Я надеялся, что мы могли бы встречаться инкогнито, прежде чем столкнемся с такого рода проблемой. Но, боюсь, что такого уже не будет.

— О чем они пишут?

— Вот главный сюжет сайта CNZ Day. — Он протянул мне свой телефон со скриншотом и фотографиями с сайта о популярных знаменитостях ТВ-шоу. «РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЗОЛУШКИ — МИЛЛИАРДЕР БЛЭКСТОУН ПРЕТЕНДУЕТ НА ВНУЧКУ ГОРНИЧНОЙ». И тут же была фотография нас на свадьбе. Калеб и я, разодетые в пух и прах, стояли в дверях старой церкви, и фото было сделано как раз в тот момент, когда он целовал меня в макушку. От вспышли фотокамеры мое платье выглядело белым, а не из золотых кружев. Фото, однозначно, вводило в заблуждение и наводило на размышления… словно мы были женихом и невестой, выходящими из часовни, только что поженившись. Если бы я увидела эту фотография, как сторонний наблюдатель, я бы так и подумала. Фотка была сделана целенаправленно, как бы показывая нашу тайную свадьбу, а не Германа с Нэн. Правда заключалась в том, что растянутый на несколько строк заголовок «истории золушки» способствовал продажи газет и журналов. *баный ад.

О, мой Бог.

— Калеб, я не знаю, что сказать. — И я, действительно, не знала, потому что это было ужасно, что общественность видела мою фотографию и теперь знает мое имя, и… будет наблюдать за мной. Знают ли они? И теперь Патенны знают, где я? Хотя семья Маркуса осталась в прошлом, но они подозревают, что я слишком много знаю о них. Или они думают, что они неприкасаемые? Я задумалась, стоит ли мне пугаться.

— Ты ничего не должна говорить, Брук. Я боялся, что в итоге такое могло случится, но у меня была надежда постепенно раскрыть наши отношения для общественности, как пары. Собаки папарацци все время разыскивают меня, я их ненавижу. К сожалению, их кто-то предупредил о свадьбе или кто-то с острова сделал фотки и продал им. — Он поморщился от отвращения. — Такое происходит постоянно.

— Так, все твои звонки были связаны с тем, чтобы замять эту историю?

Выражение лица его смягчилось.

— Я бы хотел иметь такую власть, детка, о, как я хожу иметь такую власть. — Он убрал выбившую прядь моих волос за ухо. — Нет, боюсь, что мы рассекречены. Теперь все это дерьмо вылито на общественность. Папарацци теперь будут преследовать тебя и писать статьи, не соответствующие действительности. Они будут фотографировать и задать вопросы, когда поймают тебя врасплох. Нелицеприятные фотки и истории, для них становятся более ценными, потому что рейтинг изданий будет повышаться.

— Но, я не хочу внимания, Калеб. Я не хочу… я не хочу, чтобы меня преследовали и фотографировали…

— Шшшш, — он прижал меня к своей груди, рука опустилась сзади мне на шею. — Все нормально. Помнишь, что я сказал, когда начал этот разговор. Я люблю тебя, и ты должна доверять мне. Я справляюсь с этим.