– Чужие лавры спать не дают, – беззлобно огрызнулся Егор и ухмыльнулся.

На душе вдруг стало отчетливо легко.

– Есть немного, Егор Саныч.

– Ей Богу, притомил ты, Гришаня, со своим «Егор Саныч», – недовольно сказал Аравин.

Яковенко встал и, поднявшись на крыльцо, прикурил за компанию. Торопливо затянулся и выпустил дым через нос.

– Не я первый окрысился. Так что, иди ты на хрен!

Аравин затянулся и спокойно посмотрел на Гришу. По малолетке они вместе учились дым кольцами выпускать. И водку вместе пить начинали. Сейчас же могли пройти мимо друг друга и «здрасьте» не сказать.

– Не до шуток щуке, когда крючком под жабры хватают, – стряхнул пепел и уставился в темноту.

Не клеился разговор у них, но и тишина не тяготила. Много было в этом молчании. Сколько бы ни сказали друг другу резких слов, оба знали, что несерьезно все это.

– Как там боксерская секция? Не обрыдло еще нашей принцессе?

– Не обрыдло, – взглянул на Егора Яковенко. – Энтузиазм неиссякаем. Только и разговоров по дороге, какую связку сегодня разучивали. Хотя лучше пускай так, чем по улицам скитаться будет.

Аравин устало прошелся свободной рукой по короткому ежику и, задержавшись на затылке, тихо матюгнулся.

Имя Алисы не было названо вслух. Но Егор понимал, к чему клонит товарищ.

– Смотри в оба, Гришаня.

– Само собой.

Помолчал. Смерил Яковенко долгим взглядом и кивнул.

– Что ж, – в последний раз затянувшись, выбросил окурок. – До связи, Гриш.

– Давай.

Спустя пару часов переступив порог собственной квартиры, Аравин споткнулся о два черных пакета. Присмотревшись, понял, что это аккуратно упакованный кем-то мусор.

– Бл*дь…

Только Рита могла хозяйничать в его квартире в такой поздний час. Впрочем, и в любой другой период времени. С ее появлением заказывать уборку в сервисе практически не приходилось.

– Привет.

Не ошибся в своем предположении. Из дверей кухни, несмело улыбаясь, вышла Рита.

– Салют, – буркнул он.

– Я подумала, ты будешь голодный после тренировки. Запекла лосося в сливочно-горчичном соусе… Только он остыть успел… Ты где так долго?..

– Ты же знаешь, я не люблю, когда ты приходишь без приглашения, – грубо начал Егор, игнорируя вопрос. Не любил заставать ее здесь неожиданно. Другое дело, если встреча оговаривалась заранее. – Я не для этого давал тебе ключи.

Отрывистым движением снял куртку и отвернулся, чтобы убрать ее в шкаф. Успел заметить, как в глазах девушки блеснули слезы.

– Прости…

– Бога ради, не извиняйся, – жестко тормознул ее. – Терпеть этого не могу. Это ведь никак не изменит ситуацию, – придавил девушку недовольным взглядом.

Она не смолчала. Заговорила взволнованно и недовольно:

– Аравин, я тебя поняла. Иногда забываю, что все человеческое тебе попросту чуждо.

И правда, посмотрел сейчас на Риту… и ничего. Пустота. Даже интереса никакого. После разговора со Стасей ощущал это особенно остро.

То, что и раньше казалось пресным, сейчас просто приелось до тошноты.

Раздражала одна мысль о том, что она рядом.

– Я вызову тебе такси, – достал мобильный и набрал номер.

Ожидая ответа, спокойно смотрел на расстроенную девушку.

– Егор… После этого… Я не вернусь больше, – нерешительно сказала она. Последнее слово добавила более твердо: – Хватит!

На мгновение в глазах Аравина мелькнула озадаченность. Затем и вовсе брови сошлись на переносице, выдавая внезапную собранность. Вид у него был такой, словно он в уме дроби умножает.

– Хорошо, – легко согласился.

На том конце провода диспетчер ответил на звонок, и Егор неспешно отвернулся, диктуя адрес.

Пользуясь этой заминкой, Рита тихо скользнула в комнату за сумкой. Вернулась быстро, так как, невзирая на продолжительные отношения, вещей в этой квартире у нее не было. Даже зубной щетки. Каждый раз приносила все с собой и уносила.

Ждали приезда такси вместе. Молча стояли в просторной прихожей, проводя последние минуты вместе. И каждый переживал их по-своему.

Отчаянная горечь переполняла Риту.

Она все же любила. В какой-то мере эта любовь была и материнской, и дружеской, и чувственной. Переживала, как он будет без нее. Готова была заполнять собой весь мир для него.

Но больше не выдерживала бесконечного безразличия с его стороны. Эти чувства убивали.

Смотрела на него и едва сдерживала слезы. Обещала себе, что заплачет, только когда дверь его квартиры в последний раз закроется за ней. Но сердце рвалось на части, не дожидаясь разрешения.

Воспоминания проносились в голове рваными кусками. Плохие и хорошие.

Как же она будет жить без него?

В противовес ей Аравин был совершенно спокоен. Наивно пыталась уловить в его взгляде какую-то толику сожаления или тоски. Но нет. Пустое равнодушие.

– Прощай, дорогой, – позволила себе это нежное прощание.

И все же он ее удивил:

– Если будет что-то нужно, звони. Помогу.

Крепкая мужская рука сжала ее ладонь в сухом рукопожатии. Расставались, как партнеры после завершения выгодной сделки. Только как ни обманывала себя Рита, никаких дивидендов эти отношения ей не принесли.

Серебристо-серый Мерседес солидно плыл по переполненным улицам Москвы. Вынужденная медлительность мощного автомобиля вызывала у Стаси чувство глухого раздражения. Она бросила нетерпеливый взгляд в зеркало заднего вида и расстроенно отметила необычайную бледность своего лица.

Последние несколько дней были напряженными и загруженными. Рано утром уезжала в колледж, а после – больница, художка, боксерская секция, репетиторы, библиотека, наброски в парке…

Она не успевала даже вовремя поесть. Правда, и голода, как такового, не ощущала. Старалась поменьше зависать дома, придумывала себе неотложные дела, которые необходимо было решать незамедлительно.

Суетилась, будто в последний день года. Так ей было спокойнее.

В таком режиме дни должны были лететь быстрее. Но нет, немыслимо долго тянулась первая неделя без бабы Шуры.

Заметив краем глаза вопрошающий взгляд сидевшей рядом на сиденье Нины Михайловны, Стася поморщилась и отвернулась к боковому стеклу.

Снова собирался дождь. Ненастье прямо-таки нависало над городом мрачным покрывалом темно-серых туч. Изредка сверкали безгласные, но весьма зловещие вспышки молнии, поторапливая горожан, прогуливающихся в этот субботний день, искать укрытие.

– Ходишь кислая который день, – нарушила все-таки тишину в салоне Нина Михайловна, вопреки Стасиному демонстративному нежеланию вести диалог.

– А чему радоваться, Нина Михайловна? – апатично отозвалась, даже головы не повернув. Не до разговоров ей было. В душе полнейший каламбур творился.

– Настя! Ты не пугай меня так.

Стася едва сдержалась, чтобы критически не закатить глаза. Попыталась смягчить недовольное выражение лица подобием вымученной улыбки. Все-таки расстраивать Нину Михайловну не стоило.

– Да все нормально.

– Может, поговорим? Мне кажется, ты сторонишься меня…

Стася удивленно округлила глаза.

– Не выдумывайте! – искренне возмутилась она и снова улыбнулась Новицкой.

Ответной реакции не последовало. Невзирая на любезно расточаемые улыбки, женщина сверлила ее недоверчивым взглядом.

– Конструктивный диалог поможет нам лучше понять друг друга.

– Как-нибудь в другой раз.

Нина Михайловна, будто не слыша ее, продолжала настаивать.

– Тебе станет легче, – в порыве добродушного участия она сомкнула холодную руку на плече Стаси.

Девушка даже удивилась тому, что и в этот раз смогла сдержать рвущееся из груди негодование. Напряжение внутри нее нарастало. Хотелось бесцеремонно сбросить насильственную ладонь Новицкой.

– Знаете, это как на свадьбе, когда подвыпившая толпа кричит «Горько!». Вроде и интересно… А с другой стороны, бесит! – запальчиво бросила девушка.

– Это ты о чем? – Стася будто физически ощутила взыскательный взгляд женщины. Одно радовало, находясь в некотором замешательстве, Нина Михайловна, наконец, убрала свою руку.