– А вот здесь ты не прав, – мягко сказал Натаныч. Голос его был каким-то чересчур довольным. Сейчас вывернется, доказывая его недостойное поведение. – На Александру Михайловну, значит, спихнул? Не прав. Ой, не прав.

Егор едва сдержался, чтобы не приложить тренера в глаз. Слегка. На самом деле он давно привык к тому, что Натаныч постоянно лезет в его жизнь. Иногда даже позволял ему это. Иногда нет. Но сейчас его разозлил сам добродушно-поучительный тон говорившего.

Смолчал и рук не протянул. Не позволил себе. Не мог позволить. Если кого-то Аравин уважал в этой жизни, так это тренера. Поэтому молчал. Только засопел громче.

– Тебя сестра просила. А ты не сдержал слово.

Щукин, склонив голову, снова разливал горючее, поэтому не видел, как разозлился Егор. Но ему и видеть этого не надо было. Слишком хорошо он знал парня. Понятное дело, взбесился.

– Она просила забрать ее, – сдержанно ответил Егор, отмечая размеренное биение сердца в груди и пытаясь удержатся на грани. – Воспитывать никто не просил. Да и ты представь, если бы я ее воспитывал?

«Оправдывается, – мысленно заметил Щукин, – значит, чувствует себя виноватым».

– Я? – продолжал парень, а Натаныч только кивал, хоть и не был согласен. – Полжизни я провожу на ринге. Дома хочу тишины, – не сказал одиночества, – а она маленькая грымза.

– Вряд ли юная девка может считаться грымзой.

– Какая разница? Ты меня понял, Натаныч. Дрянной характер, тяжелое детство…

– Хмм… как знакомо, – не сдержался тренер. Поддел иронично, но по-доброму. – Ты точно сейчас о ней, а не о себе говоришь?

– Там все по-другому, – тут же отмахнулся Егор. – Она эмоциональная! Выплескивает на других.

– А это хорошо. Ты хотя бы будешь знать, что у нее в голове. Тяжелее, когда вот так, как у тебя – на все положить…

– Так, мы что, меня сейчас будем обсуждать? – вконец раздраженно спросил парень. – Тогда я с «удовольствием» выслушаю твой монолог. Диалога не жди.

– Я тебя сейчас вот этой гирей по башке благословлю, все равно «потрепанный» ты у меня, и поговорим.

Услышав о такой перспективе, Егор неожиданно растянул рот в ухмылке.

– Натаныч, не трепли нервы, дорогой. Тебе своей жизни мало, что ли? Что ты ко мне лезешь постоянно?

– А что у меня? Жена? Дети? Внуки? – горько прозвучали эти существительные. – Пусто. Один как сыч. Без роду, без племени. Тебе такого не желаю.

Апрельские солнечные лучики робко скользнули по бледной щеке Стаси, обдавая своим приятным теплом. Вскинув голову, девушка подставила теплу все лицо и зажмурилась с непривычки после затяжной хмурости зимы. В глазах защипало, крохотная слезинка скользнула с ресниц, но в силу своей скудности так и не скатилась вниз по девичьей щеке. Широкая восторженная улыбка расплылась по лицу Стаськи. Безмятежность ленивой волной заполнила душу.

Как же ей было хорошо!

Второй день весенних каникул Стася отдыхала. Бессовестно бездельничала. Бесцельно гуляла по округе. Или просто сидела, как сейчас, на больших качелях во дворе.

Программа в колледже тяжелая. Много сил уходило на то, чтобы получать максимум из того, что тебе дают. К тому же, в силу последних событий, девушка плохо спала и много нервничала.

Сейчас, когда Аравин дома, хотелось просто расслабиться и ни о чем не думать до следующего боя.

Легонько оттолкнувшись, Стася слегка подала корпус назад и выпрямила затянутые в зеленые леггинсы ноги, раскачиваясь. Толстые прутья качелей охотно повиновались, весело поскрипывая на ходу.

Распущенные волосы тяжелой волной упали за плечи Стаси. Щеки порозовели, а губы снова растянулись в улыбке.

Безграничное чувство свободы переполняло ее. Наконец-то никто не лезет в ее голову. Даже Артём уехал с родителями отдыхать.

Стася не обратила никакого внимания, когда ворота за ее спиной с шумом открылись, и во двор въехал автомобиль. Подумала, что Гришка из города вернулся.

Мотор заглох. Дверцей тихо хлопнули, и Стаська, не оборачиваясь, закричала, чтобы ее было слышно на том конце двора.

– Смотри, Гриш, настоящая весна! – радость буквально звенела в ее голосе.

Ответа не последовало. Но вскоре она услышала позади себя тихие шаги. Была уверена, что сейчас Гришка закроет ладонями ей глаза. Он всегда так делал, когда она сидела во дворе.

Невольно замерла в ожидании этого дружеского ритуала. Шаги позади нее остановились, и стало ощутимо тихо. Стася услышала мягкий шелест ветра и собственное обрывистое дыхание. Но парень позади нее молчал, будто не смея нарушить эту тишину.

– Гриша, ты обманываешь мои ожидания… – весело сказала она и обернулась. Продолжить свою мысль она не смогла, потому что за ее спиной стоял не Гриша.

Сказать, что визит Аравина ее удивил – это ничего не сказать. Она совершенно не ожидала, что он приедет навестить бабушку.

Стася надеялась, что оторопелое выражение ее лица даст Аравину понять, что его не ждали. Чувство безмятежности предательски покинуло ее, а вместо него всплыла щемящая радость наперекор давней обиде.

Думала, что перебесилась. А нет… Три недели назад Аравин вернулся из Испании с чемпионским титулом. Три недели назад… Она только успокоилась. Не читала новости, не смотрела фотографии, не волновалась… Просто не думала. Старалась сфокусироваться на учебе, так как перед каникулами было много контрольных и творческих заданий.

А сейчас в один миг все чувства обрушились на Стасю с удвоенной силой. И все же радость пересилила обиду. Как же она была счастлива его видеть!

Нерешительно поднялась с сиденья качелей и стала перед ним, не зная, что сказать. Ноги вдруг сделались какими-то тяжелыми и непослушными. Да еще и подрагивали от волнения. Сердце ускорило свой бег, и все мысли в голове спутались.

Аравин ничего не говорил, но смотрел на Стаську озадаченно из-под темных бровей.

Рассматривал неторопливо, ни на чем особо не задерживаясь. Просто медленно скользил глазами, оглядывая с головы до ног. И назад возвратился к лицу.

Он качнул головой вместо приветствия. И девушка, будто ждавшая этого знака, порывисто преодолела разделявшее их расстояние и обняла его. Искренне улыбаясь, крепким кольцом обвила его шею. Сердце громко стучало, норовя вырваться из вдруг ставшей тесной грудной клетки. Вряд ли тонкая ветровка способна была утаить это волнение.

Она хотела что-то сказать. Выразить свою радость, поздравить с нелегкой победой, рассказать, как волновалась за него, как скучала… Но слова путались в ее голове, и, не придумав ничего путного, она просто продолжала прижиматься к застывшему Егору. Не беспокоили даже занывшие из-за долгого стояния на носочках лодыжки.

Аравин не обнял ее в ответ. Его руки так и остались опущенными вдоль туловища. Только кулаки бессознательно сжал. Порыв девчонки стал для него полнейшей неожиданностью. Он молча стоял, не соображая, как действовать в данной ситуации.

Даже Рита никогда не позволяла себе такой импульсивности. Всегда прижималась осторожно и мягко. Чувствовала, когда вообще не стоит трогать. А вот так вот с размаху, с разбегу весь шквал своих эмоций на него еще никто не вываливал. Никто не обнимал его так порывисто и смело. Стася не спрашивала разрешения, не мялась и не жеманничала. Это было неожиданно, как вспышка. Обняла настолько крепко, насколько позволяла девичья сила. Так встречают только близких людей. Поэтому он не понимал, чем вызвал такой восторг. Откуда у девчонки такая искренняя радость?

Стася… Тонкая и звонкая. Необычайно хрупкая и податливая. Аравин старался не думать о приятных выпуклостях, которые сейчас доверчиво давят ему на грудь. Неправильно это. И все же мысли скользили в его голове.

Открытость девчонки подкупала. Что бы он там ни говорил Щукину, Аравину нравились ее искренность и естественность.

Хорошо, что он не обнял ее. Сейчас ее близость буквально воздушная. Невинная и доверчивая.

Он не хотел ее касаться. Точнее, хотел. Но это было бы крайне неразумно.