Только тридцать минут, и всё будет прекрасно.

Три часа спустя, после съеденного омлета и разговоров по телефону во время прогулки по парку, Джилл полегчало. По крайней мере, её волосы были чистыми, и она почистила зубы до очередного плача Райана. Лёгкие у её ребёнка определённо были в папочкину родню.

Её взросление было тихим, потому что никто в их семье не разговаривал и не обращал внимания друг на друга. Каждый день стояла такая тишина, что было слышно, как муха пролетает. Она и её сестра с детства учились держать голос и эмоции под контролем. Дети должны быть на виду, но их не должно быть слышно. Если их с сестрой заставали за чрезмерным баловством или они слишком громко смеялись, что было редкостью, их наказывали десятью минутами на деревянном стуле.

Джилл заглянула в кроватку и увидела плачущего Райана. Что делали её родители, когда она плакала? Она прочитала множество книг о материнстве. Её пугало, что она не ощущала тех нерушимых уз, связывающих мать и дитя, о которых ей говорили медсёстры в больнице. Она не чувствовала связи, но больше всего на свете хотела её. Больше всего в жизни она хотела ребёнка, а сейчас не могла даже вспомнить, почему.

Её ребёнок даже не был на неё похож. Может, она забрала домой не того малыша? Её сердце ускорило темп. Она проверила бирочку, сверяя имя и цифры со своими. Они совпадали.

— Что такое, Райан? Что случилось?

Она взяла его на руки, поцеловала его крошечный подбородок и вдохнула такой приятных детский аромат. Затем она направилась в гостиную, где Лекси, дочь Сэнди, сидела на полу и рисовала в альбоме.

Рядом в кресле сидела Сэнди, подогнув ноги под себя. Она помогала Джилл писать ежемесячную колонку.

Джилл мечтала, что однажды она и Райан будут выглядеть отдохнувшими и мирными.

Сэнди отставила ноутбук и подошла к Джилл.

— Я принесу его бутылочку. Как он?

— Доктор сказал, что пока он кушает и растёт меня не должен волновать его плач.

Звук разговора на улице привлёк их внимание. Сэнди подошла к окну и выглянула сквозь занавески.

— Боже мой! Не может быть. Это он.

— Кто? — спросила Джилл.

— Голливуд.

— Кто?

— Деррек Бейлор. Он разговаривает по сотовому, — сказала Сэнди. — Чёрт. Он идёт.

Она задёрнула занавески.

— Твои родители умрут, если узнают, что отец твоего ребёнка — футболист.

Слова Сэнди стали причиной странной реакции в теле Джилл. До этого момента она не намеревалась открывать дверь, но внезапно решила изменить своё мнение.

Сэнди отошла от окна и спряталась на кухне.

— Ну же. Давай спрячемся и, возможно, он уйдёт.

Лекси примчалась на кухню, залезла под стол и захихикала.

Джилл вошла в кухню и передала ребёнка Сэнди.

— Возьми Райана, а я разберусь с Дерреком.

Сэнди крепко прижала Райана к груди.

— Деррек Бейлор хочет забрать у тебя сына, — встревоженно прошептала Сэнди. — Ты только что видела в новостях, как он с адвокатом входил в зал суда.

Джилл посмотрела на дверь. Это правда. Она была удивлена, увидев Деррека по телевизору. Не успела она моргнуть, а он уже был в здании суда. Но слова Сэнди о том, что её родители не любят футболистов, дали Джилл почву для размышлений. Впервые за несколько дней всё встало на свои места.

У Джилл появился план.

Этим утром мама позвонила Джилл и сказала, что рано или поздно они с папой навестят её. Всё как обычно. Мама никогда не говорила точного дня приезда.. Они же занятые люди. Для отца не просто взять отгул. К сожалению, Джилл их не ждала. Она любила родителей, но слишком сильно. Её отец был властным и деспотичным, а мама его очередной марионеткой.

Вся жизнь Джилл была построена по желанию отца и матери. Даже Томас был их рук делом. Хотя, до тех пор, пока он не оставил её одну у алтаря, она думала, что родители знают, что делают.

Но не далее.

Двадцать восемь лет Джилл делала то, что ей говорил отец. Первым актом непослушания стал переезд из Нью Йорка в Калифорнию. Вторым пунктом, по мнению родителей, было рождение внебрачного ребёнка. Но это не так. Рождение ребёнка было хорошо продуманным планом Джилл. Она и Томас встречались много лет, прежде чем он, наконец—то, сделал ей предложение. За это время они выяснили, что у Томаса что—то вроде обратного семяизвержения, нарушение у мужчин, которое, как у Томаса, ведёт к бесплодию. При этом бывают и другие проблемы, о которых Джилл не хотела даже думать.

По этой причине Джилл провела последние четыре года, посещая банки спермы по всей стране, и, наконец, остановив свой выбор на “КриоКорп” — лучших в своём деле, как она считала.

Беременность и рождение Райана не были связаны с наказанием, местью или даже с биологическими часиками. После расставания с Томасом она решила воплотить в жизнь свои мечты о ребёнке. Рождение Райана стало осмысленным выбором, мечтой, ставшей реальностью. Она ни перед кем не станет извиняться за решение стать матерью—одиночкой.

Джилл расправила плечи и направилась к двери, когда раздался стук.

— Не открывай, — сказала Сэнди.

— Я должна.

Джилл потянулась к дверной ручке. Деррек Бейлор, как ей казалось, мог быть тем, что нужно. Если её родители хотя бы на минуту подумают, что из всех парней её заинтересовал футболист, они мигом развернутся и умчаться в Нью Йорк. Согласно её отцу, футболисты высокомерные и переоцененные личности, эгоистичные и поверхностные, позор человечества.

Прекрасно.

Джилл не смогла бы придумать плана лучше, чем этот. Деррек Бейлор может стать идеальным мужчиной, благодаря которому её родители отстанут от неё раз и навсегда.

— Мы его даже не знаем, — сказала Сэнди, — он может быть опасен.

— Он не опасен, — сказала Джилл прежде, открывая дверь.

— Кто не опасен? — спросил Деррек.

— Ты, — сказала она, не придумав ничего лучше, и помахала своей девяностолетней соседке, миссис Биксби, когда женщина выглянула из двери своего квартиры.

Джилл осмотрела Деррека. В первый день их знакомства на нём были широкие брюки и рубашка на пуговицах. Сегодня он был в белой футболке, подчёркивающей прекрасные бицепсы, в чистых джинсах, спортивных туфлях, тёмных очках и с трёхдневной щетиной. Одна рука была в переднем кармане штанов. У него были густые, тёмные и волнистые волосы. Непослушные пряди покрывали его лоб со всех сторон.

Вот бы родители увидели его сейчас.

Мама упала бы в обморок.

Деррек был полной противоположностью отца: высокий, сексуальный и к тому же, если судить по тому немногому, что она знала из новостей, был плохишом. Бабник, за дверями которого высокие женщины с прекрасными формами, без сомнения, выстраивались в очередь.

Прямо за оградой Джилл увидела его BMW, припаркованный на обочине, чем объяснялись растрёпанные волосы. BMW было с откидным верхом. Она уже бывала в этой машине, когда отошли воды. Ей стало интересно, был ли он с тех пор в автомойке.

Джилл отступила назад и раскрыла дверь.

Деррек повесил очки на футболку. Его левый глаз оттеняли розовые и фиолетовые тона.

— Что случилось?

— Недопонимание.

— Потрепал чьи—то пёрышки?

— Потрепал пёрышки?

Джилл округлила глаза.

— Не нужно быть Германом Обертом, чтобы знать, как ты умеешь нажимать на чьи—либо кнопочки.

— Герман Оберт?

— Инженер ракетостроения, — объяснила она. — Один из трёх отцов—основателей ракетостроения и современной космонавтики.

Деррек нахмурился.

— Могла бы просто сказать, что тебе не нужно быть инженером ракетостроения, чтобы видеть, что я умею управлять людьми.

— Я была права.

— Насчёт чего?

— Что ты умеешь манипулировать людьми.

Он вздохнул.

— Выглядишь по—другому, — сказал он для того, чтобы сменить тему.

— Я только что родила.

Он повернул голову, чтобы лучше осмотреть её.

— В самом деле. Твои волосы... всё... выглядишь как другая женщина.

Она скрестила руки на груди.

— Имеешь в виду, что я была толстой?