Два дня беспрерывного молчания. Это то, что пришлось вытерпеть Джосси на протяжении их дороги в ад. Она была словно в ловушке в этой маленькой железной консервной банке с очень привлекательным убийцей внутри, который по неизвестным ей причинам пока оставил её в живых. Напротив, он вез её на восток, по направлению к её родному дому. Она прижала лоб к прохладному оконному стеклу и считала уличные фонари, мимо которых они проезжали, просто для того, чтобы занять себя хоть чем-то.

Джосси не знала, чего можно ожидать от этого плохого парня. В одну минуту по его лицу нельзя была понять, что за эмоции он испытывает, в следующую, он щурился, не отрывая взгляда от дороги. Она могла только предполагать, что сейчас он ведет какую-то свою внутреннюю битву. Для человека, у которого было оружие, он выглядел слишком нервным.

Его телефон звонил, не переставая, со вчерашнего дня. Каждый раз, когда это происходило, он молча смотрел на номер, но никогда не отклонял его. Его отвратительное настроение казалось было связано с этими телефонными звонками. Джосси почти рассмеялась над тем, какой наблюдательной она становилась, когда ей было нечем заняться.

За два дня они сделали только четыре остановки. Ели только один раз. Джосси очень хотела есть и пить и была сильно раздражена ролью заложницы. Она с уверенностью могла сказать, что её мочевому пузырю будет нанесён непоправимый вред, пока её похититель делает вид, что не знает о том, как функционирует женское тело.

Джосси скрестила руки, находясь в дурном настроении, вся в ожидании развязки. Она бы предпочла, чтобы он уже закончил со всем этим. Одно она знала точно: её воображение рисовало ей более страшную судьбу, чем то, что могло случиться на самом деле. Незнание было самой страшной частью сложившейся ситуации. Она думала о Нью-Йорке. Наверно, было бы лучше, если бы она погибла в тот раз. Не было бы амнезии, ужасных приемных родителей, и не было бы чувства, что она недостойна того, чтобы жить. Но тогда не было бы и их воссоединения с Тристаном.

— Как долго ещё? — спросила Джосси.

Нет ответа.

— Что ты собираешься со мной делать?

Он все также смотрел вперёд, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Что ж, до тех пор, пока ты не захочешь отвечать на мои вопросы, я буду говорить без перерыва. Так, я знаю, что ты плохой парень, но как плохие парни становятся такими горячими? Я имею в виду, в случае, когда парень старше, это наверно что-то из разряда влечения к отцу. Я чертовски голодна. Ты хочешь уморить меня до смерти? Это план?

Он вздохнул и усилил хватку на руле. Джосси почти улыбнулась. Интересно, сможет ли она достать его до такой степени, что он отпустит её?

— Знаешь, ты мог бы меня отпустить. Высади меня где-нибудь у мексиканской границы и уезжай, не оглядываясь. Можешь высадить меня прямо здесь. Скажешь Молони, что убил меня. Я исчезну и все останутся в выигрыше.

Он слегка покачал головой.

— Какова вероятность того, что я выживу, если выпрыгну из машины во время её движения, — она наклонилась, чтобы рассмотреть спидометр, — восемьдесят миль в час. Наверно это не очень удачная мысль.

Джосси сделала глубокий вздох и снова устроила свою голову на подголовнике пассажирского сидения.

— Ты самый худший чертов злодей на земле. Предполагалось, что ты будешь необыкновенно умён и остроумен. Также предполагалось, что ты проболтаешься о том, в чем состоит ваш план, удовлетворив моё любопытство перед смертью. Ты что, никогда не смотрел фильмы ужасов?

Она повернулась в сторону окна и рассматривала деревья, проплывающие мимо, словно в дымке. На секунду она уловила своё отражение в зеркале и вспомнила о сообщении, которое оставила в ванной комнате. Она надеялась, что кто-нибудь найдёт его.

— Это Морт. — Его глубокий голос заставил её повернуться, она подумала, что он наконец-то решил заговорить с ней. Вместо этого, она увидела, что телефон прижат к его уху. — Я в трёх часах езды от вас, девчонка у меня. Да. Да. Понял.

Он завершил звонок и посмотрел в её сторону. Джосси быстро отвела глаза, не желая нервировать его. Три часа. У неё осталось три часа жизни. Что же она сделает в оставшееся ей время? Больше чем ей хотелось сбежать, она хотела услышать голос Тристана ещё один раз.

Джосси закрыла глаза и начала молиться. Она была такой же лицемеркой, как и те люди, которые становились верующими только внутри самолёта. Она не молила о спасении или возможности побега, только о том, чтобы у Тристана не было сомнения, что в её обеих жизнях, она любила его. Проведя столько времени в раздумьях в пределах этой машины, она осознала, что никогда не говорила Тристану этих слов. Как она могла ни разу не сказать ему, что любит его?

Роб не заговаривал с девушкой без необходимости и смотрел на дорогу. На данный момент он функционировал на чистом адреналине в отсутствии возможности выспаться. Если он не будет смотреть в её вопрошающие глаза, он найдёт в себе силы и дальше вести машину. В какой-то момент он подумал, что убьёт её только для того, чтобы она заткнулась. Она задавала вопросы, много вопросов. Как он и ожидал, её интересовало куда они едут, что он собирается с ней делать. Роб понимал, что на самом деле она не желает слышать его ответов, поэтому продолжал молчать.

Он бросил на неё мимолётный взгляд, её глаза были закрыты, а ладони сведены вместе. Он вздохнул и вернулся к дороге, стараясь разобраться с беспорядком в мыслях. Он до сих пор был зол, что ему пришлось похитить девушку, а не убить её. Для него было бы проще убить. Она не пыталась бороться с ним и не попробовала сбежать, всё прошло как по писанному. Но его просто убил тот её умоляющий голос, голос, наполненный ужасом. Тот голос и образ печального лица Моники.

Роб был слишком погружён в это дело, слишком много общего было у него с Джосси и её прошлым. Женщина, которую он любил, женщина, которую он желал больше, чем чего-либо ещё, будет просто сломлена смертью этой девушки. Ночью, продолжая путь, он не терял надежды, что Молони не сделает его тем человеком, который нажмёт на курок. Если он не убьёт Джосси, он сможет спать рядом с Моникой с чистой совестью. Он сможет обнимать её и облегчать болезненное чувство вины. Он сможет жить так до конца своих дней, сколько бы ему их не выпало, без угрызений совести.

Дин Молони сидел за большим дубовым столом, смотря через чистое сверкающее окно на улицу. В этот безоблачный день он мог отчётливо рассматривать всё, что принадлежало ему. Синее небо заполняло верхнюю часть окна, расплёскиваясь до границы, где его прерывали зелёные деревья. Его взгляд скользнул по пруду, на поверхности которого была заметна небольшая рябь. Его конюшни возвышались над видневшимся позади них забором, окружавшим всю территорию его земель. Ему нравилось сидеть здесь, наслаждаясь видом.

Его родители были бедными людьми. Они были счастливы уже тем, что у них был маленький дом и подержанная мебель. Дин всегда хотел большего. Он завидовал расточительному образу жизни, который вёл его дядя. Его дядя, Джон Молони, брат его отца, входил в организацию так долго, сколько Дин себя помнил. Ещё в юном возрасте Дин знал, что хочет последовать по его стопам. Его родители этому противились. Они гордились тем, что много и тяжело работали и шли прямо, не сворачивая на кривую дорожку. Когда он стал подростком, он начал работать на дядю. Перед тем как Дин взялся за эту работу, Джон предупредил его о важности быть осмотрительным. Дин с лёгкостью погрузился в этот образ жизни, стал кем-то вроде ученика для своего дяди. Только вот девять лет спустя тот погиб от руки случайного наркомана, пытавшегося его ограбить. Дин прокладывал свой путь наверх по головам более опытных и закалённых членов организации. Он выучился тому, как прикрывать свои дела легальным бизнесом, как собрать вокруг себя лучших людей и как удерживать их рядом.